Вернуться на главную страницу
De politica. (О политике). Часть XXI. В чистом поле
... отступаем, (не будем бояться признать это; не страшно отступление, страшны иллюзии и самообманы, губительна боязнь истины)
ОСОБА_51, Полное собрание сочинений, 5-е изд., т.44, с.487.
Уровень организованности
«Пан Лебскі палітычны фрык, які не мае ўплыву» - пишет рецензент из Сінявокай. Чтож, и такое может быть. Личных претензий у меня к товарищу Лебскому нет. Как и желания разбираться в том, плохой он или хороший человек и для какого класса хороший. Если будет нужно, для этого есть системы автоматического перевода. Да только ты сам, уважаемый рецензент, тоже «палітычны фрык». Выучив польский язык, проштудировав в тихих польских библиотеках некоторые работы Ленина на всех трёх языках и «Эстетику» Гегеля, ты сам, при всей адекватности, тоже пока что не выбрался из того положения, которое характеризуется теми самыми двумя словами: «палітычны фрык». Ими можно описать и «комсомольцев» со вроцлавского чердака и организаторов контрабанды санитарных товаров. И это, конечно, не вина названных, а общая большая беда. Тяга к простым рецептам легко сменяется тягой к «установлению связи с массами». При этом обычно не важно какие это массы. Даже если это пролетариат, то подобным активистам обычно абсолютно не важно, каковы организационные и педагогические перспективы этой связи. Доходит до настоящего невроза: «пусть даже бизнес на контрабанде, лишь бы не теория», «пусть даже профинансируем предварительно провальную стачку, лишь бы не финансировать создание общеоступных гипертекстов книг по научному коммунизму». Оба примера из польской и немецкой жизни вполне реальны. Оба закончились очень плохо. Некоторая часть контрабандистов позднее безуспешно пыталась заниматься теоретическими вопросами в области материалистической диалектики. Однако до организованного самообразования по сократическим принципам они уже никогда не поднимутся. Те, которые отказывались всерьёз рассуждать о текстологических работах, в итоге вынуждены были профинансировать небольшие текстологические работы для варшавского Самообразовательного кружка марксисткой философии. Это было единственное финансирование со стороны названных людей в пользу коммунизма, причём оно связало их с таким количеством прокоммунистических элементов, с которым их бы точно не связало даже финансирование 5-8 стачек, аналогичных названной. Хотя обе упомянутых группы сгинули в политической канализации, нужно заметить, что одной ногой они смогли ненадолго, но уверенно выбраться из политического ада. Увы, только для того, чтобы там остаться. Это была в античном смысле трагедия начинавших. Трагедия, когда ростки исторической необходимости были слишком слабы, чтобы выжить в эпоху политических и идейных заморозков. Однако поднявшиеся на борьбу должны будет помнить: от умерших, не родившись, уже произошёл переход к умершим вскоре после рождения. Это может быть колоссальным шагом вперёд, хотя обстановка едва ли будет выглядеть благоприятной.
К сожалению, из такого положения нельзя вырваться только одному без развитого коллектива. И с неразвитым коллективном тоже не выбраться. У белорусского товарища рецензента его не было, впрочем, у товарища Лебского, тоже такого коллектива не было. Надеюсь, что по современной китайской пословице можно написать, что в такие коллективы вы ещё не попали. Ибо польские и белорусские пословицы последних десятилетий содержат слова «уже» и «увы».
Разберёмся подробно в вопросе о текущем состоянии той коллективности, которая сделает неприменимой такую характеристику как «палітычны фрык». Это тем проще сделать, что политической кульминацией изложения товарища Лебского является тезис, предложенный им в связи с шестой иллюзией: ««Подлинная» коммунистическая партия возникнет на основе объединения различных кружков». Почему подобного не может быть, мы уже объясняли. Возьмите цикл переводческой, контрабандисткой, шрифтовой, печатной и транспортной работы, реализованной «Пролетариатом» для того, чтобы в романовской монархии появилась марксистская литература на понятном языке. Ничего подобного в организационном отношении нельзя обнаружить в 2019 году в Чехии и к востоку от Одры. Только в Германии некоторые организации приближаются к подобным возможностям. Это, напомню, возможности практического превосходства над буржуазией хотя бы в сфере идейной борьбы на узком политическом участке. В условиях антикоммунистического законодательства цикл работ, осуществлённый «Пролетариатом» (конечно, с поправкой на развитие техники) становится пугающе близок к минимальному критерию выживаемости любой организации, желающей связать себя с действиями в пользу коммунизма. Причём, речь идёт не о теоретической, а об организационной выживаемости. Её характер таков, что эту выживаемость может иногда иметь простое самообразовательное сообщество, но часто не имеют многотысячные «коммунистические» «партии». В этом смысле иной немецкий и польский социалистический школьник сможет принимать капитуляцию высокопоставленных функционеров „Die Linke" в деле борьбы за коммунизм. Что может противопоставить им тот же самый немецкий социалистический школьник, изучающий польский язык, и связанный с коммунистическим движением двух стран хотя бы в таких недействительных сферах как публицистика и текстология? В отличие от функционера „Die Linke", социалистический школьник связан с расширяющимся интересом к миру, что роднит его с классовым интересом пролетариата сильнее, чем всякие политические высказывания в пользу стачек с трибуны. Участвующий в самообразовании социалистический школьник как правило будет испытывать намного меньше проблем с пониманием, чем функционер политического коммунизма. Это связано с тем, что школьник понимает только постольку, поскольку может объяснить другим, а засевший в стабильную политическую жижу функционер имеет ту самую иллюзию понимания, за образцы разрушения которой уже боле двух тысяч лет всему культурному человечеству известен афинский мыслитель Сократ. «Недействительный» публицист или текстолог, поддерживающий школьную подпольную организацию таким образом, оказывается лучше готов к любым неожиданностям, чем «действительный» сеймовый или уличный оратор из какого-нибудь ЦК какой-нибудь «партии». Изучая географических соседей, социалистический школьник постоянно вводит внутрь себя в теоретическом и политическом смысле всё более широкую мировую сферу, иногда доходя даже до постановки всемирных проблем и поиска доступных на месте (в Германии или Польше) средств для совместного с другими подобными людьми решения этих проблем. Функционер «политического» «коммунизма» мыслит максимум категориями межпартийных сговоров по конкретным конъюнктурным поводам. Способ производства политической жизни в школьном социалистическим самообразовании Германии и Польши как небо от земли отличается от подобного способа в «политическом» «коммунизме». Соответственно различается способ политического мышления, создающий за много лет конкретную траекторию политической жизни индивида и выявляющий классовую направленность его деятельности. Так ораторы сеймовых и уличных трибун становятся тухлыми реформистами, не интересными по глупости даже академическим профессорам. И точно так же социалистические школьники из опыта полемики, из опыта изучения языков и иностранной литературы (обычно угнетаемых стран), из той самой недействительной публицистики и текстологии становятся людьми, способными выдержать груз многолетней борьбы против реформистов за ликвидацию причин классового деления общества. Так попытка получить «контакт с массами» без прочной основы развития организации приводит к отторжению трудящегося большинства от странных «сектантов с демонстраций». А имеющие полемический опыт на материале литературы двух и трёх языков бывшие социалистические школьники отнюдь не воспринимаются чужеродным вмешательством на рабочих местах, куда они приходят позднее. Более того, выживший социалистический школьник обычно будет действовать в пользу коммунизма не просто точнее и эффективнее, но и дольше, чем типичный функционер политического коммунизма. Увы, хотя это лишь «ошибка выжившего», но весьма ценная. Это не говорит о преимуществе школьного теоретического самообразования как организационной формы, но всего лишь указывает на великое оздоравливающее значение тех форм деятельности, которые в наше время не могут развиться в организационном смысле выше, чем редкое удачное самообразование социалистических школьников. Одна из революционных задач состоит в том, чтобы эти самые оздоравливающие формы деятельности смогла практиковать широкая противостоящая реформистам политическая организация. В противном случае ни экономическая, ни социальная революции не просто не гарантированы, но и просто невозможны. Если социалистический школьник доходит до того, что та самая «недействительная» публицистика и текстология - это именно дело его субъектности и дело поддержания здорового напряжения его политических и организационных сил, то это находит своё продолжение в подобном же повороте сознания масс после начала наступления на товарность. Ибо массы для успеха всего дела обязаны вовлекаться в него в своих собственных внутренних интересах, действуя каждый со всей критичностью, насколько вообще критическое мышление смогло выработать всё человечество во всей своей истории теоретического мышления. В этом смысле выживший социалистический школьник является несомненным представителем будущего побеждающего исторического субъекта. Если по объективным условиям движение будет успешно развиваться и расширяться, то выживший социалистический школьник пригодится. Если же движение объективно будет повторять имеющиеся формы, то никакой представитель будущего полезен не будет. Потому что «политический» «коммунизм» не имеет будущего. Следовательно, польза от социалистического школьника, и не только школьника, может в таком случае быть только в том, чтобы активно и систематически способствовать демонтажу политического коммунизма и организовывать реальную борьбу за коммунизм, даже если она принимает форму самообразовательных заседаний и текстологических работ. Критерий практичности здесь прост: движение должно расширяться так, чтобы иметь в будущем надёжный контакт с массами, который не сможет разрушить никакая политическая полиция. В пользу организации пролетариата здесь может сработать не марш и не подписная кампания перед сеймовыми выборами, а только устойчивая негласная транспортная сеть, связанная с самообразованием. В противном случае иллюзия недоумков о контакте с массами будет разрушена политической полицией (а то и просто наёмными верзилами «работодателя») на первой же стачке, когда будет возможность использовать исчерпывающее знание о тупых смартфонных активистах.
Далеко заглядывает товарищ автор - помечает один рецензент в этом месте. Верно помечает. В Европе всё ещё есть целые страны, где политический коммунизм не существует за пределами глупых ритуальных демонстраций а также facebook/vieber/whatsapp/telegram и других точек комплектации архивов политической полиции. Только хохот от претенциозности и омерзение от вопиющей неэффективности может вызвать финансовая сторона деятельности политического коммунизма 2015 года в Польше и соседних странах за исключением нескольких организаций в Германии. На какую вообще революцию, на какое острое политическое противостояние может рассчитывать организация без самообразования, с полуразваленной финансовой сферой, составленная из нисколько себя не улучшающих жертв самых разнообразных предрассудков? Нужна ли для содействия социальной революции организационная и финансовая дисциплина, продолжающая уровнем и силой мировоззренческую дисциплину этих жертв предрассудков? «Читать некогда». «Не буду изучать разные мнения, вдруг среди них окажется истина». «Нужно держать и укреплять контакт с массами, а не читать, переводить и создавать гипертексты давно изданных книг». Все эти высказывания подлинные. Их было намного больше, но пришлось выбрать от нескольких корреспондентов только самые характерные. Три высказывания из трёх разных стран...
Есть нечто характерное в том, что самообразование, текстология, публицистика и исследовательская работа репрессировались в политическом коммунизме последней трети века совместно2. Сложно найти где-нибудь сколь-либо успешное самообразование, чтобы рядом не появлялись через полгода или год ясные публицистические работы, чтобы не разворачивалась широкая текстологическая работа на местном языке, а то и в увязке с соседями. Без охвата широкого международного контекста (отнюдь не по профинасированным транснациональными корпорациями полуправдивым источникам на английском языке) невозможна исследовательская работа для правильного определения политической линии даже в национальных границах. Либо самообразование, пусть даже школьное, постепенно параллельно заводит все названные виды работ, либо «связь с массами» будет бесполезна для полуграмотных реформистских догматиков, считающих что все мировые вопросы должны решать или уже решены именно на том языке, который доступен им по случайности рождения. Можно с горечью понять, когда такую иллюзию распространяет аргентинец или немец, или великоросс. Можно сдержать улыбку, когда с подобными тезисами выходит представитель Польши, Украины или Италии. Но когда это касается Литвы, Словакии или Словении остаётся только недоумённый вопрос, заданный в Варшаве одной украинской-эмигранткой: "Чому оцей патріот називає себе комуністом?" Конечно, люди просто не понимают, кто такие коммунисты. Да и как понять, если «для чехов должно хватить немецкой литературы», «для украинцев должно хватить российской литературы» а то и «для всего мира должно хватить английской литературы». Авторы этих высказываний отнюдь не прямые сторонники порабощения своих народов. Они просто никогда не бывают в чужом теле. Им совершенно незнакома даже такая недействительная мимолётная форма этого пребывания как переводная текстологическая работа, как аннотирование теоретической литературы соседей. О знакомстве с мировой художественной литературой лучше помолчать. Впрочем, для тех нравственных полуживотных, которым для «борьбы за коммунизм» нужна только проплаченная Соросом англоязычная литература, всё это не нужно. Да им и своя национальная литература не нужна. Не нужна публицистика. Не нужно самообразование. Не нужна текстология ни в национальных рамках, ни в гармонии с ближайшими соседями. Это и есть постмодернистская стадия еврокоммунизма, одна из многих форм омыления заживо. Увы, «люди, не развращённые иностранным влиянием», всё ещё многочисленны там, где хотят действовать в пользу коммунизма3. До сих пор найдётся немало желающих пожать на четверть омыленную руку этого самого постмодерниского еврокоммунизма. Эта ситуация, разумеется, имеет выстроенную систему идейной поддержки. Отвратительность и мелочность публицистики политического коммунизма является хорошо известным фактом. В 2008 году один немецкий товарищ в обзоре политического коммунизма за Одрой-Нысой отметил: «Не ясно, что указывает на более явную нежизнеспособность подобных организаций: отсутствие у них теоретических органов или состояние так называемых «теоретических органов» там, где они есть». Но и эти провалы не закрывают перечень. Во многих странах Европы первого десятилетия этого века самая элементарная текстологическая работа оказалась никак не связана с политическим коммунизмом. Польская и украинская ситуация 2005 года были исключениями - там передовые текстологи имели формальное членство в организациях политического коммунизма. Но уверенных свидетельств о том, что эти начинания поддерживались организациями, у нас до сих пор нет. О чём у нас есть свидетельства, так это о том, что как товарищ Стренбский, так и товарищ Луговой на некоторое время осознали необходимость выбора между работой в пользу коммунизма и работой в пользу «политического» «коммунизма». К счастью их не остановило то, что работа в пользу коммунизма имела совсем не героический вид формирования гипертекстов. Спустя десять лет мы уже не помним громких и многолюдных демонстраций с более чем сомнительными ныне в правовом отношении флагами Демократической Германии, с российскими, украинскими и общесоюзными флагами наших восточных соседей. От этих демонстраций не осталось даже воспоминаний. Иногда кажется, что свидетельства об этих акциях в архивах ABW давно перенесены с твёрдых дисков на магнитные ленты, как поступают обычно с неактуальным балластом, который жалко терять. Ни демонстрации, ни стачки десять лет назад не имели никакого значительного воспитательного или политического эффекта. Как бы ни была многотрудна и тиха работа людей типа Лугового или Стренбского, их гипертексты - единственный несомненный и доказательный результат совсем не далёкого от нас времени. Все остальные результаты отсутствуют не только для политически активных людей последних лет, но даже для исследователей архивов о «политическом» «коммунизме». Гипертексты Стренбсого с переводами и извлечениями работ Плеханова, Сталина, Семека прямо сейчас читают некоторые польские социалистические школьники. Эти же гипертексты периодически попадают в программы изучения совсем не школьных самообразовательных групп. И это реальное воздействие в отличие от попыток «поддержать стачку», «получить контакт с трудящимися массами» или ... финансирования плакатов с каким-нибудь политиком грузинского происхождения, сделавшим так много для польской государственности.
Чьи усилия в 2005 году заложили хоть какие-нибудь рационально выявляемые предпосылки для устойчивости теоретического коммунизма и для возможности получить хоть-какие то перспективы для устойчивой коммунистической организации в будущем? Мы обнаружим в Польше разве только совсем не героических лиц: студента-текстолога Стренбского, пессимистического больного профессора Семека и им подобных усталых деятелей самообразования, знающих только, что отступать дальше нельзя. Что касается традиционных участников политического коммунизма, то их за последние десять лет хватило только на то, чтобы умирать в бездействии, заниматься эпатажем на демонстрациях или исступлённо требовать своей легализации исходя из каких-то загадочных политических расчётов, явно не относящихся к борьбе за власть в современной Польше. Да, те, которые «не измазанные принтерной краской текстологи, не пыльные университетские профессора и не конспиративные школьники под школьной лестницей» не добились совсем ничего. Без всяких попыток инициативных действий они лишь непрерывно ослабляли свои собственные организации. А в редких перерывах между актами организационного членовредительства эти люди ругали тех, кто был ориентирован на необходимость создания устойчивой и думающей организации исторического субъекта, способной выдержать напор врагов никак не слабее, чем последовавший за последними майданными событиями переворот. В отношении перспектив устойчивости наши смартфонные активисты в пользу «связи с массами» совершенно смешны. Известный сайт «Миротворец» забит сотнями досье на их организационных единомышленников. И это лишь один из компонентов организационной устойчивости4. Будет хуже, если оценим другие. Приступим.
Что касается транспортной сети, то до 2011 года независимой транспортной сети восточнее Нысы-Одры не существовало. Легальная почта была единственным способом пересылки грузов, обычным способом пересылки книг и нередким способом пересылки иных текстов. Нужно ли объяснять, что это значит в случае острого политического кризиса или при необходимости поддержать крупную стачку? Нелегальная почта чешского комсомола 2006-2010 годов была образцом, но, тем более контрастным, что к востоку не было ничего подобного. Увы, прямого повторения техники не могло случиться как по политическим, так и по географическим причинам - Польша территориально обширнее Чехии не менее чем в два раза по широте и не менее чем в полтора раза долготе. Впрочем, в Чехии образцовая нелегальная почта тоже закончилась бесславно. С разгромом «фракции немцев» после легализации комсомола чешская образцовая негласная транспортная система ... разложилась.
Итак, из областей деятельности международной социально-революционной партии «Пролетариат» начала 1880-х годов сложно найти такую, где современный политический коммунизм не потерпел бы полное поражение. Судите сами: самообразование, финансы, публицистика, независимый транспорт, теоретическая работа, издательская деятельность, агитация, текстология. По исторической причине не была названа такая сфера, как резервная связь на случай недоступности интернета. До сих пор (сентябрь 2019 г.) оборудование для оперативной радиосвязи на сотни километров существует только у немецких товарищей. Именно это немецкое оборудование сыграло небольшую положительную роль во время жанаозенских расстрелов, когда казахстанская политическая полиция не смогла утвердить режим полной информационной блокады несмотря на прерывание внешней ячеечной и общей телефонной связи а также интернет-каналов. Нужно ли писать, что на повторение подобной помощи бессмысленно рассчитывать в нашей обстановке, когда на грани острого политического кризиса балансируют сразу десяток европейских стран? Аварийной дальней радиосвязи до сих пор восточнее Германии нигде нет. Как там продолжает товарищ Лебский? «Желание некоторых кружковцев повторить успех большевиков в 1917 г. подталкивает их к слепому копированию этапов развития социал-демократического движения России конца XIX века».
Копирование? Да какое же это копирование? Даже актёрское копирование жизненной коллизии на подмостках на порядки больше заслуживает названия «копирование», чем то, чем занимается политический коммунизм. Если мы сравним любых современных «некоторых кружковцев» к востоку от Лабы с РСДРП 1902 года, то обнаружим всё то же, что верно для сравнения с «Пролетариатом»: полная несопоставимость результативности в области публицистики, полная разлаженность финансов, полное отсутствие независимого с транспорта и независимой связи, провал агитации, текстологии, издательского дела, контактов с рабочими промышленности и батраками. В Польше 2010-х годов некоторые из этих сфер (работа с батраками и независимая связь) даже никогда не имели тех, кто имел бы желание (да, желание, не возможность!) их организовать. Отличаются ли российские кружки от польских? Это нам точно неизвестно, но можно предполагать небольшую общность законов формирования организаций.
Позвольте, а кого высек товарищ Лебский, предлагавший в обрисованных условиях «идти в практику», то есть формировать активистские группы? Кого он хочет превратить в ОСОБУ_1 и Михала Новицкого5? Себя или других? Или товарищу Лебскому вообще ни своя, ни чужая политическая жизнь не важна? Любому варшавскому социалистическому школьнику было известно, что логика имеющихся организационных форм SKFM/CBSM/SMP - это не логика копирования прошлых (не важно чьих) успехов. В Варшаве 2004 года, когда было заложено наше современное самообразование, началось нечто небывалое. Меньше всего руководство самообразовательными сообществами предполагало скопировать успешный опыт Варыньского и на объединении представителей разных местностей заложить могучую партию польского пролетариата. Уже тогда было ясно, что логика самообразовательной работы - это логика, в первую очередь, обретения сознания, определяющаяся своими неожиданными результатами, ибо начиная познавать, нельзя в деталях знать результат. Говоря об этой непредзаданности результата самообразовательного познания, в немецкой, польской и советской литературе по проблемам сознания обычно добавляли в подобном контексте: «самостоятельного», «рационального», «критического», «материалистического». В рассматриваемом нами политическом отношении это почти идентичные определения. В отличие от товарища Лебского, который без вдумывания ожидает «копирование опыта» (какое подсознательное сообщение найдут здесь последователи Фройда?), действительные проблемы самообразовательных сообществ весьма драматичны. Организационные возможности не поняты. Их приспособленность к сознательному изменению политической ситуации и к устойчивости в эпоху политических неурядиц не ясна. Перспективы по возвращению сознания тому классу, который его поддержит по своему положению - тоже не выяснены, не оценены и не прояснены. А ведь это весьма лишь самые простые, главные вопросы. Всё остаётся во мгле будущего, где многие видят контуры очередного передела мира. Нечего сказать коллегам из металлической мастерской в Варшаве о том, когда у них появится политическая организация. Ибо уже как четверть века всё то, что в Польше изображает политический коммунизм, это и не политическое и не коммунизм. Конечно, коллегам этот факт был известен раньше, чем пишущему эти строки и намного лучше. Другое дело, что мнения из обеденной комнаты не столь выразительны, чтобы предоставлять их внимательным и критическим читателям.
Глубина падения
Вот как товарищ Лебский описывает политическую ситуацию в России. Её нет оснований критиковать, ибо российская действительность ... просто неизвестна нам в таких деталях:
«Политическая система т.н. «управляемой демократии» предполагает не отсутствие легальных политических партий, как это было в Российской империи до Октябрьского манифеста 1905 г., а превращение всех парламентских партий в марионеточные структуры, подчиненные политической линии «Единой России». Небольшие партии, вытесненные из «большой политики», не имеют влиятельных СМИ и малоизвестны в российском обществе. Подобная ситуация и с профсоюзами».
За этими положениями, внезапно, следует вот такой тезис:
«Глупо и вредно закрывать на это глаза, полагая, что кружки действуют в чистом поле».
Совсем недавно в SMP упоминали современную статистику по чехословацкому политическому коммунизму и его остаткам. В 1981 году формальный политический коммунизм в Чехословакии (Komunistická strana Československa, KSČ) охватывал около 1540000 человек6. Да, полтора миллиона и ещё, самое минимальное, тридцать пять тысяч человек, если учесть максимально возможную погрешность. Ещё в 1992 году чешский осколок KSČ достигал численности в 350 тысяч человек. Сейчас в Словакии политический коммунизм подвергся полному организационному разложению, а в Чехии по завышенной оценке Коммунистическая Партия Чехии и Моравии охватывает 39 тысяч человек. Как-то совсем неделикатно спросить у товарища Лебского, куда делись около 17 миллионов (почти половина населения Польши, это не описка!) формальных представителей политического коммунизма в СССР? Если бы из них хоть 1,5 процента продолжали действовать в пользу ликвидации классового деления общества и нашли бы себе замену 1:1, то это была бы организация примерно из 255000 (двести пятьдесят пять тысяч) человек. От Одры до Чукотки сейчас нет организаций, хотя бы в своём больном самомнении действующих в пользу коммунизма и имеющих хотя бы пятую часть (51000) указанной численности.
Оценка численности паразитировавшей на политической коммунизме в России организации под названием КПФР более чем в 40000 человек должна быть признана сильно завышенной. Однако до сих пор это (по словам наших товарищей с другого берега Днепра) эталон максимальной численности, которого не достигает даже ОКП - ещё одна крупная организация из России, которая относит себя к политическому коммунизму. Для определения численных коэффициентов выживаемости политического коммунизма на территории СССР (относительно исторической КПСС) мы не берём другие организации политического коммунизма («политического» и «коммунизма» хотя бы даже по нездоровому самомнению и декларации) из Украины, Казахстана и других некогда советских стран как малочисленные. Например, украинский политический коммунизм сейчас может быть сведён менее чем до тысячи представителей. Белоруссия, Казахстан и Узбекистан не превосходят в сумме нескольких тысяч представителей политического коммунизма. За оставшимися нельзя признать значительного количественного вклада. С их добавлением количественный показатель «политической выживаемости» может быть улучшен, но не сильно. Если мы обратим внимание на организации, относительно рационально относящие себя к политическому коммунизму, количественный показатель будет значительно ухудшен, причём во всех некогда советских странах. Известно, что более-менее рационально относимые к российскому политическому коммунизму и/или близкие к нему коалиционные союзы вроде РотФронт численности в 51000 человек не достигают. Как правило, каждая такая организация оказывается меньше КПФР в количественном отношении. А если такая численность не достигнута, то это означает выживаемость советского политического коммунизма много меньше 15 промилле. Реалистично коэффициент трудно оценить выше 3 промиле. То есть выше тех самых 51000 человек по России и несколько меньшего количества за её пределами, что будет преувеличением. Результат таков: не более 5 промилле политической выживаемости, причём больше по самомнению, чем по рациональным признакам. Что касается Чехословакии, то именно на чешской территории выживаемость политического коммунизма за треть века, если рассматривать нездоровое самомнение участников политического процесса, составляет примерно 35 полмилле (миллион делим на 35 тысяч). Из этого можно судить о том насколько глубоко зашла деградация политического коммунизма в России, если даже в Чехословакии (точнее, в одной из её частей) формальная выживаемость политического коммунизма более чем в 7 раз выше(!). И товарищ Лебский из такой-то страны предлагает товарищам из кружка «работу с политическими партиями»? Можно было бы понять, если бы это писал чех, но нет, это пишет товарищ из страны, которая давно уже для политического коммунизма стала не раем и не чистилищем, а адом. Жаль, что колонны российского политического коммунизма проглядели надпись над входом: «Входящие, оставьте упованья», ибо упование на политический активизм сохраняется у товарища Лебского несмотря ни на что. Несмотря на то, что как многолетняя практика, так и самая широкая теория, давно уже обозначили политический активизм как безрезультатную форму деятельности в пользу классовых врагов пролетариата.
Представьте товарищ Лебский, что ваша бригада из семисот человек вышла на покос. Потом произошли какие-то события, и Вы обнаружили разбросанные косы и хаотически вытоптанный луг, а рядом продолжил заниматься косьбой, кроме Вас, только один человек. «Глупо и вредно закрывать на это глаза, полагая, что кружки действуют в чистом поле»???
Теоретический коммунизм нигде не бывает более многочисленным, чем политический, если последний сохранился в относительно оформленном виде (а не виде осколков КПП или КПУ). По чехословацкой статистике, вспоминая наш образный пример, из бригады в 40 человек остался косить только 1. Нет, товарищ Лебский: Глупо и вредно закрывать глаза на то, что кружки действуют уже в чистом поле и что кружки уже действуют в чистом поле. От образного примера можно и нужно отвлечься, но нельзя игнорировать, что ни организации политического коммунизма, ни профессиональные союзы на широких пространствах от Одры до Урала не демонстрируют ни влиятельности, ни авторитета в массах, ни жизнеспособности, ни даже, как подсказал в упомянутой ранее статье товарищ Фаткуллин, способности к самовоспроизводству. Бесплодное дерево вырубают и кидают в огонь - советует Тора. Должны ли мы оказаться глупее её авторов?
___
В Польше нельзя сформировать никакого связного мнения о той программе для занятий, которая составляет более трети публикации товарища Лебского. Сложно сообщить о ней читателю что-либо конкретное, помимо обнаружения авторов, замеченных в политической и теоретической проституции в противоестественных формах. В рамках наших нужд нет никакого смысла разбирать кто кого и на что финансирует. Пропаганда лженауки7 в плане самообразовательных занятий тоже должна быть учтена, поэтому совсем не лишне будет разобраться в общих формулировках принципа партийности. Попробуем сделать тематическую выписку из работы «Что делать?»:
«Раз о самостоятельной, самими рабочими массами в самом ходе их движения вырабатываемой идеологии не может быть и речи8, то вопрос стоит только так: буржуазная или социалистическая идеология. Середины тут нет (ибо никакой «третьей» идеологии не выработало человечество, да и вообще в обществе, раздираемом классовыми противоречиями, и не может быть никогда внеклассовой или надклассовой идеологии). Поэтому всякое умаление социалистической идеологии, всякое отстранение от нее означает тем самым усиление идеологии буржуазной. Толкуют о стихийности. Но стихийное развитие рабочего движения идет именно к подчинению его буржуазной идеологии...»
Читатель сам уже может после сказанного понять какую классовую направленность идеологических искажений действительности демонстрирует товарищ Лебский. Скажем лишь, что деидеологизация в классом обществе и объективное знание возможны только в процессе перехода на позиции того класса, который заинтересован в более эффективном производстве: более точных технологиях, более развитой чувственности, более сбалансированном здоровье человека труда, более глубоких теориях. Ибо если одному классу такие передовые инструменты жизненно нужны, то другой может от их применения ожидать только убытков и краха привычного способа жизни. Развивая подобные мысли в произведениях, вошедших в 18, 29 и 33 тома второго польского издания, автор «Что делать?», он же ОСОБА_5, указывал на существование партии предметно-истинного мышления и партии противодействия такому мышлению. Если выражать это более простой лексикой, то нужно говорить о том, что в теоретической борьбе в схватке обычно сходятся представители партии мышления и партии порядка. В конкретной обстановке из двух затрагивающих её противоположных тезисов, стоящих в центре общественной борьбы, чаще всего один будет защищать позиции партии мышления, а другой партии порядка. Предлагая читателю, заинтересованному в оценке пригодности опубликованного товарищем Лебским плана занятий, перечитать произведение товарища Лебского, прошу оценить в скольких случаях разбираемый автор выступает на стороне партии мышления, а в скольких на стороне партии порядка. В какую сторону склоняются организационные симпатии товарища Лебского?
___
На этом завершим разбор произведения товарища Лебского, ведь оно было не более чем предлогом к систематизации мыслей. Ничего оздоровительного для Польши оно не содержит. Для наших восточных соседей, думается, тоже. Поэтому попробуем далее разобрать организационные проблемы и планы самообразовательных сообществ, подумать над тем, какая практика из доступных сфер может не быть практикой политического, организационного и нравственного поражения и разложения.
1Сведения об ОСОБА_5 могут быть найдены в VII части этого цикла «Студия над контекстом действий ОСОБА_1».
2 Одна рецензентка в этом месте приводит «афоризмы из немецкой полемики», к которым нужно разве что добавить поправку на легальность. Иначе литовцы, украинцы, а с недавних пор и поляки выглядят очень невыгодно по чисто законодательным условиям, блокирующим некоторые формы работы. Обнадёживает то, что понимание значения недостающих сфер во всех названных странах довольно ясное.
«Самообразование без текстологии - это либо обскурантизм либо «ковыряние в чернилах».
Самообразование без публицистики это замкнутая сектантская организация.
Самообразование без исследовательской работы - это попытка воспроизвести чужой способ действия, пригодный в других условиях.
Текстология без самообразования - это антидемократичный академизм
Текстология без публицистики - это хаотизация плана работы
Текстология без исследовательской работы - это всего лишь накопительство знаний с неизвестными перспективами
Публицистика без самообразования - это политическое преступление
Публицистика без международной текстологии - это всего лишь утончённый теоретический национализм
Публицистика без исследовательской работы - это всего лишь распространение догм
Исследовательская работа без организованного самообразования - это занятие, не пригодное для расширения движения
Исследовательская работа без текстологии - это безоговорочное доверие тому, что находиться под носом, апология наличной идейной ситуации
Исследовательская работа без публицистики - это кабинетная политическая тюрьма».
В некоторой мере эти черновые тезисы подтверждаются всей украинской, польской и немецкой историей последних десятилетий. Если некое начинание спустя десять лет оставляет основание обсудить его в связи с практическими задачами и результатами, то повсюду от Берлина до Киева мы обнаруживаем соседство указанных сфер работы: самообразование, текстология, публицистика и исследовательская работа. Наоборот, провальные начинания можно легко вычислить по полному или частичному, но долговременному отсутствию одного или нескольких названных направлений. В Коммунистической партии Польши никогда не было значительной исследовательской работы, «Боротьба» не была причастна к текстологической работе, центральные органы „Die Linke" и КПУ никогда не высказывались в пользу политического и теоретического самообразования в сократическом духе, Иконович считает, что литературы на польском языке достаточно для успешной политической революции... И только сторонникам майданных ораторов не понадобилось даже украинской политической литературы. Эти люди, о которых писали в Junge Welt, в итоге дошли до типичной для политического коммунизма гипертрофии публицистики и пришли к полному отрицанию самообразования, текстологии и исследовательской работы. Не нужно им понимание международной теоретической и политической ситуации! Они просто не желают ничего менять, проблемы перевода работ Ленина и Гегеля для таких людей не имеют никакого значения. Им не нужна негласная транспортная сеть на случай повышения репрессивности политической полиции, ибо кроме разовых стачек они ничего поддерживать не будут. Да и те только формально и из чувства неприятной необходимости. Потому репрессивность политической полиции пройдёт мимо тех, кто является единомышленником руководства подобных ведомств. Ведь этому руководству только и нужно, что средствами некачественной публицистики собирать на разные акции дебилов со смартфонами и отчитываться о свой «работе по предотвращению нежелательных последствий» (подлинная формулировка из документов ABW о демонстрациях в Варшаве).
3 Эти же «люди, не развращённые иностранным влиянием» (то есть замкнутые в национальных и языковых границах идиоты, пытающиеся действовать «в пользу коммунизма»), будут в каждой стране орать в защиту познавательной ценности англоязычной литературы соросовского типа, выступающей «за коммунизм». В наше время у патриотов большинства европейских и многих азиатских стран всё больше общего с самыми глупыми низкопоклонниками перед американским позитивизмом в мышлении и американским империализмом в политике. Просто в каждой стране из патриотов успешно формируют лакеев самых зловещих сил современности. Имя этой силы, превращающей патриота в завершённого и совершенного предателя своей национальности - товарность. Причина этого превращения - достигнутая ступень развития товарности, когда цепочки производства и перераспределения стоимости пересекают десятки национальных границ даже для самых элементарных изделий типа кухонной сковороды, ножниц или шкафа для одежды. Уничтожение этого превращения патриота в национального изменника материалистически означает уничтожение патриотизма, ибо мировая ликвидация товарности ликвидирует основания как для национальной измены, так и для патриотизма. Кстати, и в более раннее время эти два явления взаимно обуславливают одно другое. Но никогда это взаимное превращение не было столь ярко и столь доступно в самом эмпирическом смысле как в Польше 1990-х годов или на Украине после последних майданных событий.
4Один немецкий товарищ весьма цинично высказался, что с точки зрения развития классовой борьбы и политических перспектив было бы намного лучше, если бы в Жанаозне расстреляли не рабочих-нефтянников, а такое же количество активистов-реформистов из «немецкого политического социализма». Перечитывая «Феноменологию духа» трудно отделаться от мысли, что жизнь пробуждающегося к созданию казаха-нефтяника с точки зрения борьбы за коммунизм неизмеримо ценнее, чем жизнь сытого немецкого, польского или российского смартфонного активиста-реформиста из уличной трибуны, из сейма или из любого другого «тёплого собрания».
5 Живущий в Париже польский политический эмигрант по процессам, связанным с публикациями на портале Lewica bez cenzyury (LBC). Основные полицейские, прокурорские и судебные действия разворачивались в 2006 году.
Михал Новицкий - брат регулярного участника конференций по научному коммунизму Флориана Новицкого и сын бывшей вице-маршалки государственного Сейма Ванды Новикцой - Ред.
6 Цифра, должно быть, восходит к испанской Википедии, где со ссылкой на первоисточник написано:
En 1981 el KSČ tenía 1.538.179 miembros (10% de la población). (Richard Felix Staar (1982). Communist Regimes in Eastern Europe: Fourth Edition, pág. 77)
7 Именно так немецкие, польские и украинские словари 1980-х годов определяли такую академическую отрасль как политология - WP.
8 Это не значит, конечно, что рабочие не участвуют в этой выработке. Но они участвуют не в качестве рабочих, а в качестве теоретиков социализма, в качестве Прудонов и Вейтлингов, участвуют, другими словами, лишь тогда и постольку, поскольку им в большей или меньшей степени удается овладевать знанием своего века и двигать вперед это знание. А чтобы рабочим чаще удавалось это, для этого необходимо как можно больше заботиться о повышении уровня сознательности рабочих вообще, для этого необходимо, чтобы рабочие не замыкались в искусственно суженные рамки «литературы для рабочих», а учились бы овладевать все больше и больше общей литературой. Вернее даже было бы сказать вместо «замыкались» - были замыкаемы, потому что рабочие-то сами читают и хотят читать все, что пишут и для интеллигенции, и только некоторые (плохие) интеллигенты думают, что «для рабочих» достаточно рассказывать о фабричных порядках и пережевывать давно известное.
