Вернуться на главную страницу
De politica (О политике). Часть XIV. На пути к партийной организации
Наука наша - скарб, закопаний в могилу,
Наш хист - актор-кріпак в театрі у панів,
Непевні жарти гне, сміється через силу,
Поклонами спиняє панський гнів.
Леся Українка
Товаришці на спомин (1896)
Продолжаемые очерки называются De politica (О политике). Большая часть этих очерков была посвящена деградации политического коммунизма. В эпоху политической пассивизации и разлада такой предмет рассмотрения был подсказан той же самой логикой, руководствуясь которой, один известный политик записал: «... отступаем, (не будем бояться признать это; не страшно отступление, страшны иллюзии и самообманы, губительна боязнь истины)»1.
Исходя из масштабов политического коммунизма к востоку от Одры, классовый анализ почти не приходилось применять. Едва ли он был оправдан в отношении сужающегося сообщества, теряющего значимость. Наоборот, классовый анализ оправдывает затраченный умственный труд в том случае, если некое сообщество расширяется количественно и качественно, если оно всё более тесно втягивается в разнообразные общественные связи. Но расширяющихся сообществ в пользу обобществления на широте Варшавы от Рейна до Курил нет. А классовый анализ всё-таки хочется провести. Это значит, что политическая сфера будет в данном очерке оттеснена. Если говорить точнее, то оттеснена будет действующая сфера непубличной политики. Наоборот, в первую голову сфера действительной политики должна будет попасть в поле внимания. А действительная политика, то есть политическая линия, обладающая возможностью действий, не может быть никакой другой кроме как разумной политикой. «Всё разумное действительно». Но такую разумную политическую линию не могут проводить никакие общественные группы, которым не нужно действовать, которые не заинтересованы в решительном преобразовании всех основ общественной жизни. В отношении стихийных движений политический коммунизм сделал крайне мало - почти все организации плелись в хвосте движений, не имея познавательных рычагов для завоевания доверия своему способу действий и своей политической линии. Ибо то, что практиковал политический коммунизм, нельзя считать чем-то, что может вызвать доверие: способ действий был так же плох, как и политическая линия. К массовым движениям должно быть готовым до того, как они проявятся в публичной сфере. А политический коммунизм с господством позитивизма не умел предугадать массовые движения, не мог создать вблизи них небольшие плацдармы. Политический коммунизм смотрел на комплексные причины этих движений чисто эмпирически, почти как на результаты уличной магии, и только и мог, что пристраиваться к уже выраженным требованиям трудовых элементов. 120 лет назад один из политиков в Романовской монархии смотрел на проблему слабо предсказуемых массовых движений иначе: «массовый характер движения не только не ослабляет, а, напротив, усиливает нашу обязанность создать крепкую и централизованную организацию революционеров, способную руководить и подготовительной борьбой, и всяким неожиданным взрывом, и, наконец, последним решительным нападением»2. Эта рекомендация принципиально не могла найти отклика: затронутые понятия никак не пересекались со сферой действий политического коммунизма уже несколько десятилетий. Подготовительной борьбы почти не было. Но в данном очерке мы должны вступить в ту область, где понятие подготовительной борьбы обладает действительностью. Следовательно, патологическая анатомия и патологическая психиатрия не смогут уже выступить на первый план, а в той мере, в которой наметилось расширение коммунистического сознания к востоку от Одры, будет задействован классовый анализ. Он будет неизбежно связан с поиском средств оздоровления той самой части освободительного сообщества, которая ещё не мумифицировалась или не вступила в омыление заживо. А это значит, что, обращаться далее придётся к очень небольшой части освободительного сообщества, которая не заражена ещё политическим СПИДом. Это само по себе большая редкость и в качестве правила, а не исключения, существует только в сфере самообразования, которая очень и очень узка к востоку от Одры и не очень влиятельна в Германии. Всем остальным не стоит тратить время на продолжение этого очерка и на следующие очерки. С теми, кто готов критиковать политический коммунизм ради критики политического коммунизма, дальше не по пути. Наоборот, классовый анализ будет применяться только для тех, кто готов включить в свою практику понятие подготовительной борьбы. Эта линия разграничения едва ли сильно изменилась за 120 лет. В похожей ситуации хаотического малосильного и растущего движения практического материализма в статье «Насущные задачи нашего движения» писалось:
«Как мы смотрим на основные положения нашей программы, мы уже сказали, а подробно развивать эти положения здесь, конечно, не место. Вопросам организационным мы намерены посвятить ряд статей в ближайших номерах. Это одни из самых больных наших вопросов. Мы сильно отстали в этом отношении от старых деятелей русского революционного движения; надо прямо признать этот недочёт и направить свои силы на выработку более конспиративной постановки дела, на систематическую пропаганду правил ведения дела, приёмов надувания жандармов и обхода сетей полиции. Надо подготовлять людей, посвящающих революции не одни только свободные вечера, а всю свою жизнь, надо подготовлять организацию, настолько крупную, чтобы в ней можно было провести строгое разделение труда между различными видами нашей работы. Что касается, наконец, до вопросов тактики, то мы ограничимся здесь следующим: социал-демократия не связывает себе рук, не суживает своей деятельности одним каким-нибудь заранее придуманным планом или приёмом политической борьбы, - она признаёт все средства борьбы, лишь бы они соответствовали наличным силам партии и давали возможность достигать наибольших результатов, достижимых при данных условиях»3.
Эти слова были написаны, когда подготовительная борьба уже дала первые организационные результаты в России, которая была крупнейшей частью монархии Романовых, не охваченной местными марксистскими организациями. Не так сейчас к востоку от Одры. В нашем случае важно войти в круг самого понятия подготовительной борьбы.
___
Сообразно трём выраженным сферам классовой борьбы: политической, теоретической и экономической, существуют также три «определения пролетариата». Традиционное научное определение пролетариата касается экономических признаков этого класса. Оно будет названо далее определением «экономического пролетариата» или экономическим определением пролетариата. Это определение фиксирует ту самую практическую основу, на которой формируются «политический пролетариат» и «гносеологический пролетариат». Очевидно, что проблема политического коммунизма наиболее плотно связана с определением политического пролетариата. Соотнести диктатуру пролетариата с его политическим определением и современным политическим коммунизмом довольно легко - сейчас общей области эти три понятия не имеют. Об отношении имеющегося политического коммунизма к диктатуре пролетариата в этих очерках уже было написано. Что же касается связи политического коммунизма с политическим определением пролетариата, то она безусловно непрочна там, где может быть обнаружена, но чаще просто отсутствует. Именно это отсутствие превращает политический коммунизм в явление с масштабами в эпсилон-окрестностях нуля. Именно отсутствие в политическом коммунизме движения в пользу слияния с политическим пролетариатом приводит к тому, что политический коммунизм начинает поддаваться религиоведческому, а потом и психиатрическому анализу вместо классового. Однако выработка оздоравливающих средств должна не просто начаться с элементарной диагностики, а содержать если не предметный рецепт, то способы его составления и проверки. Безусловно классическим произведением, посвящённым проблеме политического пролетариата является книга «Что делать?», которая была издана в феврале 1902 года и которая была написана Владимиром Ульяновым. Эта книга раскрывает выраженные формы всероссийской подготовительной борьбы, причём подготовительность это отнюдь не риторический эпитет, а глубоко фактическая и объективная характеристика: в 1905 году в романовской монархии началась народная революция, в которой РСДРП приняла активное участие. Книга «Что делать?» окажется в поле внимания только потому, что осмысление зачаточных форм возможно лишь на основании форм развитых. Только имея знание о жизни курицы, можно понять вскрытие скорлупы яйца, но попытка осмысления этого факта за пределами перспективы жизни взрослой птицы может привести только к домыслам и абсолютизации побочных фактов.
Откуда начинать движение к понятию подготовительной борьбы? Оно не может начаться ни с чего иного, кроме как с элементарной партийной позиции - с практического материализма. Как таковой он в качестве убеждения не может быть результатом ничего иного, кроме как систематического и целесообразного самообразования. Это и есть исходная практическая точка для разворачивания понятия подготовительной борьбы. Эта же точка является единственной исходной точкой политической психотерапии, если вспоминать очерк «Психопатология политического коммунизма». Эта же самая точка является тем Фермопильским проходом, который отделяет современный «политический» «коммунизм» от коммунистической линии в политике.
Самообразование как процесс, собирающий в значительной степени стихийный материал, порывает со стихийностью - его результат вовсе не может быть стихийным. Но какова должна быть в общем случае его стихийная основа? Опираясь на классовый анализ, попробуем обратить внимание читателя на гносеологическое определение пролетариата. Здесь не будет попытки систематизировать это определение. Маркс сделал это в 1844 году, то есть прежде формулировки экономического определения пролетариата. Действительно гносеологическое понятие пролетарской партийности предшествует понятию пролетарской политической и экономической партийности точно так же, как цель вообще предшествует средству у всякого разумного существа. Нечто подобное в буржуазном мышлении классической эпохи выразил Фихте, который указывал, что не действие имеет целью познание, а познание осуществляется для действия4. Все основные черты из гносеологического определения пролетариата происходят из его природы как действующего класса:
тесная работа с природным сопротивляющимися материалом,
приложение решающих производительных усилий, являющихся завершающей стадией всяких (культурных, педагогических, чувственных, технологических, политических и пр.) предпосылок преобразования материала,
заинтересованности в наиболее предметно-истинном мышлении как следствие невозможности решить свои проблемы без освобождения всего общества в целом.
Указанная заинтересованность является, разумеется, результатом многообразного угнетения со стороны всех иных общественных групп и необходимости избавления от внутрипролетарской конкуренции ценой избавления от общественной конкуренции людей вообще. Она носит, напомню, всемирной характер.
Гносеологическое определение пролетариата, намеченное выше на основе работ Маркса, должно сыграть важную роль в оценке перспектив коммунистических самообразовательных сообществ. В том случае, если в них не получает господства понимаемый со стороны гносеологических особенностей пролетариат, то судьба таких сообществ незавидна - они превращаются в собрания фриков из политической полиции или позитивистских нердов из академических заведений. Едва ли нужно иллюстрировать эти варианты. Всякий читатель, знакомый с официальной «теоретической работой» в «политическом» «коммунизме» легко обнаружит примеры как первого, так и второго варианта. Что делать в каждом случае, когда состав является смешанным, должен решать уже сам читатель. При соседстве «розовых» квазиакадемических фриков, тихо меняющих на деньги «просветительскую» работу, результата явно не будет. Вообще интересы «выхода на самофинансирование» подобной деятельности обычно сводятся к самой позорной зависимости от самой мелкой и короткорстрочной финансовой и идеологической конъюнктуры. Погоня за подачками, называемыми красивым костёльным термином donat (дача, передача средств) в конечном счёте уводит таких «просветителей» в партию затемнителей, в партию врагов пролетариата во всех сферах: в политике, в экономике и в теории. У подобных людей никак не может выработаться понятие предварительной борьбы. Они в силу денежной заинтересованности консервативны ибо собираются оседлать денежный ручеёк в ситуации «разъяснения», когда он обусловлен узким хождением политических знаний. Самообразование для такого узкого хождения общественных знаний смертельно, для самозванных «просветителей», выходящих на самофинансирование, также. Лучшим исходом для развития как практики, так и теории будет, если любой такой алчущий припасть к денежному ручейку Wissenschaftgruppenführer закончит так же как самый известный, отнюдь не к научной группе относящийся, Führer «Третьей Империи Германской нации».
Проблема законности как предшествующая образованию понятия подготовительной борьбы
Вечером 1 ноября 2018 года новостной терминал показал, среди прочего, три абзаца на литовском языке с аннотацией в одно предложение на эсперанто. Через 7 минут пришёл чешский перевод, через 9 минут немецкий, через 11 минут польский, венгерский и шведский переводы. Новость касалась событий в далёком российском Архангельске, где произошла диверсия против одного из российских полицейских ведомств. Диверсант погиб и опубликовал политическое обращение. Из той новости запомнилось только, что диверсант имел польскую фамилию. Вспоминая типичную российскую полонофобию, ярко проявившуюся в публичном оскорбляющем демонтаже памятников Дзержинскому в начале 1990-х годов, эта деталь с фамилией диверсанта заставила вспомнить нечто неприятное в национальном смысле. Едва ли мои корреспонденты и собеседники из других стран (кроме Литвы) имели подобные ассоциации. Очень быстро обсуждение новости приняло немецкоязычный характер. Ни поступок диверсанта, ни его последствия в целостности не обсуждались. Зато пробудился интерес к общей проблеме соотношения легальной и нелегальной работы. Если бы читатель имел доступ к обсуждениям новости после 3 ноября, то он бы не обнаружил ни упоминания России, ни упоминания конкретного поступка конкретного диверсанта. В этом поступке не было ничего примечательного ни с методологической, ни с политической стороны. К западу от керзоновых линий эта странная новость о происшествии в какой-то непонятной дали у Белого моря заставила только пристальнее присмотреться к общим проблемам. Вопрос о соотношении легальной и нелегальной работы за последние два года не подвергался систематическому изложению между Нысой-Одрой и керзоновыми линиями. За это время польские, литовские, латвийские, чешские и словацкие источники не содержат ни одного развёрнутого документа с конкретным анализом соотношения так называемой коммунистической работы и сферы законности. Характерно, что даже Коммунистическая Партия Польши, столкнувшаяся с судебным преследованием, ничего специального по поводу общей ситуации не опубликовала. Тем менее, интересовался этой темой товарищ Михал Новицкий из Парижа. В его случае всякому ясно, что эпатажные высказывания привлекли внимание только потому, что он имел родство с вице-маршалкой Сейма. Не будь этого, он до сих пор бы ходил по улицам с польскими надписями, имея, самое большее, карточку в шкафу политической полиции.
Очень нестабильно положение Объединения Марксистов Польских (SMP). Но и внутри него не было основательной полемики о соотношении легальной и нелегальной работы. Конечно, был интенсивный обмен заметками, но на уровне мнений. Их было много, а единого организационного мнения сформировано не было. В этом отношении SMP подчиняется стихийности и не может быть сознательным представителем исторического движения в сфере разработки проблем законности. Если подытожить документы SMP без разглашения конкретных формулировок, то основные положения можно свести к тому, что дальше с легальностью будет только хуже, и что для свободы маневрирования и выживания нужны обширные сферы негласной работы.
В Германии Свободная Немецкая Молодёжь и некоторые коммунистические партии преследуются просто за публичное некоммерческое применение некоторой символики. Аналогичная ситуация складывается в Чехии, правда, там все эти запреты за пределы именно политического коммунизма не выходят никак. Например, чешский аналог Die Linke использует символику из двух вишен, что постоянно высмеивается как в Чехии, так и за её границами. В Германии, где сфера легальности никогда не отличалась широтой, ситуация кажется местным товарищам столь понятной, что не требуют для её прояснения даже произнесения.
Венгерские товарищи подсказали, что был случай, когда в судебном порядке внутри одной из местных организаций, желающих действовать в пользу коммунизма, была произведена кадровая перестановка. Это, пожалуй, самое экзотическое соприкосновение того, что считают коммунистической работой и сферы законности.
Сами рассуждения о соотношении легальной и нелегальной работы, если сравнить польские и чешские источники, имеют один очень важный дефект. Они принципиально некритичны по отношению к status quo (текущей ситуации). Хорошо входя в курс имеющейся правоприменительной практики, эти рассуждения именно потому не выходят за рамки мнения, что боятся рассмотреть вопрос в его истории, ибо исторического суда не выдерживают. Напомним, что те, кто довёл движение до политического поражения и превращения в чуть заметное сообщество на задворках общественной жизни, больше «в коммунизм не играют». А те, кто остался, те вынуждены не замечать, что повторяют те самые ошибки, которые уже привели к краху. Почему повторяются эти ошибки? Потому что практика, называемая коммунистической работой, не является практикой всё более тесного установления контакта с внешним миром, практикой опоры на материалистическое миропонимание и порождающие его общественный группы. Сам поиск такой практики является трудной задачей для критического мышления в условиях экономического спада и упадка организованной борьбы производящего класса. В такой обстановке нет многих предпосылок и для появления критического мышления, не уступающего лучшим прошлым образцам. Откуда взяться критическому мышлению, если расширение частной собственности и завершающее его перенакопление капитала сузило значимость сфер передовых видов труда? Здесь имеется, следовательно, трудная задача самопорождения, разбор которой был осуществлён в классических педагогических работах. Характерно, что обсуждение соотношения легальной и нелегальной работы долгое время вообще не связывали к востоку от Одры и Нысы с этой важнейшей задачей и с достижениями классической педагогической литературы.
Будучи связанным с вопросом самопорождения партии мышления, то есть партии сознательного небезразличного отношения к историческому процессу, вопрос о легальности требует не просто классовой, а партийной разработки. Заметить, что за антикоммунистическим законодательством от Минска и Вильно до Берлина и Праги стоит буржуазия, не сложно. Формулировку принципа классовости легко найти у многих предшественников марксизма: у Дембовского в Польше, у Марковича в Сербии, у Чернышевского в России. Но принцип партийности не соответствует принципу классовости. Принцип партийности требует сознательного отношения к классовости, то есть понимания не только враждебности идеологического результата, но и самого идеологического механизма искажения действительности во всех его проявлениях. То есть для проведения принципа партийности недостаточна классовая оценка результата, этой оценке должен быть подвержен весь процесс формирования этого результата - как его идеальные, так и его материальные продукты, которые в действительности производятся одновременно одними и теми же фактами практической жизни.
Партийное рассмотрение соотношения легальной и нелегальной работы должно начинаться с истории материальной жизни. История эта такова, что от Лабы до Волги имеет место упадок промышленной жизни и подчинение сформированным к 1997 году механизмам накопления капитала. Совершенно второстепенным фактором является в таком случае способ применения законодательства, с которого начинают и которым почти всегда заканчивают. С партийной точки зрения нет никакой разницы между 256 статьёй Кодекса Карного „propagowanie ustroju totalitarnego", и статьёй про «Дыскрэдытацыю рэспублікі Беларусь» у наших соседей, а также соответствующими нормами литовского, немецкого и украинского законодательства. В этом случае совершенно неважно, что многие нормы вообще никак не упоминают коммунизм или отвержение частной собственности. Важно то, что при любой юридической непригодности существуют реальные силы, применяющие эти нормы против коммунизма, хотя преимущественно политического, но не только.
У Маркса есть определение юристов как наиболее реакционных людей, ибо в своей трудовой сфере они прямо обязаны не иметь в виду ничего, кроме сложившегося status quo. Это, разумеется, не мешает тому, что в SMP есть последовательные в своей революционности юристы, и что за пределами Польши одно из лучших самообразовательных совещаний несколько лет назад организовал тоже юрист по профессии. Но обсуждаемое определение Маркса полностью отнюдь не о том, что не может быть юристов с адекватным сознанием, ведь человек может, в интересах заработка, быть даже юристом. Определение Маркса о юристах как наиболее реакционных людях исключает партийный взгляд на проблему, замыкаемый внутри сферы правоведения и юриспруденции. В действительности, партийный взгляд начинается за пределами этих сфер.
Общие факты материальной жизни - упадок местной промышленности, политическое уничтожение режимов народной демократии и замена их режимами финансовой частной собственности и нарастание нищеты масс. Из этих общих фактов следует желательность идеологического отвлечения масс. Помимо местного шовинистического направления, которое нигде от Рейна до Камчатки не подвергается систематическим судебным преследованиям, буржуазные идеологи имеют побочный вариант создания козлов отпущения из просоциалистических и прокоммунистических элементов. Распространение общественных проблем вширь и вглубь делает этот вариант преследований и идеологической истерии всё более привлекательным. Однако преследование «за коммунизм» не является никаким самостоятельным фактом общественной жизни постольку, поскольку политический коммунизм к востоку от Одры таким самостоятельным фактом общественной жизни сам не является. Наоборот, преследование «за коммунизм» обычно следует за ростом шовинистической истерии и вообще ростом идеологического давления, то есть следует за ростом общественных проблем вообще. Как было показано (Часть I, Часть II, Часть III, Часть ХІІ), политический коммунизм меньше всего является причиной этих общественных проблем и больше всего является их выражением, а отнюдь не противоядием от этих проблем, каковым должно стать успешное коммунистическое движение.
Тем не менее, факт нарастания идеологического давления в континентальном масштабе налицо, факт усиления разлада общественной жизни от Рейна до Камчатки тоже. Мировые финансовые потоки подвергаются перестройке в результате того, что их направления изменились после известных проблем 2008 года. Теперь новые направления движения капитала получили политическое закрепление, которое не устраивает многие буржуазные группировки. В ответ со стороны относительно слабых капиталистических группировок, контролирующих политический аппарат стран от Чехии до Эстонии, происходит всяческое содействие увеличению потока прибавочной стоимости от собственного народа. Трудовые «резервные армии», которые нельзя ограбить в пределах национальных границ выплёвываются на континентальный рынок труда и происходит заметное обезлюживание Эстонии, и катастрофическое обезлюживание Латвии, Литвы, Украины, Румынии и Молдавии. Как результат этих тенденций, происходит общее сужение легальной политической сферы и резкая активизация попыток законодательного устранения оппонентов со стороны господствующих группировок в отношении любых других. Классическим примером является здесь успешное уничтожение КПУ, через формальный антикоммунизм, соответствующий по своей глупости и неуместности формальному «коммунизму» КПУ. В Польше в результате подобных же тенденций по мере ослабления режима PiS, усиливается роль идеологического центра польской буржуазии - IPN. Ему теперь вменяют в правовом смысле не только экспертные, но и прокурорские функции. То есть экспертиза, способная признать всё, что угодно, всем, чем нужно, считается уже недостаточной. Это, разумеется, польская особенность, но очень характерная и полностью вписывающаяся в общие тенденции.
Проблема гласности со стороны условий политической борьбы
Сокращение легальной политической сферы является всеобщим континентальным фактом. То, что вчера было в пределах этой сферы, то в одной, то в другой стране оказывается за её пределами. Почти нигде в Европе политический коммунизм не имеет такой способности к перестройке своих форм деятельности, которой может требовать очередной законодательный акт. В этих условиях политический коммунизм вытесняется из легальной сферы и может превращаться в лёгкую добычу не только политической, но и общей полиции. В условиях необходимости выбора и перестроения форм деятельности возникает вопрос о том, какие формы деятельности являются существенными и стратегическими, а каким могут быть прекращены без фатальных потерь. Понимая коммунистическую партию как организацию, сознательно выражающую историческое движение и направленную на борьбу с политической полицией, нужно исходить из этих двух функций. Во-первых, это сознательное выражение исторического движения, то есть систематические, развитые и постоянные самообразовательные сообщества. Во-вторых, это организационные формы, направленные на создание неподконтрольной политической полиции сферы деятельности, из которой единственно могут развиться политические революционные перспективы. Против первых функций в истории РСДРП действовало течение с принижением значения сознательности- «экономизм», против вторых функций действовали ликвидаторы. Антитеоретические круги политического коммунизма уже были рассмотрены в этих очерках неоднократно. Попробуем рассмотреть ликвидаторов.
Ликвидаторское течение основано на том, что организационные формы максимально плотно приспосабливаются к действующим правовым нормам и приобретают фатальную зависимость от последних. Таким образом, надлежащее изменение законодательства фактически устраняет так называемую «коммунистическую работу». Совершенно яркий пример крайней формы ликвидаторства - легализма представляет из себя история немногочисленных прокоммунистических элементов в организации, известной как КПУ. Значительные усилия по продвижению в сторону легализма предпринимает и Коммунистическая Партия Польши, которая публикует в судебном регистре адреса членов своего ЦК. Как мы знаем, закончилось это судебным процессом, который продолжается до сих пор. Однако, с партийной точки зрения, важно не стольким разоблачить легализм, сколько понять его. А с этой стороны легализм - это не просто позиция по отношению к действующей практике применения законов (то есть форма юридического позитивизма), а позиция усиливающегося подчинения буржуазной законности, позиция перестройки организационных форм в ту сторону, которую установили своими законодательными решениями господствующие фракции буржуазии. То есть легализм представляет угрозу не столько как позиция конкретного результата полной согласованности с законами, а больше как позиция перестройки всех организационных форм в неповоротливую до нежизнеспособности конфигурацию, зависящую от классовых противников в законодательном органе.
Исходя из текущей ситуации, оценку легализма следует ограничить несколькими абстрактными замечаниями. Там, где он получает господство, говорить о перспективах даже политического коммунизма нельзя. Это та стадия политического СПИДа, когда политическое выживание уже невозможно. Поэтому основное критическое рассмотрение должно заняться разбором различных точек зрения на нелегальную работу. Исходя из сужающейся сферы законности, вопрос легальности нельзя ставить как вопрос отношения к конкретному действующему законодательству. Это тот же самый легализм, только с противоположными оценками. Если в одном случае апологетике подвергается воля господствующей буржуазии, то в другом случае под апологию попадает нарушение этой воли. Но коммунизм вообще не является движением, специально нацеленным на совпадение или несовпадение с волей господствующей буржуазии. Эта воля является для коммунизма внешним фактором, а не существенным элементом, связанным со стратегическими целями. Задача коммунизма по преодолению частной собственности (а именно так резюмировал «Коммунистический манифест») не относятся прямо положительно или отрицательно к конкретной законности, и даже к конкретному правоприменению эта задача относится косвенно. Лишь в тенденции выполнение задач по преодолению частной собственности коренным образом меняет порядок законности и её суть. В конкретной же ситуации конкретные формы коммунистической работы могут как совпадать со сферой законности, так и выходить за её пределы. Именно в наших исторических условиях принципиально важна не легальность или нелегальность, а гласность или негласность. Ибо легальное и гласное сегодня очень может оказаться нелегальным и негласным завтра, что нередко способно дезорганизовать всё сообщество. Из этой ситуации выводится признаваемая в SMP необходимость двух согласованных линий работы: на максимальное использование имеющейся легальности и на максимальное облегчение нелегальной работы в случае осложнений. В отношении разделения этих линий работы, как уже было отмечено, главная роль отводится не разделению легальности и нелегальности, а разделению гласности и негласности. Именно поэтому знакомство читателя с господином членом ЦК из facebook в предыдущих частях было совсем неслучайным.
Практически вопрос ставится так: какое соотношение гласной и негласной работы вернее обеспечит прохождение всех необходимых этапов организационной работы. Притом эти этапы нужно понять максимально широко: от самообразовательных сообществ до принципиально нового общественного самоуправления и принципиально нового государственного аппарата, предназначенного для совершения важнейших шагов по устранению классовости.
Полная гласность при подобной постановке задачи совпадает с крайним ликвидаторством, с завершённым результатом легализма и с полной реализацией интересов политической полиции. В сколь-либо здоровых и многочисленных организациях понимание этой связи присутствует во всякой стране континентальной Европы. Следовательно, основные расхождения касаются не общего соотношения гласной и негласной работы, а того, какая работа может быть гласной, а какая нет. То есть, за пределами организаций, имеющих (подобно КПУ) завершающую стадию политического СПИДа, вопрос стоит именно о разграничении форм работы.
В условиях, когда в Польше только начиналась самообразовательная работа (2002-2005 года) эскизное решение проблемы гласности и негласности, выработанное в Варшаве, предполагало, что нужно ориентироваться на наилучшее возможное развитие сообщества до политической организации. Ведь сделать негласными целые сферы работы и десятки лиц просто невозможно. А вполне возможно не демонстрировать их политической полиции, да ещё с навязчивостью членов facebook-ЦК. Если самообразовательные сообщества «не наберут вес», то наличие сферы негласной работы окажется ненужным ограничением, устранение которого, однако, не выправит ситуации и не прибавит популярности. Но если самообразование начнёт расширять свои границы, то наличие сфер негласной работы станет гарантией устойчивости в организационно-политическом смысле. До начала Донбасской войны и обострения политики господствующих классов в Польше и Германии о необходимости негласных сфер работы часто забывали. Ведь многое из того, что хотело назваться самообразованием, оказалось «самонесообразованием». Подобные начинания (вроде тех, что оказались связаны с белорусским «самообразованием») не могли рассчитывать на успех в силу слабой постановки теоретической работы. Но тем более важно ориентироваться при каждом случае, где он может быть. Ибо в противном случае самое успешное самообразование зайдёт в тупик и либо останется в рамках своей формы работы, либо будет без труда разрушено политической полицией. Ключ к пониманию менее развитых форм борьбы дают более развитые формы борьбы. Стратегия произвольного выбора направления борьбы настолько же провальна как и стратегия отказа от систематической борьбы. В каждых исторических условиях не существует никакого выбора между организационными формами результативной работы. Выбора между созданием профсоюза, созданием полемического клуба, созданием партии, созданием самообразовательного сообщества, созданием издательства, созданием широкого движения и прочими организационным формами нет. Иллюзию этого выбора порождает только безответственное отношение к процессу социальной революции, которое порождается глухими контрреволюционными эпохами. Но лишь только появляются самые схематические шансы на серьёзную, пусть даже теоретическую, постановку вопроса о социальной революции и создании бесклассового общества, как становится ясно, что «всему своё место и время». Как написано в конспекте гегелевских работ у одного из товарищей из SMP
«Не произвольный выбор начальной точки, а необходимая связь поочерёдно всех необходимых этапов, так что каждый становится живой основой для следующего шага в развитии мысли (а по-настоящему, практики)». Кучка эксгибиционистов, провозгласившая какое угодно самообразование, никогда ни теоретически, ни практически не может стать ближайшей основой для активно действующей партии, хотя бы потому, что такая партия не должна подвергаться риску быть дезорганизованной единственным правовым актом со стороны господствующих классов.
____
1 ОСОБА_5, Полное собрание сочинений, 5-е изд., т.44, с.487.
2 Сведения об ОСОБА_5 и других могут быть найдены в VII части этого цикла «Студия над контекстом действий ОСОБА_1». Для полного понимания контекста дальнейших высказываний нелишне обновить в памяти этот и другие эпизоды : Часть IX «От Львова до Челябинска» и Часть XI «Полицейские мистерии (Размышляя над контекстом польской хроники)».
3 ОСОБА_5, Полное собрание сочинений, 5-е изд., т.5, стр. 359 (Беседа с защитниками экономизма). Насущные задачи нашего движения, Газета "Искра" №1 Декабрь 1900 г.
4 "Мы не потому действуем, что познаём, а познаём потому, что предназначены действовать. - И.Г.Фихте
