Вернуться на главную страницу
Я творю мир Часть 7. Беседа с Аристотелем
Я вижу, что эта причина тебе особенно близка, она окрашена теплотой встреч с Платоном, ведь его всегда интересовало то место, где вещи еще не было, но она уже была. В этом месте обитали эйдосы, которые, приобщались в этом идеальном мире к истине, а затем искали себе свою вещь. Меня безжалостно переврали в последующей истории, приписав мне то, что я абсолютно отверг учение об эйдосах. Да нет же! Просто мой старший друг искал начало на небе, а я - на земле. >>
Поздней весной 201х года утром одного из ясных дней на окраине города V в Польше к одной из трамвайных остановок за несколько пунктов до разворотного кольца подъехал трамвай. Из средней двери вышли хлопец и дивчина. Он был с рюкзаком, она с небольшой сумкой, а вместе они тащили просторный полимерный мешок параллелепипедовидного пошива с молнией и ручками. На нём была серо-зелёная панама и вышиванка с тёмно-малиновым узором, значит, из Галичины. У неё были чёрные длинные волосы, уложенные или заплетённые где-то сзади. На ней была серо-синяя одноцветная длинная юбка и белая футболка с одной из многочисленных модификаций тризуба Рюриковичей, ставшим гербом Украины. >>
Карсон Макаллерс: «Сердце — одинокий охотник»
Карсон Макаллерс — американская писательница, творчество которой принято считать ярким примером «южной готики» — литературного направления, сложившегося в первой половине ХХ века в США. Для этого направления характерны высокое внимание к социальным и бытовым проблемам «американского Юга» (расизм, нищета и насилие), обращение к фольклору, традициям и религии этой части страны, а также выражение господствующей там атмосферы всеобщего отчуждения и нравственной деградации. Помимо Карсон Маккаллерс, известными представителями «южной готики» были также Уильям Фолкнер, Теннесси Уильямс, Харпер Ли и Труман Капоте. >>
«...Разрывающая сердце человечность». (Отзыв на книги Евг. М. Богата)
Работы Евгения Богата написаны «на вырост»: в том смысле, что обращаться к ним сегодня - всё равно, что садиться в машину времени. Открывая «Семейную реликвию, мы из безвременья нашей жизни отправляемся одновременно и назад (в 70-е годы ХХ века) и вперёд, в будущее, в то, что должно быть; а перечитывая «Что движет солнца и светила», мы обнаруживаем примеры любви, которая длится дольше, чем жизнь самих влюбленных. Находясь в этой машине, мы ясно видим, что мы - незаконно рождённые дети истории, в точке нашего существования история делает громадную петлю; мы живём на свалке эпох, в отстойнике мирового развития. В каком-то смысле, нас вообще не должно было быть. Но мы есть. >>
Имя Джона Фанте почти не известно русскоязычному читателю, да и на своей писательской родине - США - о нём мало кто знает. Этому есть множество причин. На пороге 1930-х, когда молодой двадцатилетний Фанте всерьёз решил сесть за пишущую машинку, стать писателем в Америке было делом не из лёгких. С одной стороны - кризисные годы Великой Депрессии, угроза новой войны, надвигающейся с Европы, с другой - бедность семьи Джона и повинность всех её членов тяжко работать (его родители были итальянскими мигрантами, их освистывали, обзывали «даго» и хорошей работы просто не предлагали). К третьей стороне - мы же говорили, что причин тут много! - можно отнести, например, то, что литературный «пирог» 1930-х уже давно был поделен между такими «монстрами», как Драйзер, Стейнбек, Фицджеральд, Синклер Льюис, Хэмингуей и Фолкнер, и молодому писателю нужно было писать, как они, чтобы журналы взяли его рассказы в печать. >>
Анатомия обезьяны как ключ к анатомии человека (социально-философская сказка)
Это произошло в те далёкие времена, когда насчёт происхождения человечества на Земле ничего нельзя было сказать однозначно. Нет, теперь-то мы уверены, что человечество произошло. Хотя некоторые, сидя в соц. сетях и общаясь с себе подобными, не всегда уверены, что они общаются с людьми, и даже часто уверены в обратном. Но себя-то каждый мнит человеком. Тем не менее, человечество все-таки произошло и мы даже во многом, благодаря науке, знаем, как это было. Или нам кажется, что знаем. >>
Пять тезисов о социокультурном пространстве советской литературы
Поэтому точно так же, как без советской философии уже мыслить нельзя вообще в принципе, точно также нельзя мыслить и чувствовать без советской литературы. Современная мировая практика не может быть не только критерием истинности советской философии, но и тем аршином, которым можно мерить советскую литературу. Скорее, наоборот, советская философия и советская литература могут быть методологией понимания и нервом чувствования современной мировой социальной реальности.
>>
Обычно, заходя в маршрутное такси после тяжелого рабочего дня, я грущу. Грустно от того, что уже нет ни на что сил, а столько всего хорошего хотелось бы сделать в свободное время. По пятницам, когда я проезжаю половину пути от работы к дому, мне становится невыносимо душно и тяжело.Тянет спину, ноет голова, глаза не хотят ничего видеть, а тело не хочет ничего, кроме отдыха. В такие моменты транспорт убивает, хочется выбежать на воздух и нестись куда-то далеко пешком, бегом, лишь бы не находиться в маленьком закрытом душном пространстве в вечном ожидании движения – на светофорах, на остановках, в тянучках и пробках.
Но в этот день все было иначе... >>
Что есть снежный сугроб при засученных рукавах?
Сейчас, когда на календаре январь, а за окном падает снег, думается мне: «Как прикажут те, кто утверждает, что у нас нет более вулканов, воспринимать зимний пейзаж?» В момент, когда хлопья снега застилают землю, какие-то струны тревожно натягиваются в нас.
По утрам снег уступает место инею. Это морозное чудище бесстрастно покрывает беззащитные перед стихией нагие деревья. Иней взгромоздился на провода и карнизы. Мертвенно-бледный вид открывается из окна. >>
«У меня не было первой любви, - сказал он наконец, - я прямо начал со второй», - такой странной и даже, на первый взгляд, абсурдной мыслью практически начинается повесть Ивана Сергеевича Тургенева «Первая любовь». Конечно, этот прием - лишь дополнительная изюминка произведения, слова эти звучат из уст второстепенного героя, который больше в повести и не появляется. Но эта фраза способна удивить, заставить задуматься или, как минимум, заинтересоваться. Читатель думает: у всех была первая любовь. Но писатель, обогащенный ярким жизненным опытом, как бы отвечает своей повестью: у всех, кто любил.
Повесть «Первая любовь» - реальная история любви писателя. Причем история настолько нежная, трогательная и настоящая в своей противоречивости, что стоит огромного внимания всех, кто хочет прочувствовать вместе с главным героем первую любовь шестнадцатилетнего юноши и его первые шаги в познании взрослой любви, правда, не собственной, а дорогих ему людей. >>
