Вернуться на главную страницу
Я творю мир. II круг. Часть 12. На пороге понятия
Субстанция оформилась как категория, но это не означало, что я успокоился. Сила любой окончательно сформировавшейся категории в том, что она беременна новой. Грядущая категория торопила своё появление. Надо было двигаться вперёд. И двигаться очень быстро. Как сказала мне одна маленькая девочка в Зазеркалье, - для того, чтобы стоять на месте, нужно постоянно бежать. Бежать... Но куда? Появление Фихте, конечно, не разрешило дилеммы свободы и необходимости, но то, что Иоганн дополнил необходимость категориейслучайности, причём, сделал попытку хотя бы на миг необходимость и случайность уравнять в правах, конечно, было подвигом. Но это было единичное выступление, единичный протест, потому и абсолютная необходимость была лишь свободой в себе. Но уроки извлечь из взаимодействия учений двух мыслителей необходимо.
И как в случае с субстанцией, само это взаимодействие из слова должно дорасти до категории.
Я задумался. Действительно, только ли учение Спинозы и Фихте находятся во взаимодействии? Да нет же! Но категория готова родиться именно сейчас, так как была зачата в споре на этапе категории субстанции, так сказать на субстанциальном уровне. Конечно, другие категории не рождались напрямую из категории субстанции и при этом имеют всеобщее значение, но такая прямая связь что-то всё-таки означала. Я только сейчас и обратил внимание на то, что в моём мире всё взаимодействует со всем, - я с Милой, я с Платоном, Платон с Аристотелем, Мила с гетерами и т. д. Нет в моём мире такой вещи, которая не взаимодействовала бы с другой и со мной самим. Причём, а я это уже заметил, взаимодействуя с Милой, любое действие рождаетпротиводействие. Это происходит всегда - и на уровне механических объектов и в отношениях людей, - если прикладываешь к объекту некое усилие, то он всегда будет оказывать сопротивление. Я понял, что этот момент - могучее подспорье в снятии того положения, с которым я не согласился в Зазеркалье, и борьбу с которым продолжил Фихте, - и тут как раз категория взаимодействия появилась на свет. Теперь я уже мог не просто говорить святым отцам и кому-либо, что не признаю подхалимаж, чинопочитание, что я вовсе не первая причина и т.п., - теперь у меня в качестве более весомого аргумента была категория. А в этой категории было чётко зафиксировано, что следствие имеет равные права с причиной.
Следствие больше не пассивная реальность, так что давайте, святые отцы, сами, своей головой, своими руками творите мир. Не знаете как? - поучитесь у Иоганна Готлиба и Баруха Бенедикта, которых вы так безжалостно обвинили в атеизме. Хотя в чём вас-то винить? Если б не ваше противодействие, разве обрели бы учения Спинозы и Фихте такую мощь, силу и значимость?
Итак, взаимодействие наблюдалось во всём, это была действительно категория. И я был рад, что заменил исчерпавший себя принцип причинности на принцип взаимодействия, но эта весомая категория, не успев родиться, ждала своего разрешения в новой. Снятое Декартовское сомнение ожило во мне. Насколько самодостаточен и устойчив принцип взаимодействия? Я понимал, что полного понимания процесса творчества он не даёт. Принцип, конечно, всеобъемлющий, слов нет, но как вырваться из круга того, что причина есть следствие, а следствие - причина? Разве я смогу полностью понять свои отношения с Милой, если буду только знать, что мы с ней взаимодействуем на равных? Чего-то явно не хватало. Разорвать этот круг я не мог - как ни крути, а взаимодействие всё-таки категория, но и такое примитивное понимание уже не удовлетворяло.
В мыслях я вернулся к своему началу. К первому акту творения. И тут меня осенило - я не просто взаимодействовал с Милой на равных - я творил её! А значит и она, раз я вышел на абсолютное равенство причины и следствия, творила меня. В принципе, я почувствовал это в первый момент появления любимой женщины. И впервые задумался над тем, что такое Красота. Взаимное сотворение было уже тогда, но осознал это я только сейчас, когда снял принцип причинности. И я впервые задумался над тем, что явилось источником моей творческой способности? Ведь Мила была лишь её усилителем, катализатором, что ли. А сама творческая способность мне была задана условиями эксперимента. Откуда? Ведь если обнаружить эту причину, то и круг разрывать не надо, - я уже понимал, что причина круга взаимного творчества внутри этого круга.
И мне опять вспомнилась Мила. Почему появление этой красивой Женщины сразу вступило в противоречие с причинно- следственным рядом, который предполагался в эксперименте? Красота не дала мне уйти в дурную бесконечность творчества. Именно благодаря ей я прошёл по первому кругу и сотворил вечное бытие. Врефлексии второго круга в категории взаимодействия я тоже вышел на подобие круга. Но для того, чтобы подобие круга стало действительным кругом, категория взаимодействия должна была перестать быть отдельной от субстанции, ибо только субстанция является причиной самой себя, causa sui, а значит и круг будет действительным, движущимся, основанным на развившемся принципе взаимодействия, - принципевзаимного сотворения. Лишь порождая друг друга я как субстанция буду равен с творимым мною. И я впервые ясно осознал, насколько Красота тесно связана с Истиной: если б не воспоминание о Миле (только воспоминание!), я так бы и искал причину движения круга после категории взаимодействие. На самом-то деле эта причина (causa sui) была до неё. Это была сама субстанция. И я только сейчас понял, почему Гегель мне сказал на прощанье - или, Валера, ты будешь спинозистом, или ничего не поймёшь в своём творчестве. И я снова почувствовал, что наша встреча с Георгом Вильгельмом Фридрихом была не последняя.
Итак, я вышел на новый уровень, снова пройдя по кругу. Я уже больше не был подобен точке, из которой исходят лучи, а представлял собою самозамкнутую тотальность, которой ещё только предстояло понять себя, и я уже точно знал, что способ этого понимания будет отличен от способа двух первых кругов.
Да, и ещё мне сказал Гегель при расставании, что ту самозамкнутую тотальность, которой я стал, могу смело называть понятием - пониманием сути творчества.
