Вернуться на главную страницу
Я творю мир. Часть 4. Женщина – истина или заблуждение?
Я уже понимал, что способна сотворить моя Женщина. В то время, как мы с Платоном искали и находили первое противоречие, которое будет имплицитно (уж простите за мой древнегреческий) присутствовать во всем движении истины, Мила так же свободно с необходимостью творила заблуждение. Причем так, что вычленить чистую форму заблуждения, не составит никакого труда. Конечно, я за это был безмерно благодарен моей красавице, но когда она только одевала свое красное платье, я уже почувствовал смутное желание навести порядок «в танковых войсках». Тогда это желание показалось крамольным, относящимся к кому угодно, но только не к моей Женщине, поскольку сиянье ее глаз было сияньем самой истины, сейчас же я понимал, что утверждая изменчивость чувств, в качестве истины вместе с гетерами, Мила творит ложь. И эта ложь (или заблуждение) заключалась в одной простой вещи, которую я, не видя Милы, все-таки увидел. Мила с легкостью, присущей только Женщине и обезьяне уничтожила сердце истины, - она съела его и запила чаем...с веселым смехом. «Ох, не для этого, не для этого предназначался чай», - сокрушенно подумал я. Но делать нечего...Я этого хочу и не хочу.... Короче, я сотворил танк.
А куда мне было деваться! Ведь это мой мир, и я здесь господь Бог. А Бог - это творец, по определению. А творчество невозможно без противоречия, и теперь я это крепко знал. Но Мила этого и знать не хотела, более того, она сожрала его, запив чаем... Неужели Мила -я сам?
«Ну, что ж, на войне, как на войне», - сказал я себе и стал медленно наводить дуло танка на коридор, где веселилась моя Женщина со своими подругами. «Нет и не может быть не творящего Я в моем мире, моей вселенной», - накручивал я себя, дабы рука обрела твердость. И вот уже в танковом прицеле четко обозначилась дверь в коридор. «Осколочным? Да нет, лучше бронебойным, чтоб уж наверняка, чтоб больше уж никаких заблуждений, не отвлекаясь творить истину....Заряжай!», - гаркнул я сам себе и дослал снаряд в ствол. «ОГОНЬ!», - опять гаркнул я, но, рука, готовая дернуть рычаг ручного спуска, застыла. В распахнутой двери показалась черная туника и сияющая улыбка Милы.
Надо отдать должное самообладанию моей Женщины. Она была спокойна, правда не совсем. Все-таки танк - это не хлыст, от которого бывает больно и даже очень больно. Танк - это другой качественный уровень. Он убивает наповал. Тем более заряд бронебойный, пробьет любую броню «непротиворечия». И в то же время, моя Мила была спокойна. Почему? И я опять включил «остроглаз».
Оказывается, пока я творил истину и оружие, защищающее истину, Мила творила (все-таки творила, может в последний раз?!) оружие, уничтожающее само творчество. И это было оружие похлеще танка - оно называлось общественное мнение, и основополагающим в формировании этого оружия было мнение гетер - по-древнегречески, а по-нашему - баб. И этот бабизм улыбался моему дулу, побаиваясь танка, конечно, но лица не теряя, ведь общественное мнение - это коллективная разработка, а против нее даже господь Бог бессилен.
И все-таки господь Бог не сдавался. Но задуматься снова пришлось - с одной стороны, нажав на рычаг, я убиваю зло в его зародыше, а что такое абсолютное зло, я уже понимал - это антитворчество, существование, уничтожавшее всякое противоречие; но, с другой стороны, это была моя Мила, я сам, а уничтожив в себе нечто, я уже не буду абсолютным совершенством, господом Богом.
Итак, впервые мучаясь между двумя решениями, я сотворил сомнение. Да, впервые родилось сомнение, а абсолютный ли я Творец, если не могу сотворить абсолютное уничтожение сотворенного собой? Но решение принимать было надо, и я снова, как и в первую встречу с Милой, снял, но уже не легкость и ненавязчивость, а ложь и заблуждение...
Глаза Милы сияли, и это было снова сияние истины, каким-то немыслимым способом выигравшей свою первую битву.
