Вернуться на главную страницу
Я творю мир Часть 6. Рождение воспитателя
Итак, я впервые не послушался Платона (я же господь Бог, черт побери!) и теперь четко знал, какой должна быть моя дочь. Четко - это в смысле принципа ее жизни, явившегося мне во сне. Ее саму еще надо было сотворить. И в этом, как выяснилось в случае с ее матерью, я был полный профан. И потому, мне были нужны, просто необходимы философы для советов. Могучую силу разума Платона-Сократа я уже ощутил на себе, сотворив противоречие, сомнение, непослушание совету и непослушание непослушанию. Я определенно рос как творец. И чем больше я рос, тем больше мне требовалось мудрых советов, которые я мог бы подвергнуть сомнению.
«Платон мне друг, но истина дороже», - воскликнул я и интуитивно понял, что эта фраза принадлежит не только мне. Ведь если я в процессе беседы с Платоном сумел не послушаться его совета, то с такой же необходимостью в истории философской мысли должен был появиться человек, сказавший так или примерно так. Я уже понимал, что этот человек был, не мог не быть и сделал немало, раз сумел противопоставить деятельность Платона истине, и понимал так же, что этот ученик Платона прошел до конца в отрицании своего учителя, то есть дошел до непослушания непослушанию. И все-таки я ничего не знал о нем... кроме одного, что он - мужчина, и что он один сумеет достойно воспитать мою дочь - Александру.
И я сотворил его. В это время я прогуливался по осеннему хвойно-березовому лесу, но неожиданно лес кончился, и началась оливковая роща с длинной аллеей, с дальнего конца которой навстречу мне шел мужчина, похожий и одновременно непохожий на Платона. На улице явно потеплело. Захотелось сбросить осеннюю куртку. Тем более, что мужчина был в тунике.
«Аристотель», - просто и буднично представился мужчина. Он был намного моложе Платона. «Валерий, - сказал я, - господь Бог». «Так значит, ты и есть первая причина всего?», - спросил без тени смущения Аристотель. «А ты и есть тот юноша, кто первый нагрубил учителю и поставил его на место?», - парировал я. «Да никого я не ставил, а уж тем более не грубил. Это любители гетер приписывают мне недобрую славу», - слегка погрустнев, ответил мужчина. «Здесь, я тебя понимаю, извини, если обидел, но ведь ты же был согласен не со всеми утверждениями Платона?». «Да». «С какими же?» «Платон утверждал, что жить нужно для блага, я же считал и считаю, что жить нужно для счастья. Но лишь сейчас, после смерти Платона, я понимаю, что счастье - это реализованное благо». «То есть ты первым захотел дать теоретическое основание того, как Платоновские эйдосы обретают истину?» «Да». «То есть, говоря по-простому, ты знаешь, как опредметить мысль Платона?». «Думаю, что да». «Ты тот человек, который мне нужен и я счастлив, что сотворил мудреца, способного воспитать мою дочь». «Твою дочь?» «Да, она скоро родится».
Аристотель задумался. Я его не торопил, поскольку уже понимал, что даже у великого мудреца может сработать стереотип в отношении женщин. Женщина в его мире имеет свой духовный потолок - быть гетерой, но и здесь она несвободна, она вечная рабыня денег....
Оказалось, что Аристотель унаследовал уменье учителя - читать мои мысли.
- Да, да ты прав, Валерий. И спасибо, что не торопишь меня.
- Понимаю, тебя, Аристотель, я даю тебе невыполнимое задание, но мне почему-то кажется, что ты с ним справишься.
- И я кажется догадываюсь, на чем основана эта твоя уверенность.
- На чем же?
- Это не простая дочь, а дочь первой причины, уж прости, если тоже обидел тебя.
- Нет, Аристотель, ты молодец. И правильно угадал ход моих мыслей. Тебе будет интересно воспитывать мою дочь.
- Я предчувствую это, Валерий. Велик соблазн воспитать женщину, в которой не будет и капли гетеризма.
- А у нас говорят - бабизма.
- Вот как, не слышал такого термина.
- Да это я еще от Сократа поднахватался. Его самого я не творил, а вот Платон мне много рассказывал...Сократ любил выражаться простыми словами.
- Но давай подумаем вместе, раз ты господь Бог, с чего начинать воспитание?
- А ты уже воспитывал кого-нибудь?
- Да. Юношу Александра.
- Вот как. Я тоже хочу назвать дочь таким именем.
- Хорошо. Но все-таки.
- А с Александром с чего ты начинал?
- Я пробуждал у него интерес к окружающему миру.
- Просто так, или ты преследовал какую-то цель.
- Конечно, преследовал. Ему самому нужно было обнаружить четыре причины, по которым существует любая вещь.
- Интересно. Какие же это причины?
- Но если я тебе скажу, то тебе уже будет неинтересно, тем более ты сам - первая причина и стоит тебе чуть напрячься, то сразу поймешь - в чем они.
- Хорошо, попробуем. Сначала я, когда творю что-то или кого-то, выясняю, для чего, вот, например Женщина - она для меня - мужчины. Но вопрос можно повернуть и в обратную сторону - почему я творю? С Платоном мы разобрали этот вопрос - потому что возникает противоречие в предбытии этой вещи, таким образом первая причина - это цель, вторая причина - начало вещи, то место где вещи еще не было - противоречие.
- С самыми трудными ты разобрался, хотя на них обычно буксуют - путают «зачем?» и «почему?». Осталось самое простое.
- С простым у меня проблемы. Я же так и не понял - из чего я творю.
- Хорошо, назовем эту твою «непонятку» материей, то есть то, из чего ты не знаешь, но творишь.
- Осталась четвертая причина. Думаю, не ошибусь, если назову ее формой, поскольку я уже освоил (ну или почти освоил) одну форму творения вещи с тобой и Платоном - форму диалога. Мы вместе творим истину. И если вначале мною властвовала мистическая форма - взял и сотворил женщину, то теперь все больше превуалирует логическая компонента.
- А теперь ответь мне, Валерий, для чего ребенку нужно самому обнаружить эти причины, и где он может это сделать?
- В таких случаях мой друг Платон говорил, а не слишком ли мы утомились? Ведь вопросы очень серьезные!
- Можешь звать меня Стагирит, я родом из Стагиры. Конечно отдохнем, мой друг, вопросы действительно серьезные.
Продолжение следует.
