Вернуться на главную страницу
О наследии Чернышевского. Часть вторая
Чернышевский как теоретик.
Маркс исключительно высоко оценивал и во многом перенял теорию социальной революции Чернышевского, разработанную для стран с крестьянским населением. В Германии эту теорию сравнивают с теорией и практикой маоизма и с нечаевщиной на марше - режимом Пол Пота. На фоне этих не очень удачных и совсем неудачных практик разработки Чернышевского смотрятся очень свежо и взвешенно, открывают такие свои грани, которые ещё актуальны в чём то для Китая, Индонезии, Индии, Непала и Филиппин. К сожалению, немецкая диалектическая мысль по поводу теории Чернышевского вряд ли окажет практическое влияние на крестьянское освободительное движение названных стран. Больно уж велика языковая разница и больно уж мало теоретическое доверие да и вообще, идейные контакты...
Основные теоретические работы Чернышевского вне области литературной критики относятся к непродолжительному периоду 1857-1863 годов, ограниченному передачей литературного отдела «Современника» Добролюбову и этапом в Забайкалье. Начинал Чернышевский с разработки эстетической проблематики. Вот перечень его важнейших зрелых работ[1]:
До выступления на поле публицистики Чернышевский прошёл достаточно быстрое идейное развитие с преодолением ограниченностей своих предшественников. Чернышевский «настоящий материалист, ... он прошел ту же школу, которую прошел марксизм, - гениальную школу Шеллинга[2], Фейербаха, французского материализма и левых учеников Гегеля... Всю эту школу Чернышевский прошел и ссылается на неё именно[3], как на те линии, по которым вырабатывалось его мировоззрение. Это, между прочим, показывает, до какой степени Чернышевский действительно был нашим предшественником».[4]
На этом фоне обширной и глубокой мыслительной работы Чернышевского нелепо смотрится желание некоторых товарищей избежать самостоятельной ревизии «Науки Логики» Гегеля. И это при том, что именно в понимании Гегеля выражался важнейший недостаток методологии, использованной Чернышевским. «...Политический консерватизм Гегеля не позволил Чернышевскому в полной мере оценить революционный характер его диалектики <...> Диалектику Гегеля Чернышевский толкует только в смысле диалектики природы, в частности, как борьбу «полярностей». Жизнь в его учении характеризуется «поляризацией, раздвоением сил, и это раздвоение выступает источником движения и развития». Иначе говоря, в понимании диалектики Чернышевский не продвигается дальше Герцена, и даже наоборот: сдает здесь уже завоеванные позиции».[5] К сожалению не только сильные, но и слабые стороны воззрений Чернышевского почти не отражаются в тематической российской публицистике. Тем более неизвестно и их соотношение, не уяснено то, насколько Чернышевский является противоречивой фигурой.
Применяя часто логику противоречий автор «Что делать?» не систематизировал её как Логику, имея симпатии к рассудочности, которые, впрочем, он всегда был готов, но не всегда мог, ограничивать. Премию имени Чернышевского за систематизацию диалектической логики получил, как нам известно, другой великий сын России - Эвальд Ильенков. Вот как описывает разрыв практических потребностей и теоретических объяснений у Чернышевского Канарский: «Можно подниматься до значительных высот в толковании конкретных художественных процессов (как это и свойственно Н. Г. Чернышевскому в анализе произведений искусства, в понимании задач художника, в отстаивании гражданской и общественно-политической направленности художественного творчества и т. д.) и, тем не менее, не понимать до конца социально-историческую природу искусства, раскрытие которой предполагает диалектико-материалистическую позицию исследователя. Фактически так и получалось: там, где Н. Г. Чернышевский оставался революционным демократом, его волновали не столько проблемы социальной природы искусства, сколько насущные вопросы художественной практики; там же, где эти проблемы ставились им специально - например в «Эстетических отношениях искусства к действительности»,- он ещё объективно не был в состоянии решить их в диалектико-материалистическом духе, равно как и не мог распространить материализм на область понимания общественных явлений в целом».[6] Таковы были условия России.
К сожалению, по-прежнему не так много на родине ленинизма мыслителей, способных превзойти уровень Чернышевского. Поэтому автор «Пролога» сейчас недооценен не только как мыслитель и философ, но и как эстетик. Учитывая тесную связь философии и эстетики, раскрытую Анатолием Канарским в «Диалектике эстетического процесса», это совсем не удивительно. Вот как сам Канарский резюмирует в разных местах своей фундаментальной работы достижения Чернышевского в области эстетики:
«Несомненным представляется то, что эстетика должна располагать понятием, которое объединяло бы и смысл прекрасного, и смысл возвышенного, в конечном счете - смысл всей системы эстетических понятий. Уже Н. Г. Чернышевский попытался вычленить его, обозначив словом «общеинтересное», хотя логично предположить, что искомое понятие и есть «эстетическое», или просто - «чувственное»».[7]
«Н. Г. Чернышевский с полным основанием отмечал, что сфера искусства обнимает собой все, что интересует «человека не как ученого, а просто как человека; общеинтересное в жизни - вот содержание искусства»».[8]
«Можно сказать, что вся домарксовская эстетика, за исключением, пожалуй, эстетики Н. Г. Чернышевского, не знала реальной потребности в эстетическом, т. е. отличной от потребности человека в искусстве, в духовных феноменах. Именно это обстоятельство и приводило к отождествлению эстетического с прекрасным, а безразличного - с безобразным, что в данном случае очень логично. Ведь эстетическое и безразличное, взятые в системе движения искусства, т. е. в контексте определенных целей художника, не могут существовать в том виде, в каком они возможны до включения в такую систему, когда остаются не разрешенными по своему антагонизму, не доведенными до «снятия» этого антагонизма в пользу идеала, красоты. Если бы такое «снятие» (и именно в пользу идеала) не осуществлялось, то потерялся бы сам смысл существования искусства. С другой стороны, если бы противоречия между эстетическим и безразличным всегда оказывались реально разрешимыми, то на долю художника выпало бы простое копирование действительности».[9] (курсив Канарского)
В последней цитате Канарский в переводе на политический язык описывает роль эстетической теории Чернышевского в разворачивании исторической субъектности как включённости в историческое действие, как небезразличия, как следования идеалу. «Чернышевский восстает против всякого социального насилия над человеческими чувствами, им движет любовь к свободе, уважение к искренности чувства.»[10] (выделено при цитировании из источника)
Чернышевский был не только теоретиком эстетики, но и практиком-литератором. Его включение в художественную словесность произошло неожиданно и больше всего связано с арестом. Эти обстоятельства составляют основу некоторого конфликта между содержанием и формой его величайшего романа «Что делать?». Царизм не оставил ему иной формы выражения взглядов, хотя Чернышевский и не владел блестяще приёмами изящной словесности. Это не помешало автору «Что делать?» своим произведением серьёзно повлиять на развитие словесности в России и органично выразить свои воззрения в форме романа.
«... К форме романа Чернышевского привела внутренняя логика его собственной идейной эволюции. Роман «Что делать?» - отнюдь не простая иллюстрация тех политических и организационных идей, которые были уже высказаны Чернышевским в его критике и публицистике, включая статью «Не начало ли перемены?». Роман стал той формой, в которой волновавшие его проблемы получили дальнейшую разработку, а идеи - проверку, уточнение и углубление.
Кроме того, в процессе работы над «Что делать?» перед Чернышевским встал целый ряд новых проблем, кардинальных для духовных и практических судеб русской разночинной интеллигенции. Чернышевский едва ли не первый подверг художественному анализу такие явления, как стремительно возросшая роль идей в общественной жизни, а в соответствии с этим - возрастающая роль мысли в психологии и в поведении отдельного человека.
После «Что делать?» проблема соотношения мысли и чувства, сознательного и стихийного начал в душевной организации и поведении человека[11] оказалась в центре художественных интересов эпохи».[12]
Хотя именно разработкой этих тем известны в Европейском союзе произведения Толстого и Достоевского, исходная материализация этого интереса в виде бессмертного романа Чернышевского известна по преимуществу лишь коммунистическим кругам бывших стран СЭВ.
Для позднейшего российского литературного процесса несомненна озабоченность теми проблемами, которые Г. Е. Тамарченко обозначил как проблемы «соотношения мысли и чувства, сознательного и стихийного». Таково влияние романа «Что делать?», который ещё хоть как-то известен в России. А вот из поздних художественных произведений Чернышвского «Пролог»[13] (1871) в России почти забыт. Луначарский отмечал: «Я человек немолодой, читал на своем веку немало и должен прямо покаяться, что вторую часть «Пролога» я прочёл только недавно, - я эту книгу читал с неподдельным восхищением, я не мог от неё оторваться. Хотя я и обладаю известным опытом, должен сказать, что почерпнул из этой книги много поучительного не только в смысле знания эпохи, но и в смысле новых горизонтов, - по крайней мере, укрепления старых горизонтов. Будет преступлением с нашей стороны, если мы не ознакомим сейчас с Чернышевским нашу молодёжь, я глубоко убежден в том, что молодёжь проходит мимо него потому, что просто не знает его. Я уверен, что когда наша нынешняя комсомольская молодёжь возьмет в руки «Пролог», она будет зачитывать его до дыр».[14]
Для польского читателя будет небезынтересно, что прототипом Болеслава Соколовского был герой Январского восстания 1863 года Зыгмунт Сераковский. Образ Соколовского выведен любовно, но критически-реалистически. Неожиданно ярок диалог Волгина (Чернышевского) и Соколовского (Сераковского) по поводу публичных выступлений, который читатель может найти самостоятельно.
Впрочем, проникновенные диалоги в «Прологе» вовсе не составляют главной теоретической ценности наследия Чернышевского. Точно так же расчёты эффективности обобществления в «Что делать?»[15] не являются главным вкладом Чернышевского в политическую экономию. К этой науке относится пожалуй наиболее признаваемый вклад Чернышевского в мировую теоретическую мысль. Вот что сообщает в воспоминаниях о Марксе Герман Лопатин: «выучившись русскому языку, {Маркс} случайно натолкнулся на примечания Чернышевского к известному трактату Милля {«Дополнения и примечания на первую книгу политической экономии Дж. Ст. Милля». Т. III, Женева, 1869.} и на некоторые другие статьи того же автора. Прочитав эти статьи, Маркс почувствовал глубокое уважение к Чернышевскому.[16]
Он не раз говорил мне, что из всех современных экономистов Чернышевский представляет единственного действительно оригинального мыслителя, между тем как остальные суть только простые компиляторы, что его сочинения полны оригинальности, силы и глубины мысли и что они представляют единственные из современных произведений по этой науке, действительно заслуживающие прочтения и изучения; что русские должны стыдиться того, что ни один из них не позаботился до сих пор познакомить Европу с таким замечательным мыслителем; что политическая смерть Чернышевского есть потеря для ученого мира не только России, но и целой Европы...»[17] [18]
Маркс проявил личное участие к наследию Чернышевского. Он содействовал заграничному изданию «Что делать?» и переводам иных работ. «В «Письмах без адреса» Чернышевский прямо заявлял, что единственным правомочным судьёй в исторических делах должен быть народ. Эта блестящая статья впоследствии особо изучалась Карлом Марксом, получившим её от Даниельсона в рукописном виде. Маркс почти полностью перевёл её на немецкий язык.»[19]
Это уважение к Чернышевскому живо в Германии. Немцы уважительно отмечают, что у Маркса было семь книг Чернышевского на языке оригинала[20]. Это не так мало для человека, который не читал малоценной и бессодержательной литературы.
К послевоенному возрождению Германии из руин[21] относятся следующее высказывание: «Нужно, говорил {Эрих Вайнерт}, открыть немецкому народу не только Пушкина, но и Лермонтова, нужно дать немецким читателям Некрасова и Шевченко. Очень важно перевести революционных демократов - Белинского, Добролюбова, Чернышевского».[22]
Вероятно, не без косвенного участия Вайнерта появился отзыв: «Tschernyschewski, N.G.: Was tun? Aus Erzählungen von neuen Menschen. Ben, Michael, In: Deutsche Volkszeitung vom 12.03.1981, S. 19. (Rezension)»[23].
Издательское намерение Эриха Вайнерта было, по крайней мере частично, выполнено. Сейчас немецкие коммунисты довольствуются неплохим (но несколько устаревшим, см. ниже) переводом романа «Что делать?»[24]. Некоторые немецкие коммунисты говорят, что учат язык Пушкина чтобы читать «Ленина и Чернышевского в оригинале».
Из немецкой современности - ходил слух, что «Очерками политической экономии по Миллю»[25] занимаются курсанты коммунистических курсов по политической экономии перед «Капиталом» и одновременно с «Наукой Логики» Гегеля. Но достоверно не удалось установить даже наличие доступного немецкого перевода этой высоко оцененной Марксом работы Чернышевского. Хотя память об этой работе в немецком сознании безусловно имеется[26].
Трудно отделаться от подозрения, что память о разработке политической экономии Чернышевским отсутствует разве только в российском теоретическом сознании. Трудно ещё и потому, что не только украинского читателя может приятно удивить статья под малозначительным названием «М. Г. Чернишевський - автор теорії «Російського соціалізму»»[27]. В отличие от большинства найденных российских источников в этой статье даются не голые дедуцированные выводы[28], а приводятся высказывания самого автора.
Причины того, что о Чернышевском как политэкономе умалчивают в России ясны. Ненависть к истине у российских официальных теоретиков куда сильнее, чем тяга к ней у польских или немецких коммунистов. Для активного замалчивания российским идеологам достаточно прочитать например такое высказывание Чернышевского о теории Рикардо: «Прежняя теория говорит: всё производится трудом, новая теория прибавляет: и потому всё должно принадлежать труду»[29]. Политэкономическая работа Чернышевского «Капитал и труд»[30] также заслуживает изучения не только со стороны немецких коммунистов. Ещё до выхода первого тома «Капитала» (1867) в этой работе открыто и с указанием всех главных теоретических оснований была противопоставлена буржуазная политическая экономия и «политическая экономия труда». Эта экономическая наука не занимается одними объяснениями, она по определению Чернышевского - «медицина экономического бытия»[31].
Речь идёт не о реформистском залечивании отдельных ранок, а о болезненной хирургической операции. Чернышевский предлагал одно время проект внедрения социализма без серьёзного ущемления интересов влиятельных хозяйственных групп, но ещё раньше он приобрёл твёрдое убеждение, что будет кровь, грязь, мужики с дубьём. «Я приму участие... Меня не испугает ни грязь, ни пьяные мужики с дубьём, ни резня». «Произойдут ужаснейшие волнения, и в этих кровавых волнениях может родиться настоящая народная революция; камень тяжёл, огромен, но он висит над пропастью: стоит только немного сдвинуть его с места, и он пойдёт под уклон, всё сметая на своём пути». И лишь после революции, при восстановлении и переустройстве хозяйства открывается подлинное значение политической экономии, «медицины экономического бытия». Чернышевский предполагал постепенно подавить товарность. Он не видел и не мог видеть инструментов этого дальше воли революционного правительства. Он не мог продвинуться здесь дальше Канта, заявившего о важности нравственного сознания, категорического императива. Как это контрастирует с подобными же высказываниями Адама Шаффа, который не видел средств ухода от товарности в условиях успешной электрификации в СССР и Народной Корее. Не мудрено было не видеть эффективных средств ухода от товарности в крестьянской России 1850-х годов, но не видеть их в ОГАС, в запущенных ещё Сталиным механизмах динамической ренты, в самоуправлении по опыту Худенко... Не видеть этого может только позитивист, который вообще не чуток к требованиям эпохи или сознательно создаёт идеологию, ложное сознание, что было в случае Шаффа и Суслова. Впрочем, залогом верного восходящего направления развития политической экономии даже со своего ограниченного эпохой уровня Чернышевский считал правильное решение гносеологических вопросов и особенно того, который Энгельс характеризовал как «die große Grundfrage aller, speziell neueren Philosophie»[32]. В этом понимании важности выяснения взаимного отношения бытия к мышлению (Verhältnis von Denken und Sein) Чернышевский вполне был солидарен с Марксом и Лениным. Здесь та проблематика, которая позволяет преодолевать созерцательность материализма, вызванную особенностями хозяйственной жизни своего общества своей эпохи.
Потому плодотворно и философское наследие Чернышевского. Юзеф Смага (Józef Smaga) может сколько угодно клеветать[33] на него и обвинять в материализме бюхнеровского толка, однако непреложен факт, что этот якобы верный сторонник методологии механистического материалиста La Mettrie подтолкнул Ленина к изучению «Феноменологии духа»(!) в ссылке нач. 1900-х задолго до изучения «Науки Логики» в 1916 г. А «Феноменология духа», как мы знаем, это вовсе не тот труд, который обосновывает физиологический материализм «мысли от мозга как желчи от печени».
«В 1904 г. в беседе с В. Воровским и Н. Валентиновым В. И. Ленин, подчеркивая громадное воздействие, которое в юности, примерно в 1887 - 1888 гг., оказали на него статьи Чернышевского, напечатанные в «Современнике», говорил: «Благодаря Чернышевскому произошло мое первое знакомство с философским материализмом. Он же первый указал мне на роль Гегеля в развитии философской мысли и от него пришло понятие о диалектическом методе, после чего было уже много легче усвоить диалектику Маркса». Несколькими годами позже, в «Материализме и эмпириокритицизме», В. И. Ленин прямо называет Чернышевского «великим русским гегельянцем»»[34].
Кто знает, не вспоминал ли Ленин Чернышевского, замечая в конспекте «Науки логики», что «Мысль о превращении идеального в реальное глубока: очень важна для истории. Но и в личной жизни человека видно, что тут много правды. Против вульгарного материализма»[35]
По ленинской характеристике автор «Пролога» был единственным цельным материалистом, не отступавшим с гносеологических позиций с 1850-х до 1880-х[36]. Работа Чернышевского «Характер человеческого знания[37]» (1885) ещё и сейчас задевает кантианцев и позитивистов, которые выведены там как «иллюзионисты».
На фоне теоретических достижений Чернышевского почти неуместно освещать его политическую линию. По характеристике Ленина он «умел влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя... идею борьбы масс за свержение всех старых властей»[38]. От человека такой широты культуры как Чернышевский просто неразумно было ждать тухлого оппортунизма, который он так ярко и обоснованно критиковал в статье «Русский человек на rendez-vous»[39].
По оценке Ленина «Существуют музыканты, о которых говорят, что у них абсолютный слух, существуют другие люди, о которых говорят, что они обладают абсолютным революционным чутьем. Таким был Маркс, таким же и Чернышевский. По сей день нельзя указать ни одного русского революционера, который с такой основательностью, проницательностью и силою, как Чернышевский, понимал и судил трусливую, подлую и предательскую природу всякого либерализма».
Но цельного практического материализма Чернышевский из своей революционной позиции не мог выработать, условия в России были не те. Отсюда например «настойчивое стремление «поверить алгеброй гармонию», т. е. дать естественнонаучное объяснение природы нравственности».[40] Эта и некоторые другие слабые стороны воззрений Чернышевского были близки к позитивистскому уклону. Впрочем, как сторонник линии Фейербаха Чернышевский к началу 1860 годов сменил своё мнение о Конте с положительного на отрицательное. «Фейербах отнюдь не отрицал познаваемости мира. А Конт, если не совершенно отрицал ее, то слишком суживал представление о ней. Вот почему Чернышевский, в самом деле, до конца своих дней остававшийся верным учеником Фейербаха, был весьма невысокого мнения о пресловутом «Cours de philosophie positive» Конта».[41]
Это утверждение Г. В. Плеханова раскрывает в своей книге идеалист В.В. Зеньковский, где, рассматривая влияние огюстконтизма на Чернышевского, пытается изобразить его сторонником позитивизма. Тем ценнее такое признание:
«...Массарик [15] заявляет, что Чернышевский был позитивистом «в духе Конта». Сам Чернышевский в одной из ранних (политических) статей [16] писал о Конте, что «основатель положительной философии - единственной философской системы, верной научному духу, - один из гениальнейших людей нашего времени». Правда, несколько раньше (в 1848-ом году) Чернышевский в своем «Дневнике» решительно высказался против учения Конта о трех периодах в развитии мысли, но эта запись относилась лишь к 1-му тому «Положительной философии» Конта, - после чего Чернышевский читал другие томы. Всё-таки приведенная выше цитата - очень красноречива. Но вот, в одном письме к сыновьям от 1876-го года, Чернышевский пишет: «есть другая школа, в которой гадкого нет почти ничего, но которая очень смешна для меня. Это - огюстоконтизм, Огюст Конт, вообразивший себя гением..., прибавил от себя формулу о трех состояниях мысли, - формулу совершенно вздорную». Эти слова не позволяют думать, что Чернышевский когда-нибудь увлекался Контом...»[42]
Ещё более яркая оценка Конта Чернышевским содержится в другом месте упомянутого Зеньковским письма к сыновьям от 27 апр. 1876 г.:
«В сущности, это какой-то запоздалый выродок «Критики чистого разума» Канта. Творение Канта объясняется тогдашними обстоятельствами положения науки в Германии. Это была неизбежная сделка научной мысли с ненаучными условиями жизни. Как быть! Канту нельзя ставить в вину, что он придумал нелепость (т. е. даже и не придумал, а вычитал из Юма, которого - вот смех-то! - воображает он опровергать, перефразируя): надобно же было хотя как-нибудь преподавать хоть что-нибудь не совершенно гадкое. И он решил: «Что ложь и что истина, этого мы не знаем и не можем знать. Мы знаем только наши отношения к чему-то неизвестному. О неизвестном не буду говорить: оно неизвестно». Но во Франции, в половине нынешнего века, эта нелепая уступка - нелепость, совершенно излишняя. А Огюст Конт преусердно твердит: «неизвестно», - «неизвестно». Но для мыслителей, которым не хочется искать или высказывать истину, это решение очень удобное. В этом и разгадка успеха системы Огюста Конта»[43]. Разве мы можем сказать, что это не про нас? Не про господство позитивизма в Народной Польше, СССР, Немецкой Демократической Республике? Разве это не у нас в профессиональных кругах засели и поныне сидят толпы «мыслителей, которым не хочется искать или высказывать истину»?
Но увы, даже такая меткая и актуальная оценка Конта ещё не означает, что Чернышевский полностью разделял позицию философского меньшинства стран СЭВ - ленинского, диалектико-материалистического лагеря. Знакомство с передовой литературой других стран не заменит потребности (в нашем случае потребности теоретизации практики), которая важнее десятков университетов. Это хорошо подтверждается знакомством Чернышевского с «Капиталом». «...В сибирской ссылке у Чернышевского среди книг его вилюйской библиотеки был первый том русского издания «Капитала» Маркса в переводе Г. Лопатина и Н. Даниельсона. В мемуарной литературе имеются свидетельства (С. Г. Стахевича, П. Ф. Николаева) о том, что Чернышевский весьма осведомлённо беседовал со своими товарищами по ссылке о «Капитале» и «К критике политической экономии» Маркса (см. «Н. Г. Чернышевский в воспоминаниях современников», т. II. Саратов, 1959, стр. 84, 164)[44]».
Эти «осведомлённые беседы» вовсе не означают логического интереса к «Капиталу». Чтобы он появился, нужно чтобы революция была свершившимся фактом как в случае с работами Ильенкова[45].
P { margin-bottom: 0.21cm; }A:link { color: rgb(0, 0, 128); text-decoration: underline; }
Но если с логической стороны Чернышевский не мог оценить работы Маркса и Энгельса, то с классиками материалистической диалектики у Чернышевского были и другие связи. За год до его смерти, в 1888 году ему направляет письмо из Симбирска Владимир Ульянов. Одной из исторических загадок является отсутствие ответа со стороны вымотанного ссылкой Чернышевского. Впрочем это отсутствие ответа не повредило выполнению Чернышевским той политической задачи, которую он себе поставил.
Политическое значение Чернышевского исключительно велико со стороны той дисциплинирующей роли, которую играл и играет его жизненный путь. Стойкость в ссылке, отказ от иезуитского «помилования» позволяли ему с полным основанием писать жене из Вилюйска в год Парижской Коммуны: «За себя самого совершенно доволен. А думая о других,- об этих десятках миллионов нищих, я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги придано больше прежнего силы и авторитетности моему голосу, который зазвучит же когда-нибудь в защиту их»[46].
«Царское правительство неоднократно пыталось добиться от Чернышевского, чтобы он написал прошение о помиловании. В 1874 г. в Вилюйск был направлен адъютант генерал-губернатора Восточной Сибири Ванников с целью побудить Чернышевского подать царю просьбу о помиловании. Вот что об этом рассказывает сам Винников: «Я приступил прямо к делу: «Николай Гаврилович! Я послан в Вилюйск со специальным поручением от генерал-губернатора именно к вам. Вот, не угодно ли прочесть и дать мне положительный ответ в ту или другую сторону». И я подал ему бумагу. Он молча взял, внимательно прочёл и, подержав бумагу в руке, может быть, с минуту, возвратил её мне обратно и, привставая на ноги, сказал: «Благодарю. Но видите ли, в чём же я должен просить помилования? Это вопрос. Мне кажется, что я сослан только потому, что моя голова и голова шефа жандармов Шувалова устроены на разный манер,- а об этом разве можно просить помилования? Благодарю вас за труды. От подачи прошения я положительно отказываюсь». По правде сказать, я растерялся и, пожалуй, минуты три стоял настоящим болваном... «Так, значит, отказываетесь, Николай Гаврилович?» - «Положительно отказываюсь!» - и он смотрел на меня просто и спокойно».»[47] [48]
Б.В. Миловидов «Отречение от помилования»
Такая сила воли может впечатлить не только Ленина. Понимая практичность воззрений Чернышевского, Marcin Zwiercan защитил в 2012 году в Кракове диссертацию «Идея нового человека в русской культуре» (Idea nowego człowieka w kulturze rosyjskiej) с использованием наследия автора «Пролога». Конечно академический специалист из Кракова проводит в оценке темы буржуазные воззрения и поддерживает самый гнилой оппортунизм высказывавшихся по теме авторов, но что-то трудно найти на родине Чернышевского даже подобные в общем научно несостоятельные и критиканские диссертации. В России похожая по теме работа была выполнена в Свердловске (бывшем Екатеринбурге) в 1984 году[49].
Что же защищается в России в связи с наследием Чернышевского сейчас?
Остаётся предоставить читателю решать самому об улучшении или ухудшении в последнее время исследований наследия Чернышевского в России. В одном из указанных исследований авторка честно признаётся: «Последнее десятилетие <...> обернулось в изучении Чернышевского почти полным небрежением, граничащим с отрицанием...»[51]. В российской литературе до сих пор появляются пасквили против Чернышевского[52], однако уже не в жанре доноса. Российские пасквилянты бесхитростны, они обычно просто отвергают теоретическое значение наследия Чернышевского. Насколько умнее польские пасквилянты, которые не могут так открыто дурить голову свои соотечественникам и потому пытаются доказать[53], что Чернышевский и Ленин были механистическими и созерцательными материалистами в духе Бюхнера! Впрочем, понятно, почему в России на публику может выбрасываться такой бесхитростный контрреволюционный пасквиль мусорного свойства. Даже по темам диссертаций российских учёных видно, что, например, вклад Чернышевского в педагогику и политическую экономию почти не исследуется. А в этих сферах, как известно, с толкованием отношения мысли и мозга как аналога желчи-печени ничего не добьёшься. В этих сферах иногда единственным инструментом оказывается предметная абстракция, к мастерам которой никак нельзя отнести мыслителей Бюхнеровского толка.
Продолжение следует
[1] Хорошая подборка работ Чернышевского в виде машинного текста размещена:
В графическом виде многие названные ниже работы можно найти в снимках двухтомника:
см. например http://www.runivers.ru/philosophy/lib/book6225/#BookContents2 или http://publ.lib.ru/ARCHIVES/CH/CHERNYSHEVSKIY_Nikolay_Gavrilovich/_Chernyshevskiy_N.G..html
Ссылки далее даются на работы, представленные как машинный текст.
[2] О вкладе Шеллинга в возможность теоретического обоснования научного коммунизма знают даже меньше товарищей, чем о вкладе Фихте. На Фихте была некоторая едва уловимая «мода», занесённая из Восточной Германии. Чтобы штудировать Шеллинга как штудировал его Чернышевский, неужели тоже нужен толчок от немецких коммунистов?
[3] В диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855) и в книгах «Очерки гоголевского периода русской литературы» (1855—1856), «Лессинг, его время, его жизнь и деятельность» (1856— 1857) — Прим. А. В. Луначарского к цитируемой работе.
[4] Анатолий Луначарский, Чернышевский как писатель, http://lunacharsky.newgod.su/lib/ss-tom-1/cernysevskij-kak-pisatel (цитировано с изменением порядка предложений и из примечаний автора к указанной работе)
[5] С.Н. Мареев, Е.В. Мареева, Антропологическая философия Н.Г. Чернышевского/История философии (общий курс)
[6] Анатолий Канарский, «Диалектика эстетического процесса»
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же.
[10] http://sochinenia1.narod.ru/Tema/214.htm
[11] Не под влиянием ли примера раскрытия этой проблематики в «Что делать?» писал Stanisław Brzozowski «Płomienie», законно охарактеризованное как «pierwszą polską powieścią intelektualną»?
[12] Тамарченко Г Е, «Что делать?» и русский роман шестидесятых годов, http://www.litmir.net/br/?b=42281
[13] http://az.lib.ru/c/chernyshewskij_n_g/text_1871_prolog.shtml
[14] Анатолий Луначарский, Чернышевский как писатель, http://lunacharsky.newgod.su/lib/ss-tom-1/cernysevskij-kak-pisatel
[15] См. Рассказ «Письмо Катерины Васильевны Полозовой», XVIII расска 4 главы
[16] Вот слова самого Маркса из «Капитала»: «Es ist eine Bankrotterklärung der "bürgerlichen" Ökonomie, welche der große russische Gelehrteund Kritiker N.Tschernyschewski in seinem Werk "Umrisse der politischen Ökonomie nach Mill" bereits meisterhaft beleuchtet hat.», www.arbeiterpolitik.de/Texte/Kapital/KAPITAL1.pdf, s.14 или http://www.mlwerke.de/me/me23/me23_018.htm, s.21.
[17] Г. А. Лопатин, из письма Н. П. Синельникову (15 февраля 1873 г.), http://www.agitclub.ru/front/mar/lopatin.htm
[18] Некоторое развитие этих положений Марксом можно найти на http://www.hrist-commun.ru/marx_engels_chernyschevsky.htm
[19] Богословский Николай Вениаминович, Чернышевский, http://thelib.ru/books/bogoslovskiy_nikolay_veniaminovich/chernyshevskiy-read-23.html
[20] Karl Marx war ein eifriger Leser Tschernyschewskis, bewunderte ihn und besaß sieben Bücher von ihm im Original. (Marx-Engels-Gesamtausgabe. Abteilung IV. Bd. 32, Nr. 214 bis 220, S. 184–187)
[21] «Восставшая из руин» — как образное название ГДР так и первая строка её гимна.
[22] История улыбается. Данные о переводах Чернышевского на немецкий можно найти в статье беспринципного критика Дымшица, раскритикованного Михаилом Лифшицем...
Александр Дымшиц, Певец борьбы (Об Эрихе Вайнерте), (1966), Цитата по: журнал «Знамя», том 36 Союз советских писателей СССР, 1966
[23] http://www.slavistik-portal.de/de/datenpool/russgus-db.html?data=87993&hits=15&ds=3&title=Tschermyschewski-NG-Was-tun-Aus-Erz%C3%A4hlungen-von-neuen-Menschen «Tschermyschewski» sic!
[24] http://agiw.fak1.tu-berlin.de/Scriptorium/Texte_SO/Tschernyschewski,%20Was%20tun.pdf
См также бумажные издания и связанные материалы:
[25] Нем. «Umrisse der politischen Ökonomie nach Mill»
[26] http://www.politische-oekonomie.org/Lehrbuch/kapitel_23.htm
[27] П. В. Проскурін, Історія економіки та економічних учень (2005) / М. Г. Чернишевський – автор теорії «Російського соціалізму», http://library.if.ua/book/124/8203.html
См. также общий очерк: П. В. Проскурін, Історія економіки та економічних учень (2005) / Економічні погляди М.Г.Чернишевського, http://library.if.ua/book/124/8202.html
[28] В этой связи вспоминается высказывание одного советского мыслителя: «Суслов сам почти не работал с первоисточниками и другим не рекомендовал.» Трудно отделаться от мысли, что эта установка повлияла на следующие материалы:
«Политическая экономия трудящихся» Чернышевского, http://www.ekoslovar.ru/536.html
Гловели Г.Д., История экономических учений, http://mobile.uchebniki.ws/1181081112093/politekonomiya/milyutin_predpisatelnyy_podhod_politicheskoy_ekonomii
Критика Чернышевским капитализма и буржуазной политической экономии, http://neznaniya.net/jekonomika/jekonomicheskij-slovar/9427-kritika-chernyshevskim-kapitalizma-i-burzhuaznoy-politicheskoy-ekonomii.html
Экономические взгляды Радищева и Чернышевского, http://shpors.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=511:2010-11-06-14-20-46&catid=10
[29] Чернышевский Н.Г. Избранные экономические произведения. Т. 2. М., 1948. С. 69.
[30] http://чернышевский.рф/Works/publicism/1860. Капитал и труд.html
[31] Цит. по:П. В. Проскурін, Історія економіки та економічних учень (2005) / Економічний погляди М.Г.Чернишевського, http://library.if.ua/book/124/8202.html
[32] См. Главу II работы «Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie» в Karl Marx/Friedrich Engels - Werke. (Karl) Dietz Verlag, Berlin. Band 21, 5. Auflage 1975, unveränderter Nachdruck der 1. Auflage 1962, Berlin/DDR. S. 259-307.
[33] http://www.rubl.uj.edu.pl/pracownicy/fiszka.php?os=01_przebinda&jed=KKSW&opis=Smaga&w=1
[34] Ленин как философ — В. И. Ленин как историк философии, http://leninism.su/books/4066-lenin-kak-filosof.html?start=21
[35] См. «Конспект «Науки Логики». Учение о бытии» в работе «Философские тетрадки» в составе 29 тома польского издания ПСС В. И. Ленина.
[36] "Чернишевський — єдиний дійсно великий російський письменник, який зумів з 50-х років аж до 88-го року лишитися на рівні цілісного філософського матеріалізму і відкинути нікчемну нісенітницю неокантіанців, позитивістів, махістів та інших плутаників" (Ленін В. І. Повне зібр. тв., т. 18, с. 354)
[37] http://чернышевский.рф/Works/filosofic/1885. Характер человеческого знания .html
[38] В. И. Ленин,Полн. собр. соч., 5 издание, т.20, с.175
[39] http://чернышевский.рф/Works/critics/1858. Русский человек на rendez-vous .html
[40] С.Н. Мареев, Е.В. Мареева, Антропологическая философия Н.Г. Чернышевского/История философии (общий курс)
[41] Г. В. Плеханов, Чернышевский в Сибири, http://az.lib.ru/p/plehanow_g_w/text_0360.shtml
[42] В.В. Зеньковский. История русской философии. Чернышевский Н.Г, http://www.rl-critic.ru/histeo/chern.html
[43] Цитируется по: Г. В. Плеханов, Чернышевский в Сибири, http://az.lib.ru/p/plehanow_g_w/text_0360.shtml
[44] http://leninism.su/books/4066-lenin-kak-filosof.html?start=21
[45] См. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса, http://www.caute.ru/ilyenkov/texts/dmx/ и Диалектическая логика: Очерки истории и теории., http://www.caute.ru/ilyenkov/texts/dl/index.html
[46] Н. Г. Чернышевский, ПСС т. 14, стр. 504
[47] http://russkay-literatura.ru/analiz-tvorchestva/55-chernyshevskij-n-g-russkaya-literatura/272-chernyshevskij-v-ssylke.html
[48] О биографии Чернышевского подробнее см.: Искатель, Человек, ради которого Маркс выучил русский язык, http://propaganda-journal.net/5075.html
[49] http://www.dissercat.com/content/problema-razvitiya-lichnosti-v-utopicheskom-sotsializme-ng-chernyshevskogo
[50] Цитируется из: http://www.dissercat.com/search?keys=%D0%A7%D0%B5%D1%80%D0%BD%D1%8B%D1%88%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9&exclude=biblio,author
[51] http://www.dissercat.com/content/astrakhanskii-period-tvorchestva-ng-chernyshevskogo-v-kontekste-ego-obshchestvenno-politiche
[52] Например: Дмитрий Быков, Тайна Чернышевского, http://www.libma.ru/istorija/zhurnal_diletant_2012_01/p28.php
[53] Smaga Józef, O rzekomym przodku Lenina, http://www.rubl.uj.edu.pl/pracownicy/fiszka.php?os=01_przebinda&jed=KKSW&opis=Smaga&w=1
