Вернуться на главную страницу
О природе пропаганды. Часть 2.
У Маркса есть известное выражение о том, что «самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил её в своей голове». Это выражение очень многих запутывает, поскольку редко кто задумывается над тем, что на самом деле строит отнюдь не архитектор, а рабочие, у каждого из которых нет в голове никакого «построенного дома». Субъектом действия здесь выступает только архитектор (мы здесь отвлекаемся от роли заказчика), а рабочие выступают по отношению к архитектору не более как «говорящие орудия» для осуществления его замысла, и каждый из них по отдельности в своих действиях более похож на пчелу, чем на архитектора.
Но когда предстоит создавать не дом, где строительный материал является индифферентным как к процессу строительства, так и к его результатам, а новое общество, в котором бы не было разделения труда на умственный и физический, нужно иметь такой «дом» не только в голове «архитектора», но и в головах «рабочих пчел». Здесь пропаганда перестает быть «не от мира сего» и становится необходимым моментом реального «строительства».
С другой стороны, пропаганда действенна только тогда, когда она способствует самостоятельному мышлению. Если даже самые прогрессивные идеи даются в форме готовых истин, которые просто нужно «усвоить», пропаганда превращается в свою собственную противоположность, то есть способствует утверждению безыдейности.
Нельзя рассматривать пропаганду как инструмент воздействия на массы, ибо таким образом она автоматически превращается в манипуляцию. Такой взгляд на пропаганду есть следствие неверной гносеологической позиции, утвердившейся вследствие характерной для английского материализма VIII века и окончательно закрепившейся благодаря популярности в среде ученых картезианского взгляда на природу человека, согласно которому последний состоит из двух субстанций - тела и души. Суть этой позиции заключалась в том, что человек рассматривался исключительно как познающий субъект, то есть мыслящий индивид, которому противостоит внешний по отношению к нему предмет, который одновременно является и объектом воздействия со стороны этого субъекта. Таким внешним предметом выступает не только природа, но и общество. Подмеченное Гегелем понимание идеи как чувственного образа - тоже следствие этой гносеологии. В рамках этой гносеологии идея и материальный мир выступают исключительно как внешние противоположности, и можно сколько угодно пытаться их соединить, но все будет тщетно, поскольку нельзя соединить то, что в реальной жизни никогда не «разъединялось» и существует не как две отдельные «субстанции», а только как моменты движения единой субстанции. С таким же успехом можно соединять голову и туловище. Если вы их «разъединили», обратное соединение окажется весьма сложной проблемой.
Вся проблема в том, что, как подчеркивал В.А. Босенко, сознание не имеет своей собственной истории. Но это отнюдь не значит, что оно не исторично, и даже не значит, что сознание есть только отражение действительной истории. Сознание, как известно, не только отражает мир, но и творит его. Будучи по своей сущности лишь отражением мира, но порожденное в этом качестве материальным миром, оно становится необходимым моментом становления объективного мира. Э.В. Ильенков в статье «Космология духа» высказал мысль, которая так и осталась не понятой подавляющим большинством материалистов, что «не только мышление не может существовать без материи (это признает всякий материалист, метафизик-материалист типа Гольбаха в том числе), но и материя не может существовать без мышления, - и это положение может разделять только материалист-диалектик, материалист типа Спинозы». Для разбора вопроса о природе пропаганды этот тезис имеет принципиальное значение.
Так вот, идеи не имеют своей собственной истории. Но это не значит ни того, что они могут существовать вне истории, ни того, что их история полностью совпадает с историей общества.
Если идеи представляют собой отражение действительности, то это того рода отражение, которое можно было бы с полным правом назвать предвосхищающим отражением. Теория отражает не то, что было, а то, что должно быть сообразно логике отражаемого ею предмета. А если речь идет о таком предмете, как общество, где все совершается не автоматически, а исключительно через деятельность больших масс людей, то ясно, что без правильной организации этих людей сообразно открытым теорией законам развитие будет составлять скорее исключение, чем правило, что мы и имеем на этапе так называемой предыстории.
Пропаганда соответствует своему предназначению только тогда, когда она представляет собой необходимый момент движения самих масс. Ленин совершенно не зря во главу угла ставил задачу грамотного соединения научного социализма и рабочего движения. Без такого соединения даже самая умная теория остается бесплодной, и никакое распространение связанных с нею идей ничего не даст.
Конечно, в связи с этим возникает много проблем, перед которыми «носители идей», каковыми в силу сложившегося разделения труда оказываются, как правило, представители интеллигенции, сильно робеют, если не впадают в отчаяние. Это отчаяние очень точно выразил в общем-то небесталанный, очень искренний, но не слишком глубокий советский поэт-диссидент Игорь Губерман, который в очередном порыве такого отчаяния написал следующие строки:
Возглавляя партии и классы,
лидеры вовек не брали в толк,
что идея, брошенная в массы -
это девка, брошенная в полк.
Вот уж воистину, каждый мыслит в меру своей испорченности. Среднестатистическому интеллигенту даже в голову не приходит, что все зависит от девушки и от полка, в который она попала. Хорошая девушка, даже попав в не слишком дисциплинированный полк, как правило, благотворно влияет на моральную атмосферу в части, и этот фактор очень часто используется командованием в армиях разных стран. А в Красной Армии в годы Великой Отечественной войны воевали сотни тысяч девушек, но вряд ли даже Губерману, если бы он хоть немного подумал перед тем, как написать эти глупые строчки, пришло в голову назвать их самыми худшими из женщин.
Но дело не в этом не слишком удачном сравнении. Дело в том, что даже самые лучшие идеи нельзя просто «бросить в массы», поскольку тогда Губерман окажется прав - ничего хорошего из этого не выйдет.
Человек, который куда лучше, чем Губерман, разбирался как в идеях, так и, особенно, в массах, а именно, известный деятель революционного движения Артем1 как-то высказал мысль, которую Иван Кавалеридзе решил высечь на постаменте памятника этому человеку в Святогорске: «Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо».
Или у Маркса - «Рабочий класс - либо революционен, либо он - ничто».
Другими словами, налицо серьезное противоречие. Массы могут быть только вокруг определенных идей, а неорганизованные массы не в состоянии воспринимать пропаганду серьезных идей.
Скажут, что массы должны «созреть» для восприятия тех идей, которые превратят их в реальную силу. Кто бы спорил! Но вопрос весь в том, что стихийно они никогда не «созреют», а, напротив, начнут разлагаться, особенно, если учесть, что со стороны господствующего класса прикладывается масса усилий для того, чтобы они благополучно разлагались.
Поэтому едва ли не главным вопросом пропаганды оказывается вопрос о промежуточных этапах и опосредующих звеньях превращения неорганизованной массы в «материальную силу», или о формах взаимодействия «носителей идей» и этой самой массы, о тех формах коллективности, которые, будучи формами сугубо частными и частичными, были бы способны развернуться в формы всеобщей организации масс. Поначалу это могут быть исключительно коллективы самих «пропагандистов», которые эмпирически никак нельзя отличить от всякого рода идеологических или даже религиозных сект, и которые и в самом деле и окажутся самыми обыкновенными сектами, если по каким-то причинам «разворачивание» их в массовое движение, воплощение их идей в материальную силу не произойдет.
Для нашего вопроса очень важно обратить внимание на ту сторону дела, которую Маркс и Энгельс в Манифесте выразили в тезисе о том, что борьба рабочего класса (которая интернациональна, всемирна по своему существу) происходит в национальной форме. Так вот, что касается революционного движения, то каждый раз выходило так, что политическая, экономическая и теоретическая составляющие этой борьбы редко с одинаковым успехом получались у одной и той же нации. Напротив, еще буржуазные революции продемонстрировали, что здесь существует вполне определенное «разделение труда» между нациями. Так немецкая классическая философия оказалась «немецкой философией французской революции». Причина была банальна. Французам было некогда разводить рефлексии по поводу того, что они делали. Именно по причине того, что они были заняты делом.
Да и в борьбе рабочего класса лидером была не Германия, из почвы которой произрастает марксизм, а Англия (экономическая борьба рабочих) и Франция (политическая борьба). Позже центр революционного движения перекочевывает в Германию, но прорыв в области теории марксизма совершает Ленин, хотя в России на тот момент рабочее движение было в самом зачаточном виде.
Но для дела пропаганды - это не только не беда, а, возможно, и большое преимущество - когда массовое движение, с которым посредством пропаганды будет соединяться идея, находится именно в зачаточном состоянии. Тогда пропаганда помогает ему правильно расти и развиваться, а само движение своим собственным развитием будет двигать в правильном направлении теорию, ставя перед ней реальные задачи, которые не позволят ей «отрываться от жизни».
Помните, у Маяковского:
Бился
об Ленина
темный класс,
тёк
от него
в просветленьи,
и, обданный
силой
и мыслями масс,
с классом
рос
Ленин.
Так вот, если Маяковский здесь и ошибается, то только в том, что таким способом рос, собственно, не только Ленин, а росло все демократическое революционное движение России.
Сам Ленин в статье «Памяти Герцена» скрупулезно отмечает все эти «этапы роста»:
«...мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями "Народной воли". Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. "Молодые штурманы будущей бури" - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.
Буря, это - движение самих масс».
В них, в массах, или, точнее, в нем - в движении этих масс все дело. Вся сила идеи собственно и состоит в том, что она предвосхищает, если хотите, угадывает направление исторического движения, его будущие формы, помогает ему ясно сформулировать свои цели и предвосхитить результаты. В этом весь смысл пропаганды, всякой идейной борьбы, а не просто в том, что вы предлагаете хорошие идеи, а потом жалуетесь на то, что массы вас не поняли и вместо этого увлекаются плохими идеями.
В этом отношении есть очень интересные мысли в книжке Эвальда Васильевича Ильенкова «Об идолах и идеалах»:
«Если вам какие-то идеи не нравятся, то, чтобы их побороть, вы должны не ругаться, а хорошенько подумать - выяснить ту реальную почву, на которой они возникают и распространяются. Иными словами, надо найти теоретическое (а затем и практическое) решение той реальной коллизии, того реального конфликта, внутри которого они рождаются. Покажите, хотя бы на бумаге, каким путем можно удовлетворить ту напряженную массовую социальную потребность, которая себя высказывает в виде тех или иных идей. Тогда, и не раньше, исчезнут и антипатичные вам идеи... И наоборот, сочувствие и распространение получают лишь такие идеи, которые согласуются с реальными, притом независимо от них вызревшими, социальными потребностями более или менее широких категорий населения. В противном случае самая красивая и заманчивая идея не найдет доступа к сознанию масс, они останутся к ней глухи, как их ни пропагандируй».
Но как быть, когда имеешь дело именно с таким «противным» случаем? Когда массы остаются глухи к самым верным и проверенным идеям.
В снятом в 1970 году «Мосфильмом» совместно с киностудией ДЕФА (ГДР) по воспоминаниям замечательного немецкого писателя Альфреда Куреллы фильме «На пути к Ленину» есть один интереснейший эпизод, в котором рассказывается о том, как Ленин, который жил в Мюнхене в 1900-1901 году, по просьбе немецких социал-демократов согласился выступить с рефератом перед молодежью. Выступление должно было состояться в спортивном зале, где часто проводились социалистические митинги. Когда докладчик пришел, там было всего 14 человек. Десять из них думали, что будут какие-то спортивные состязания. Через полчаса остался только один слушатель. Но он был молодой. И Ленин продолжал свой доклад для одного, до конца. Друзья после этого посмеивались над Лениным и назвали его за этот эпизод «упрямым солдатом».
В этом же фильме в уста Ленину вложили еще вот какие слова: «Надо уметь подготавливать революцию, уметь работать кропотливо, упорно и постоянно».
Вот это, пожалуй, и есть формула успеха всяческой пропаганды.
1Федор Андреевич Сергеев (партийная кличка «Артем»), является крупным деятелем не только российского и украинского, но и международного революционного движения, поскольку он был одним из крупных деятелей Социалистической партии Австралии и видным организатором рабочего движения в этой стране. В 2009 году в Австралии вышел роман Томаса Кенилли (автора книги, по которой был снят знаменитый «Список Шиндлера) «Народный поезд», в основу котрого положены эпизоды из австралийского периода биографии Артема.
