Вернуться на главную страницу
Технократия и возможность общества будущего
Технократическое движение, основанное в 1918 году Говардом Скоттом, обретшее популярность на волне Великой депрессии и к 1934 г. уже насчитывавшее около полумиллиона членов, может рассматриваться как одно из ключевых североамериканских антикапиталистических общественных движений первой половины XX века.
С точки зрения общественного устройства идеи технократии фактически синонимичны платоновскому «Государству» и другим меритократическим концепциям (т.е. концепциям, предполагающим власть немногих наиболее компетентных и просвещенных избранных). Только здесь на смену платоновским «философам» приходят ученые и инженеры, призванные управлять экономикой.
Впрочем, в дальнейшем различными авторами на первый план в качестве ключевой идеи был выдвинут технологический детерминизм, т.е. предпосылка, предполагающая, что именно развитие техники и технологии является первичным по отношению к развитию всех остальных сфер общества. По сути, технологический детерминизм — это буржуазно-прогрессистский взгляд на законы истории, берущий начало в работах философов эпохи Просвещения. С одной стороны, технологический детерминизм был порожден бурным развитием производительных сил развитых стран в начале XX века, с другой — экономическими проблемами, которые были обратной стороной капиталистического прогресса.
Одной из основных идей технократии было противопоставление т.н. «производства использования» (production for use) «производству ради прибыли». К примеру, важным аспектом критики рыночной модели с позиций технократии является выявленное Сэмюэлем Хабером и Дональдом Стабилом противоречие между «физической эффективностью» и «эффективностью стоимости». Оно заключается в том, что рыночное регулирование производства, исходящее исключительно из прибыли, а соответственно — и модель управления, налагает ограничения на инновационные проекты, разрабатывающиеся из потребностей производства самого по себе. По сути, это противоречие — это свидетельство невозможности четкого инженерного планирования в условиях рыночной экономики.
Несмотря на то, что острие критики технократов было четко направлено против капиталистического общества, они старались держаться в стороне от политических и экономических движений как левого, так и правого толка. С их точки зрения они являются безнадежными. И все же стоит отметить, что сама концепция технократии вобрала в себя многое из идей рабочего самоуправления и индустриальной демократии (У. Г. Смит), и не могла не сохранить отчасти это идеологическое ядро и в дальнейшем.
Истоки современных идей технической меритократии следует искать в работе Торстейна Веблена «The Engineers and the Price System». В ней Веблен развивает идею о том, что технические специалисты должны сменить буржуазию и финансистов во имя промышленного, экономического и социального прогресса. Веблен считает, что именно технические специалисты должны осуществлять рациональное управление обществом.
В 1941 г. американский социолог Дж. Бернхейм в книге «Революция менеджеров» (о которой писал в т.ч. и Джордж Оруэлл), говоря о «власти специалистов», выдвинул идею о том, что технократия в лице менеджеров стала политической реальностью в ряде стран мира и что под воздействием «технологической революции» капитализм сменился не социализмом, а «обществом управляющих». Собственность означает контроль, считает Бернхейм: если нет контроля, то нет и собственности. Поскольку собственность и контроль в корпорациях и государстве отделены друг от друга, то собственность должна перейти к осуществляющим контроль, в данном случае менеджерам.
Эта идея впоследствии не раз возникала в работах самых различных теоретиков, но в большинстве случаев служила сугубо апологетическим целям.
Одним из наиболее полных вариантов развития идеи технократии является концепция «техноструктуры», выдвинутая Джоном К. Гэлбрейтом в работе «Экономические теории и цели общества». Техноструктура — мыслительный центр, совокупность ученых, инженеров, техников и специалистов. Именно она становится ведущей силой в эпоху крупных корпораций (на защиту которых против мелкобуржуазной стихии и становится Гэлбрейт). Он утверждает, что на смену максимизации прибыли техноструктура ставит свои цели, не определяющиеся рынком. Прежде всего речь идет о «защитной» цели, т.е. о динамическом сохранении статуса кво, при котором власть остается у техноструктуры.
Гэлбрейт исходит из предположения что техноструктура уже «переступила границы рынка и использует его как инструмент». Именно техноструктура обладает, по Гэлбрейту, реальной властью (хотя она и остается в тени), в отличие от «пассивных получателей прибыли», акционеров и рантье.
Также идеи технократической утопии развивались в пределах т.н. «Проекта Венера» Жака Фреско. «Проект Венера», по его словам, представляет собой проект технократического строя с ресурсоориентированной экономикой, основывающейся не на товарно-денежных отношениях, а на наиболее эффективном распределении земных ресурсов, использовании альтернативных источников энергии, а также автоматизированном машинном управлении в масштабах земного шара. Последнее должно основываться на расчете энергетических потребностей той или иной территории, что позволит освободить рабочую силу и перейти к новой модели распределения. Естественно, не только ресурсы, но и результаты труда, т.е. товары и услуги, при новой модели распределения будут доступны каждому, а на смену торговым центрам придут «центры распределения».
Естественно, идея «альтернативного города» неоднократно и небезосновательно критиковалась. Куда более продуктивной является другая идея, выдвинутая в пределах технократии: согласно ей, речь уже не может идти об экономике отдельных государств. Либо мы говорим о власти крупных корпораций в мире, вступившем в эпоху империализма, либо о какой-либо альтернативе подобной глобализации. Идеологи технократии используют концепт «техната», единого экономического пространства, обеспечивающего изобилие товаров и услуг для проживающих в его пределах. Для этого используется методика термодинамического расчета энергетических потребностей вместо денег. Она предполагает измерение и анализ энергии, использованной на производство и распределение товаров и услуг в качестве альтернативы денежным расчетам. Вместо денег предполагалось использование энергетических единиц, которые, в отличие от денег, не могут быть сохранены или накоплены.
Именно это является стержневой идеей технократии в том варианте, в котором она была наиболее распространена в первой половине ХХ века. Исторически эта идея развилась из предпосылки, озвученной физиком Джозефом Генри: «основной принцип политэкономии состоит в том, что физический труд человека может быть улучшен только... превращением вещества из сырого состояния в искусственное состояние... затратами, которые называются мощностью или энергией». Неоднократно предпринимались попытки установить прямую связь между экономикой и термодинамикой, вплоть до рассмотрения общества как термодинамической системы через категории энтропии, равновесия, потоков материи и энергии и т.д.
Исторически, среди прочих теоретиков энергетического обмена, можно выделить украинского ученого Подолинского, первым осуществившего попытку расширить или пересмотреть трудовую теорию стоимости с использованием термодинамического анализа экономических процессов. К примеру, он осуществил энергетический расчет производства продуктов питания, исходя из пищевой ценности продуктов, и энергии, затрачиваемой людьми, животными и механизмами. Несмотря на то, что сам он был социалистом, у него серьезные опасения вызывал тот факт, что, по его мнению, модель научного социализма предполагает неограниченное развитие производительных сил, в то время как их рост ограничен физическими и экологическими законами. Это отчасти созвучно экономическим идеям т.н. биофизической экономики. Последняя восходит еще к физиократам и институционализму Веблена, но также имеет отдельные элементы, впоследствии заимствованные из дисциплин, появившихся позднее: экологии и термодинамики.
Теоретически обосновывал применение законов термодинамики к экономическим системам Фредерик Содди, нобелевский лауреат по химии, также находившийся под большим влиянием физиократов. В основании его теории — предположение, что ключевую роль играет энергия солнца, преобразовываемая растениями (которые он называет «исходными капиталистами»).
Отдельно стоит сказать о «Теории энергетических определителей» Уилларда Гиббса, сформировавшей полноценный термодинамический подход к энергетическому учету в пределах техната, каким его видело технократическое движение.
Впрочем, технократические идеи нашли свое воплощение не только в западных концепциях, по большей части рассматривавших только возможность создания североамериканского техната и лишь в малой степени беспокоившихся о судьбе остального земного шара. Некоторые исследователи приходят к выводу, что, например, А. Богданов также является одним из ключевых теоретиков технократии (хотя такая точка зрения также может быть подвергнута небезосновательной критике). Понять А. Богданова нельзя без конкретного исторического контекста становления советского государства 20-х годов, однако ключевым фактом является то, что Богданов, несмотря на свои разногласия с Лениным, противопоставляет «реальный социализм», выросший из общественного движения начала XX века в России, «технократической утопии».
Одним из ключевых положений критики технократии, помимо сугубо экономических (в узком смысле слова), должно стать положение о сохранении разделения труда, несмотря на то, что технократия предполагает достижение т.н. общества постдефицитной экономики. Маркс в этом отношении оказывается куда более тонким, когда в «Экономических рукописях 1857-1859 гг.» пишет, что историческое назначение капитала будет выполнено, «когда владение всеобщим богатством и сохранение его будут требовать от всего общества лишь сравнительно незначительного количества рабочего времени и что, с другой стороны, работающее общество будет по-научному относиться к процессу своего прогрессирующего воспроизводства, своего воспроизводства во все возрастающем изобилии; следовательно, тогда, когда прекратится такой труд, при котором человек сам делает то, что он может заставить вещи делать для себя, для человека».
