Вернуться на главную страницу
Что требуется от революционера?
От редакции
Публикуем ответ на статью «De politica (О политике). Часть VIII. По вопросу революционности» читателя и комментатора нашего сайта Дениса. Данной заметкой призываем авторов и читателей к дискуссии.
Как оказалась, неоднократно поднимаемая мною тема по поводу подлинной революционности в комментариях к ряду статей нашла свое неожиданное продолжение в работе польских товарищей «De politica (О политике). Часть VIII. По вопросу революционности» [1]. И объектом их рассмотрения и критики стали в основном мои тезисы, поэтому хотел бы продолжить полемику.
Во-первых, нужно сразу уточнить, что я, возможно, не совсем точно выразился с «жизнелюбием», что было истолковано польскими товарищами не как желание и умение выдержать напряжение противоречия (в первую очередь именно общественного), а как случайная личностная черта, с приписыванием мне рассуждений о «табаке Сталина». Вопрос-то с Ильенкова не снимается - выдержал ли он напряжение противоречия или нет? Или польские товарищи станут утверждать, что причины самоубийства не имели отношения к общественным противоречиям? Поскольку умение выдерживать напряжения противоречия как раз и составляет содержательную сторону определения ума, то можно задать вопрос и по-другому: так ли умен Ильенков, как о нем говорят его почитатели? Ушел ли он из жизни, решив, по крайней мере для самого себя, что в затронутой им проблематике он больше не сможет ничего добавить? Ведь по факту, вслед за ним, остановившим собственной рукой дальнейший рост своей теоретической ценности, защитники его суицида так же соглашаются с Ильенковым, что, мол, порядочно теоретического наследия уже, «чернила закончились» - можно и закругляться. Т.е. при всех возгласах о ценности наследия Ильенкова сами почитатели таким образом и принижают его вклад.
Во-вторых, в связи с вышеизложенным, мне придется несколько глубже сформулировать тезис о подлинной революционности. Революционер должен уметь делать все то, что умеют делать другие революционеры. Этот критерий и есть та лакмусовая бумажка, которой можно оценивать каждого конкретного революционера. Причем оценка, естественно, конкретно-историческая. Нельзя требовать от революционера умения пользоваться теми методами борьбы, которые не существовали до него. Но с революционера в обязательном порядке нужно требовать те умения, которые были выработаны революционным движением до него во всех направлениях.
И если с таким вопросом подойти к людям, вращающимся около политического коммунизма, то они, естественно, ответят, что революционер не обязан уметь делать все, что умеют делать другие революционеры. Тут вполне ожидаемо. Эти люди и не претендуют на теоретическую глубину.
Но вот другое дело с диванными сторонниками теоретического коммунизма - они так сказать не смогут, ибо тут же обнажат свою истинную теоретичность. Поэтому они пойдут «хитрым» путем (не зря же они теоретическую работу делают). На словах согласятся с моим тезисом, но, чтобы свою дорогую персону исключить из этого требования [2], начнут сыпать «сильной» логической риторикой о стихийности развития революционного движения примерно таким образом: «Когда революция на подъеме, успешная практика сама подсказывает направление движения, точнее, она его не столько подсказывает, сколько формирует, и тут если даже дело пошло «не туда», ошибку можно исправить только делом... Другими словами, когда революция на подъеме, тогда и дурак будет революционером, а вот когда она терпит поражение, а еще хуже, когда она сама «сдулась» под тяжестью собственных успехов, почему и расслабилась в отсутствие видимого противника, тогда остаться революционером куда сложнее» [3]. Надо полагать, что за такими формулировками исподволь предполагается, что мол, специализация «реакционных» революционеров - «разумность», а со «стихийностью» (которая ведь не имеет отношения к разумности?) некие другие революционеры (буквально «дураки») без них разберутся, как правильно революции делать. Тогда зачем вообще нужны такие теоретики? Ведь надо понимать, что практическая деятельность, в отличие от теоретической, содержит элемент случайности. И если вероятность случайной ошибки в мало-мальски сосредоточенной теоретической работе ничтожна и она легко обнаружима, то вот с практической деятельностью такой ясности быть не может, и поэтому практическая подготовка нужна на порядок сильнее, чтобы попытаться определенным «запасом прочности» нивелировать случайные зигзаги истории. Т.е. того уровня концентрации, которого достаточно для теоретического мышления, абсолютно не хватит даже для самой простецкой общественной практики. И, соответственно, практический запас прочности должен копиться абсолютно в любое время - реакционное ли оно или революционное. Но в качестве рецепта остаться революционером и не «сдуться» в эпоху реакции сторонники теоретического коммунизма почему-то предлагают как раз сузиться («сдуться») до теоретической борьбы. Т.е. на самом деле предлагается не сосредоточится, как внешне это преподносится, а наоборот, расслабиться и перенести «расхлябанность» (а по сути обывательскую беспечность) из теории в практику путем апелляций к «стихийности», что, на мой взгляд, категорически недопустимо.
Альтернативный ход «теоретических мудрецов» может покоиться и на утверждениях типа этого: «ведь реальной основой является то, что в некоторое время мыслитель может получить достоверный прогноз невозможности широкой революционной работы на протяжении любого физиологически возможного срока его жизни» [1]. Демонстрируя фактически подобными высказываниями вульгарнейший буржуазный приспособленческий прагматизм в стиле «раз в жизни мне это, скорее всего, не понадобится, значит и уметь это делать не обязательно». И это все происходит на фоне третирования сторонников политического коммунизма из-за отказа последних овладевать всем достижениям революционного мышления. Т.е. получается, что уметь пользоваться всеми достижениями революционного мышления обязательно вне зависимости от фактической индивидуальной жизненной потребности, а достижениями политического коммунизма - уже нет? Не слишком ли лицемерная позиция? И зачем останавливаться только на этапе широкой революционной работы до политического переворота? Ведь если «мыслитель-прогнозист» не планирует доживать до участия в предреволюционном политическом коммунизме, то зачем ему разбираться в вопросах строительства социализма, в том числе и организационных? Ведь по логике диванного приспособленчества, «мыслитель-прогнозист» до этого момента уж точно не доживет. Или же все-таки планирует дожить, минуя этап борьбы за политический переворот и уже там вовсю пригодиться?
И резюмирующий вопрос для этой стороны обсуждения: можем ли мы называть революционером человека, который даже не стремился уметь делать все то, что умели делать революционеры до него? А вроде как с тем, что этот самый обсуждаемый «революционер» и не умел всего делать, не спорят даже товарищи из Польши.
Ведь к Ильенкову не было бы претензий, если бы апологеты позиционировали его просто как умного, неординарного дядьку со странностями, из трудов которого можно многое почерпнуть для правильного мышления. Но когда они пытаются рядить Ильенкова в революционера, то и отвечать им за него нужно по полной программе. И тут даже Федосеевым не прикрыться, поскольку он только подтверждает мою позицию. По сути Федосеев и не стал по-настоящему революционером (остановившись на этапе революционного просветительства) именно из-за самоубийства. А что могло бы получиться из него, если бы он себя не убил, мы как раз видим на примере истории жизни Ленина. Революционер прежде всего должен помнить, что фактически его жизнь ему уже не принадлежит, раз уж она стала выражением определенных форм классовой борьбы. И вредить делу революции, накладывая на себя руки, у революционера нет никакого личного права.
Хочу в ответ привести польским товарищам пример выдающегося индийского революционера и борца за независимость Индии - Бхагата Сингха, про которого они наверняка даже не слышали. Так вот его жизнь и борьба были не менее трагичны, чем у Федосеева, в том числе и в личном плане. Но Бхагат стойко выдержал тюремные муки пострашнее, чем у Федосеева, и был казнен в возрасте 23 лет при попустительстве в том числе и Ганди. Причем весьма характерен эпизод из последнего дня жизни Бхата Сингха. Когда к нему в камеру пришли тюремщики отвести его на казнь, то он в этот момент читал историю жизни Ленина и попросил их дать ему время дочитать абзац. Какая жестокая ирония, не правда ли? И Бхагату, не просто не заявлявшему о желании жить, а отказавшемуся, например, жениться со словами «пока Индия несвободна, моя единственная невеста - Смерть», я верю, что он хотел жить. А вот Федосееву, который на словах заявил, что хочет жить в предсмертной агонии, я не верю. Надо ли объяснять почему? Более того, пока Бхагат сидел в тюрьме и «ждал» смертной казни, он смог в переписке отговорить от самоубийства своего товарища Сухдева, который, считая, что будет приговорен к пожизненной каторге, сказал, что не выдержит ее и покончит с собой. Бхагат объяснял товарищу и другу, что бороться нужно до самого конца и в самых худших условиях - иначе какие же они революционеры? [4]
И уж совсем для полной контрастности приведу пример еще с одним товарищем Бхагата - Чандра Шехар Азадом. Азад не был теоретиком и принимал теоретические новшества тех, кто мог убедить его рациональными доводами. Замечательный организатор, он в течение нескольких лет возглавлял и восстанавливал после разгромов подпольную революционную организацию, зная, что за ним охотится полиция всей Британской Индии как за врагом №1, как за ключевой фигурой революционного подполья. Он был подлинным мастером конспирации и перевоплощения, пережил несколько полных разгромов полицией своей революционной организации, в которых он практически единственным оставался на свободе. Азад утверждал, что так как его имя означает «свободный», он никогда не попадется в руки полицейских живым. Полиция смогла выследить его лишь спустя восемь лет после активной подпольной деятельности. 27 февраля 1931 года в парке Аллахабада он должен был встретиться с товарищами. Во время разговора их окружило сорок вооруженных полицейских, узнавших о месте встречи от информатора. Отстреливаясь, Азад убил трех полицейских и нескольких ранил. Его действия помогли товарищу уйти, но Азад тоже был ранен [4]. Поняв, что сил на то, чтобы убежать самому уже не осталось, Азад, верный своему слову, застрелился последней оставшейся у него пулей со словами: «Прости, Индия, что больше ничего не могу сделать для тебя!» [5]. Парк, в котором погиб Азад, носит сейчас его имя, там же находится памятник, посвященный Азаду. Я не смогу поставить в вину Азаду самоубийство и расцениваю это как смерть в бою. И, думаю, даже у польских товарищей не повернется язык обвинить меня в двойных стандартах, поскольку разницу между самоубийством Азада и Федосеева они, надеюсь, понимают.
Как итог: про Федосеева практически не вспоминают даже местные коммунисты из Кирова. Простые люди скорее вспомнят, какие личности стоят за названием улиц имени Патриса Лумумбы или Ивана Франко, чем личность, в честь которой названы улицы только в городах, непосредственно связанных с судьбой Николая Федосеева. Про Бхагата Сингха же выпущено не менее шести полнометражных фильмов в Индии. Один из которых, снятый к 70-летней годовщине его мученической смерти - The Legend of Bhagat Singh (Легенда о Бхагате Сингхе) 2002 года, находится на 61 месте в рейтинге лучших индийских фильмов. И даже паразитирующий на идеях борьбы революционеров и либерально вылизанный фильм «Rang De Basanti» («Цвет шафрана») 2006 года, оказал настолько сильное влияние на индийское общество, что занимает в индийском рейтинге 18 место и смог попасть в мировой рейтинг на 141 место по версии авторитетного портала IMDb, посвященного киноиндустрии. В 2008 году в ходе организованного журналом «India today» опроса большинство опрошенных назвали Бхагат Сингха величайшим индийцем, поставив выше Ганди и Боса. В здании индийского парламента Бхагату поставлен памятник. А вот у памятного мемориала на границе с Пакистаном оказалась тоже непростая судьба, как и у олицетворяемых им героев. Вот как это описано на одной из страниц электронного портала Сиддхарт: «Место, где кремировали Сингха в Hussainiwala на берегу реки Сатледж, во время раздела страны стало пакистанской территорией. 17 января 1961 оно было передано Индии в обмен на 12 деревень около Sulemanki Headworks. На месте кремации в 1968 году был основан Национальный Мемориал Мучеников - Сингха, Раджгуру и Сухдева. Во время Индо-Пакистанской войны 1971 года мемориал был поврежден, а статуи мучеников удалены и убраны пакистанской армией. Они так и не были возвращены, но мемориал был все же восстановлен в 1973 году». [6]
Подводя итог своим возражениям, хочу отметить, что подлинный революционер своей деятельностью всегда сможет занять подобающее место в истории без всяких искусственных и натужных попыток доброхотов увеличить его значимость.
Примечания:
1. De politica (О политике). Часть VIII. По вопросу революционности. http://propaganda-journal.net/10093.html
2. Читатели, надеюсь, понимают, что защита «революционности» Ильенкова, в первую очередь, предполагает защиту от упреков в «нереволюционности» самих защитников.
3. О роли Э.В. Ильенкова в мировой революции http://propaganda-journal.net/10054.html
4. Индийская социалистическая республиканская ассоциация и Бхагат Сингх http://revtribuna.org/?p=1064
5. Сравните с последними словами Федосеева: «...Сейчас много работы и работы интересной... Надо работать, а я работать не могу... А жизнь так интересна, так хочется жить... Но нет, нельзя!». Азад признается, что исчерпал свое общественное бытие, а Федосеев заявляет как раз обратное - что не исчерпал.
6. Бхагат Сингх: великий патриот и мученик. Журнал «Индия Перспективы», май 2002 г.; Portalostranah.ru, 23 декабря 2014 г. http://siddharth.ru/bkhagat-singkh-vjelikij-patriot-i-muchjennik/
