Вернуться на главную страницу
«С чего начинается Родина?» Часть II. Чувство прекрасного
«До Ленинграда довезёте?», - так, или примерно так, мы спрашивали у водителей в 1998 году в январе месяце, живя в гостинице «Ижорец», которая находилась на окраине Питера, в 20 минутах езды от станции метро. Мы с товарищем, таким же тренером, как и я, привезли команду юношей-баскетболистов на турнир «Рождественские каникулы» в Санкт-Петербург и упорно в маршрутках, спортзале, кафе, музеях город называли по-старому, по-советски. Новое название никак не хотело прилипать к устам. И надо сказать, что местные жители не обижались на нас. По всему было видно, что они и сами ещё толком не перестроились. А потом, сколько б ни обрушивалось на людей информации о «зверствах большевиков», народ понимал, с именем «Ленинград» связано множество героических страниц города, Советского Союза и всего мира.
Такая трудная внутренняя ломка происходила ещё и потому, что за семьдесят лет Советской власти Ленинград остался и Петербургом, и Петроградом. И в этом его сила, - город сумел снять свою историю, не уничтожить, а сохранить трехсотлетний дух, создаваемый художниками, поэтами, скульпторами, музыкантами, и, самое главное, -руками простых людей, трудом рабочих Путиловского, Ижорского, Обуховского и других заводов. Это абсолютно неторгашеский город. Чего не скажешь про Москву. В этом, очевидно, и причина извечного противостояния двух столиц. Но в советское время это противостояние обретало форму развития. Один фильм «Ирония судьбы» чего стоит. И не только он.
Именно поэтому, когда нам предложили «сгонять» на турнир в Ленинград в конце ноября 1997 года мы с товарищем мгновенно согласились и стали готовить детей. А детишки у нас были довольно рослые - 1982 год рождения и ростом уже все в районе 190 см. А некоторые и повыше, - всё-таки баскетболисты. На двоих я точно смотрел снизу вверх (у меня рост 189 см). У всех, кто занимался баскетболом в советское время, имена тренера Владимира Петровича Кондрашина, игроков Ленинградского «Спартака», в первую очередь, Александра Белова, были своего рода мерилом нравственности, человечности, ума.
Странное дело, живя в Москве (Зеленоград считается районом Москвы) мы были удивительно непатриотичны к своему городу. Когда к нам приезжал «Спартак» Ленинград и играл с ЦСКА, - мы все болели за Кондрашина и его воспитанников. Как сейчас помню, уже в перестроечное время «Спартак» отличился у нас в УСЗ ЦСКА - молодые ленинградские ребята лихо обыграли ЦСКА, забросав кольцо хозяев «трюльниками». Владимир Петрович тогда приболел, не приехал, замены делал его помощник. После игры мы были на вершине счастья - ведь это была победа ума, красоты над бездумным напором и грубой силой.
Когда случилась перестройка, и страна, её устои начали стремительно разрушаться, нет-нет, да и думалось - а как там Ленинград? Может там не всё так плохо? Понятно, что отсутствие философского и экономического образования давало лазейку для таких романтических иллюзий, я и мои друзья ещё толком не понимали, что «природный циник товар» (Маркс) уравняет в скором времени Москву и Санкт-Петербург. Да, да! Именно так можно было обезличитьобе столицы - уничтожив Ленинград.
Бывает время, когда иллюзии нужны, бывает время, когда их необходимо осознать и снять.Когда мы сели на Ленинградском вокзале в поезд, я тут жеоказался в плену возвышенных иллюзий. Как там, у Пушкина? - «тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». Я верил, что возвращаюсь в советское время, и даже песня складывалась под стук колёс: «И тянет в Ленинград, он нам необходим, иконою, душою в каждом доме, Америки напор ты выдержал один, - тебе не привыкать, наш славный воин!» Если честно, за эти слова мне не стыдно и сейчас. Конечно, я понимаю их наивность, но тем не менее...
Через пять лет после этого турнира я вошёл в мир философии. И сразу поразили слова древнегреческого мудреца из Эфеса. «Кто не ожидает неожиданного, тот не найдёт редкого, труднонаходимого». В 1998 году я Гераклита ещё не читал, но у подавляющего большинства людей того времени была жива надежда- мы не просто «ожидали неожиданного», - мы были абсолютно уверены, что оно произойдёт, что перестройка - это какая-то страшная ошибка, и вовсе не впадали в уныние, а однозначно верили, что дружба - это святое, любовь - это когда смотришь не друг на друга, а в одном направлении,чужих детей не бывает, и что пьянство - это зло, но если в Новый год напьёшься с друзьями и поедешь в Ленинград, то с тобой произойдёт чудо, которое круто изменит твою жизнь.
Во времена перестройки было много разговоров, что советский народ обманули, мол, верили в коммунизм, а надо было головой думать. И тут же подсунули другую веру - в Иисуса Христа - она понадёжнее, всё-таки имеет двухтысячелетнюю историю, да и вся немецкая классическая философия на христианстве замешана - эта вера не подведёт. Но в конце XXвека«глупый» народ продолжал верить в коммунизм, правда теперь уже без лозунгов и съездов. И даже Зюганова напугал, когда проголосовал за него, но лидер КПРФ нашёл причину «лечь» под Ельцина. Кстати после тех выборов (1996г.) я на них и не хожу - всё равно выберут кого-надо...
Верхи перестроились быстро, низы не хотели сдавать своей веры, поскольку вера в коммунизм (замечу, даже не понимание, а просто вера)давала людям удивительное состояние - они верили в себя, в свои деятельные способности, верили, что от тебя что-то зависит, чтоможно по уму преобразовать мир. Так мой товарищ, с которым мы повезли в Ленинград детей, организовал поездку, вовсе не согласуя её с руководством спортшколы, а сам договорился с коллегами из Питера, сам решил с ребятами все денежные вопросы. Эта поездка не входила в «официальные плановые мероприятия». Просто мы понимали, что баскетбол - это вовсе не нудная отработка бросков, передач, защитных перемещений, а нечто качественно более высокое. Баскетбол - это красивая игра, а для того, чтобы научиться красиво играть, нужно играть. В своё время Уэйн Грецки сказал, что для него лучшая тренировка - это игра, но это мы и без него знали. По этой жепричине, мы с тем же товарищем и среди общеобразовательных школ (в первенстве не для спортшкольников) «не дремали» - помимо официального турнира, проводимого как обычно весьма формально, всего один месяц, «крутили» свой чемпионат весь учебный год. Андрей, так зовут моего друга, собрал, в обход московских профсоюзов, своё «вече» с лучшими учителями физкультуры Москвы. И здесь мне постоянно напрашивалась параллель - всё было также серьезно и по-деловому, как в моём далёком дворовом футболе.
В последнее время я часто вспоминаю положительные моменты своего советского прошлого. И думаю, что не только я один. Приятно удивили, восхитили, пробили до слёз недавние песенные акции на вокзалах Харькова, Запорожья, Одессы. Простые люди собираются вместе и поют советские песни. И что особенно удивительно - инициатива исходит от молодёжи. Благодаря интернету, роликиэтих «вокзальных концертов» разошлись по всему миру. Хотя поются (и замечательно поются!) до боли знакомые слова песен - связь между поколениями не на словах - на деле. «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо!», - говорил Владимир Маяковский. Здесь как раз тот случай. Получается, на Украине продолжают верить в коммунизм, - не хрущевский - «три пары обуви на человека», а тот, где есть «заводская проходная, что в люди вывела меня». А какие интересные ответы последовали из России! Да что Россия - весь мир поёт «Катюшу» и «Марусю».
Конечно, путь от создания первого образа истинно человеческих отношений до его осознания неимоверно труден, но надо же с чего-то начинать! Свободное созерцание - это вовсе не медитация одинокого горца на снежной вершине - нет! - созерцание деятельно. Ведь ещё Кант сказал, что для того, чтобы созерцать линию - нужно её провести.
Итак, 3 января 1998 года поезд нас мчал в Ленинград, пробуждая внутри предельную собранность и готовность познать новое. Лично для меня это познание оказалось в области непосредственно со спортом не связанной. И действительно наметило крутой перелом не только в учительско-тренерской деятельности, но и во всей моей последующей жизни. Но обо всём попорядку.
Ленинград встретил нас темнотой - поезд был дневной, так что мы прибыли на Московский вокзал поздним вечером. Симпатичная блондинка тренерша в стильной серой шубке доброжелательно пригласила в автобус. Мне бы увидеть именно это чудо - стройную красивую девушку, но я видно перенастроился - жаждал увидеть город.
Первое чудо было то, что мы и ехали к месту ночлега по абсолютной темноте. Конечно, тут можно было вспомнить, что одной из причин перестройки была ненависть народа к зажравшейся Москве, у которой «всегда горят огни», но к рефлексии такого рода я пока был не готов, и тем более, мне хотелось иных, «светлых» чудес...
Как я уже говорил, гостиница находилась на далекой окраине - города в первый вечер я так и не увидел. Зато приятно был удивлён отношением персонала, - нам сразу предложили пройти в буфет перекусить с дороги, хотя времени уже было - первый час ночи, кухней я остался более чем доволен, но всё же понимал - главные чудеса впереди.
Меня поселили в уютный двухместный номер, с двумя кроватями, креслом, лампой-торшером на стене и простеньким радио в углу у двери. Пол паркетный, без лака. Ничего лишнего. Я оперативно постелил постель, лег и мгновенно заснул - устал с дороги, да и сказалась напряжёнка окончания второй четверти в школе, где работал учителем физкультуры и тренером по баскетболу.
Так же, как мгновенно заснул, быстро и легко проснулся - словно кто-то тронул за плечо. На улице было ещё темно, но внутреннее состояние было таким, словно проспал часов 8-10. Наручных часов у меня не было, подъём детей был запланирован на начало восьмого, а так как никто не бегал по коридору, я и подумал, что времени сейчас полседьмого. Выглянув для верности в окно, увидел, что народ уже ходит по улице - там шла девушка, похожая на встречавшую нас, с мужчиной, - решил не терять времени и сделать зарядку.
С первых же разминочных движений понял, что смена обстановки пошла на пользу. Дело в том, что в декабре я немного подзагнал себя - помимо обычной нагрузки учителя и тренера ходил в тренажёрный зал с ребятами, и так увлёкся, что перестал «видеть края». Да ещё во взрослом турнире по баскетболу участвовал в качестве игрока... Короче, к 20 декабря еле таскал ноги, последнюю декаду месяца сбросил все нагрузки, - но ничего не помогало - сил не прибавлялось.
Сейчас же во мне прям с утра заработал некий моторчик и помимо обычных зарядочных упражнений на растяжку, я сделал в накат сто приседаний и сто отжиманий. Отжимался различными способами - на ладонях, на кулаках, ноги на кровати. Вообщем, заряжался капитально. Хорошенечко пропотев, пошёл в душ. Отсутствие горячей воды в гостинице меня не напрягло - я ещё и под душем поприседал. Растеревшись докрасна полотенцем и одев спортивный костюм, поймал себя на мысли, что минул уже час с подъёма, -спортивное время считать умел,- а ребята не думают просыпаться, да и Андрюха с семьёй почему-то ещё дрыхнут (товарищ, старший тренер, взял в поездку жену и сына).
Мой номер находился на втором этаже, и я спустился на первый. Над стойкой регистрации большие электронные часы показывали время: 4 часа 52мин. Такой поворот событий меня нисколько не шокировал, я вернулся к себе в номер и продолжил «разминку». Хотя, конечно, это была уже серьёзная работа, - я не просто потел - пот лился ручьями, паузы между подходами уменьшил, а количество повторов в серии увеличил - работал «в предел», как и положено на настоящей тренировке. Помимо приседаний и силовых делал много упражнений на гибкость. Явно проработав больше часа, снова пошёл в душ и с наслаждением хорошенько в нём замёрз. Долгое пребывание под холодным душем я не рекомендую никому, но тогда был какой-то особый кураж.
Замерз я действительно здорово, но в сочетании с предшествующей тренировкой, это дало эффект нахождения на вершине бытия и готовности, причём абсолютной, к восприятию того, что находится на смежных, родственных вершинах. И такие «эвересты» в скором времени дали о себе знать.
Теперь я уже одел не спортивную олимпийку, а шерстяной свитер и шерстяные носки (дабы согреться), выключил верхний свет, включил лампу-торшер и повернул ручку радио, понимая, что сейчас начало седьмого, и до подъёма у меня ещё около 40 минут. С удовольствием вытянул ноги в кресле, но в это время из динамика старенького радио полились звуки, полностью завладевшие мной. Я словно поплыл по волнам, то поднимаясь, то опускаясь в переливах мелодии. Я отрывался от земли, парил в воздухе... Мне не хотелось ничего, кроме одного - чтобы эти божественные звуки никогда не кончались. Но всему приходит конец - и в совершенно неожиданный момент услышал: «Вы слушали скрипичный концерт Гайдна, в эфире канал «Отражение»».
Как ни странно первая моя реакция после пробуждения от этого кайфа была весьма земной - «вот так как канал «Отражение», - сорок минут и никакой рекламы». То, что моя эйфория меломана длилась порядочное количество времени, я понял по топоту детских ног в коридоре и басам «пятнадцатилетних капитанов».
А ведь классическую музыку я не слушал с 12 лет, точнее я её никогда не слышал до 4 января 1998 года, поскольку то, чем я занимался в музыкалкес шести до двенадцати лет было как раз обратным - борьба мальчишки за то, чтобы не «ходить на скрипку». И я был рад (все эти годы!) своей победе, у меня даже магнитофона не было, даже «битлов» никогда не слушал, когда у всех «попёрло», лишь делая исключение для «Аббы», да и то потому, что она нравилась моим друзьям. А вот сейчас...
Я тогда ещё не понимал, какое «чудовище» поселилось во мне. И хотя первые мысли «в реале» были прагматическими, сами мои действия в тот день были более чем оторванными от практики. На игре детей я ещё как-то держался, даже отмассировал выбитый большой палец нашему центровому, но когда после игры мы повели наших воспитанников в «Русский музей», в переходе я чуть было не заблудился. У Пушкина в «Маленьких трагедиях» есть эпизод, - Моцарт опаздывает на встречу к Сальери из-за того, что слушал уличного музыканта. Вот и у меня так же получилось - мы шли в такой прославленный музей, а моё внимание вдруг привлёк дедушка, играющий на баяне. Одет он был в чистую белую рубашку с какой-то вышивкой, очевидно и сверху что-то было накинуто, но чистота рубашки особенно поразила. Чистота рубашки - чистота звуков баяна - чистота услышанного перед подъёмом - всё слилось воедино. Но я вовремя очнулся, с трудом повернул от дедушки голову и увидел вдалеке хвост нашей «колонны», поворачивающей за угол.
Интуиция выводила меня на вершины, родственные «скрипичному концерту Гайдна». Нельзя сказать, что то, что мы делали с другом, не было такой вершиной, нет! - наши действия были достойны уважения и поддержки по самому что ни на есть «гамбургскому счёту», но именно эта чистота наших помыслов требовала выхода за границы привычного бытия.
Русский музей манил новизной, столь неожиданно начавшей проявляться с самого раннего утра. И в первую очередь, это были не картины, - это были люди. Я зачарованный останавливался перед каждой бабушкой - старшей по залу, - понимая, всем своим нутром чувствуя, что она - коренная ленинградка, и могла пережить блокаду. И с каждой из них я заводил разговор, нагло представляясь «поэтом из Москвы». Конечно, меня «несло», и это было ужасно нескромно, но я ничего не мог поделать, с утра делая всё, что нельзя, и сейчас, после полудня, кураж не проходил.
Надо сказать, что бабушки не обижались и с удовольствием беседовали. Я внимательно, словно собирая дорогие жемчужины, слушал их речь. Они не «пылили», не шумели - по-человечески разговаривали. Такую речь я слышал только от одного человека - моего детского тренера по баскетболу - Анатолия Романовича Солдатенкова, ребенком я сначала влюбился в его Слово, а уже потом в игру. Или, может, я очень сильно ждал услышать красоту «великого и могучего» именно в Ленинграде?
Но перед одной картиной я всё же задержался, и надолго. Это было полотно Рериха - «Небесный бой». Третья новая вершина за день. И время снова остановилось для меня. Не знаю, чем меня «забрала» эта картина, может контрастом, может тем, что отношение к живописи, до этого момента было таким же, как к музыке - никаким. А здесь - «началось»...
«Валерий Николаевич, Вы ещё здесь?», - вывел меня из нирваны бойкий голос Кости Романенко. «Ну да», - ответил я. «И вы эту ерунду смотрите? Да здесь вообще смотреть нечего. Вот в соседнем здании, на втором этаже классная картина - «Последний день Помпеи». Можно мы в «Кунсткамеру»?» Всё это Костя выпалил бойко и радостно, нисколько не сомневаясь в своей правоте. Я не обиделся на Костю, поскольку и сам, буквально позавчера был таким. А сейчас вот «заболел». «Ну ладно, Андрею Александровичу передам, где вы. Только ответь мне сначала на вопрос - «о чём эта картина?»
Вот она великая сила мотивации! Косте и всей команде, стоявшей у него за спиной, ну просто очень хотелось в «Кунсткамеру». Он, вобщем-то, был неглупый парень, и я в этом в очередной раз убедился, когда услышал: «Очевидно - это борьба добра со злом».
С трудом оторвавшись от картины, я пошёл дальше, подолгу останавливаясь у холстов, которые мои дети посчитали «мазнёй». Картины Коровина, Врубеля («Портрет Иды Рубинштейн), Серова, Васильева. В зале Васнецова у картины «Витязь на распутье» опять остановился надолго. Естественно познакомился со старшей по залу, которая в отличие от предшествующих моих знакомых смотрительниц имела очень грозный вид. Хотя, может, это я попал в такой момент, - одна из девочек (а детей было много - каникулы) решила проверить, настоящая ли на картине краска и слегка поскребла по холсту пальцем. Любознательный ребёнок!Но бабушка это оценила по-своему. Мне, нет бы, поддержать «коренную ленинградку», но я почему-то принял сторону ребёнка, «заболтав» бабулю. У меня обнаружился небывалый прилив красноречия, девочка между тем, «слиняла по-тихому».
Но не бывает худа без добра -новая приятельница, Валентина Васильевна, оказавшаяся полной тёзкой моей учительницы по литературе, рассказала, что у Виктора Васнецова, с детства знакомого нам художника-сказочника, был ещё младший брат - Аполлинарий, тактот всё больше о природе писал, но не простой, а суровой, таёжной.Перед картиной «Северный край. Сибирская река» в очередной раз за день потерял ощущение времени... Так я открыл для себя Аполлинария Васнецова, считаю его талант недооценённым.
Когда спустился к гардеробу, то оказалось, что на вешалке висит только одно пальто - моё. Я его одел и вдруг вспомнил, что с утра, а точнее с полвторого ночи, ещё ничего не ел. Так же не очень представлял, где гостиница и куда надо двигаться дальше. Наших не было нигде. В музее уже вообще никого не было - он закрывался.Выйдя на улицу, увидел надпись «Булочная» на той стороне канала им. Грибоедова, перейдя канал по одному из многочисленных Ленинградских мостов, оказался в небольшом кафе, заказал себе бульон, булочку и чай. Как только отхлебнул из пиалы бульону, в кафе зашёл мой друг Андрей с семьёй, и его сын Серёга воскликнул: «Я же говорил, что он здесь!»
Ведь как-то жили люди без мобильников!С детства учились верить в себя, в своих друзей, верить в команду, здесь, а не в заоблачных высях рая видеть счастливые моменты жизни, - вот что нам давала Советская власть. Но, тем не менее, справедливы и слова Ильенкова: «Злую шутку может сыграть с человеком оптимизм, ежели он бездумный». Искусство и было значимой ступенькой в обретении ума советским человеком. Потому-то так горько сетовал Эвальд Васильевич на то, что нередко формальный хозяин духовных богатств, вместо их освоения,«отплясывает твист или пьёт портвейн»...
Уже поставив точку в своих воспоминаниях, я зашёл на сайт «Читая Ильенкова» и среди текстов философа нашёл нужный - статью «Психология», при жизни Ильенкова не издававшуюся. В ней шла речь о предмете психологии, об образовании образа у животных и специфике человеческого образа. Как и где возникает психика. В общем и целом - суть я схватил - психика возникает, когда стандартная схема действия встречает препятствие, тогда и возникает некий образ - схема преодоления этого препятствия. Это действие - своего рода клеточка (как и в понимании стоимости - отношение двух товаров), которая в модифицированном виде проходит через развитие всех психических функций. И я понял, что за «болезнь» поразила меня в Ленинграде в 1998 году.
«Нож» моего действия в спортивном мире довольно легко проходил сквозь «масло» спортивных состязаний. И вдруг наткнулся на «камень» классической музыки, шире - искусства. На «ноже» осталась «зазубрина». Для некоторых моих коллег я стал несовершенен, да что греха таить - для подавляющего большинства.
В памяти всплыла недавно прочитанная (первый раз!)трагедия Шекспира «Гамлет», к которой в школе не было интереса, - стал сам себе адвокатом, осознав «встречу с Тенью». И стих про Ленинград возымел продолжение.
Не то, чтобы любовь,
Не то, чтобы мечта,
Не то, чтобы осенняя усталость,
Но тянет в Ленинград,
В нём мира Красота,
В нём Родины величие осталось.
Здесь славные места,
Здесь Александра два
Святыми называться стали вправе, -
Один из них давно
У Невских берегов,
Другой - недавно в мюнхенском спортзале.
И тянет в Ленинград,
Он нам необходим,
Иконою, душою в каждом доме,
Америки напор
Ты выдержал один, -
Тебе не привыкать, наш славный воин.
Здесь дружное каре
Стояло в декабре,
Впервые власть царя ниспровергая,
Пусть был далёк народ,
Но шли на эшафот
Рылеев и команда боевая...
Здесь Пушкин погибал,
Некрасов воспевал
Простого люда судьбы непростые,
Здесь Труженик восстал
За светлый идеал,
Что выстрадала матушка-Россия!
