Вернуться на главную страницу
Мой путь от веры к мышлению
Бог уготовил мне судьбу любящего христианина с самого начала жизни. Я родился в семье глубоко верующих родителей, которые в поисках Господа прошли долгий путь от баптистов до пятидесятников и присоединились, наконец, к церкви Господнего восстановления. За первые восемнадцать лет жизни, я глубоко усвоил религиозное мировоззрение и учение о том, что было, есть и будет. Я был уверен, что твердо стою на ногах, и ничто не может поколебать моей веры.
Новый этап моей жизни начался летом 2014 года, когда я поступил в Киевский политех. Я здесь оказался по Божьей милости, а также по предусмотрению родителей, которые хотели видеть меня в более качественной церкви в Киеве. Это была новая страница жизни, на которой Бог, посредством деяний местных верующих, начал активно писать мою жизнь чернилами кротости и добродетелей.
За первый семестр я очень многое понял и осознал. Благодаря постоянным духовным практикам моя вера только укрепилась. Это был период высочайшего блаженства. Но однажды я услышал разговор двух братьев. Один из них упомянул, что в шоколаде содержится эндорфин, "гормон счастья", влияющий на настроение. Они говорили об этом совершенно спокойно, но меня накрыла волна сомнений. Неужели блаженные эмоции можно испытать просто объевшись шоколадом ? Неужели мои духовные переживания были просто химической реакцией? Мне как-то рассказывали, эмоции можно сканировать с активности мозга. Значит можно делать и наоборот - вызывать их физическим воздействием извне. Зачем тогда духовные практики? Волна сомнений накрыла меня траурным настроением, чувством невыносимой безысходности. Ни проблеска надежды целый месяц. Мне было тяжело даже молиться.
И правда - невозможно всегда находится в моральном превознесении или угнетении. Все в мире сбалансировано. Об этом написано даже в Библии: река течет то по горам, то по долинам, а счастье чередуется с печалью. Но меня эта не устраивало. Неужели даже глубоко верующий человек не может избежать духовного упадка? Неужели эмоции это просто химические реакции?
Спустя полгода я пошел за ответами к одному из старейшин. Он объяснил, что ученые могут лишь частично познать мир, разобраться с явлениями и видимостями вещей, но не с их глубинной сутью. Человек не способен понять мир таким, каким он есть. Такой ответ меня устроил, и я вновь вернулся к Богу. Первая атака на бастион веры была отбита, но жизнь уже готовила вторую.
На третьем семестре начался курс философии. Я, как это и подобает верующему христианину, сразу же возненавидел эту презренную дисциплину. Вдобавок ко всему, преподавательница была женщиной. Первые месяцы курса я приходил на лекции специально, чтобы их не слушать. Но иногда часть информации все же доходила до меня. Я про себя спорил и опровергал услышанное. Иной раз даже хотелось высказаться против утверждений лектора. Каждый раз до меня доходили все новые утверждения, которые противоречили моим убеждениям. Нужно было что-то делать с атеистическим обстрелом крепостных стен моей веры.
Я принялся искать научные основания правдивости Библии. Параллельно с этим необходимо было и врага знать в лицо. И чем больше я находил аргументов "за", тем контрастнее выглядели аргументы "против". В голове будто встретилось две огромных армии, беспощадно сражавшиеся за мою душу. Вся эта внутренняя борьба превратилась в сущий кошмар. Иной раз голова трещала по швам от ожесточенных баталий.
Мне сразу удалось выдвинуть два неопровержимых аргумента против атеизма:
1) Я знал, что верующие, с которыми я общаюсь, являются эталонами человеческой нравственности.
2) Я понял, что если Бога нет, то я ничего не потеряю. Однако, если Он есть, мне будет дана вечная жизнь, а неверующему - вечная смерть. Вскоре я услышал ответ Ричарда Докинза - предводителя атеизма мира сего - на вопрос "Что, если вы не правы?". Он ответил: "А что, если не правы вы?" То ли он сглупил, не зная что ответить, то ли струсил признать очевидное преимущество верующего
В качестве фактических аргументов послужили проницательные писания Иова. Он за четыре тысячи лет до Коперника заявил, что земля висит в пространстве, вращается вокруг своей оси, внутри набита магмой, а на небе - "неисчислимое воинство", т.е. звезды. Первое разочарование меня постигло, когда оказалось, что тот же Иов представляет себе небо твердым "как зеркало". Затем я узнал, что многие исконно еврейские традиции существовали и до Авраама в разных культурах. Важным, хотя и объяснимым, фактом выступило обнаружение остатков порочных городов Соддома и Гоморры.
Немаловажным аргументом в пользу Бога стала моя гипотеза о римском философе Сенеке. На лекции я узнал, что он пропагандировал стоицизм, покорность судьбе и и т.д. Это напомнило мне учения апостола Павла в Новом Завете. Но что примечательно, сам философ не применял свои убеждения в жизни, напротив - был распущенным извращенцем. Павел же неотступно следовал своему учению, из чего можно заключить, что именно апостол был основателем подобного учения (ибо оно не встречается досель в Библии), а Сенека, возможно, был его учеником. В статье о мыслителе было предположено, что он переписывался с Павлом.
Покоя не давал видный еврейский деятель Моисей и его десять чудес. Учитывая его образование, знамения были не проблемой, хотя над самым сложным знамением пришлось попотеть. Как можно было воспитать по-новому миллионный народ за сорок лет "блуждания" в крохотной пустыне, и написать Тору впридачу? Приоткрыла завесу неведения лекция американского теолога Барта Эрмана, развившего тему недостоверности Иевангелий.
Но религия нанесла удар с фланга. Величайшие умы человечества - Галилей, Ньютон, Эйнштейн, - были верующими людьми. Атаку отбил современный астроном, ученый и популяризатор науки Нилл де Грасс Тайсон. В своей речи он заявил, что гиганты науки впадали в веру из-за своего неведения, поскольку оказывались на границе общечеловеческого знания и незнания. Но последующие поколения уже не боялись и смело двигали научный фронт вперед. Эйнштейн же был пантеистом и неосмотрительно использовал слово бог, чем часто спекулируют богословы.
В войну между атеизмом и религией я ввязался целиком и полностью на стороне последней. Но с каждой битвой я становился все ближе к тому, чтобы перейти на сторону врага. Защищая Бога, я пришел к вопросу - а верю ли я вообще? Змей сомнений раздирал душу.
На помощь поспешил один из умнейших братьев, которого я уважал больше всего. Он сказал, что все мои мысли от Сатаны, что философы - это несчастные грешники и что решение верить или не верить - это личный выбор каждого. Он отказался переубеждать меня силой разума и чувств, указав на их дьявольскую природу. Но ведь учение гласит, что душа человека, не говоря уже за смертное тело, поглощена Сатаной. Очистить же душу можно только благодаря долгому пути взаимоотношений с Богом. Но неверующий не обладает никакими другими "органами" души, кроме разума и чувства. Отказ от апелляции к ним равнозначен отказу от заблудшего человека вообще. Религия, таким образом, просто покинула поле боя, не признав себя при этом пораженной. Отступление веры означало прекращение войны ввиду отсутствия оппонента..
Я сразу же ощутил небывалую легкость и свободу от гнетущей войны убеждений, вызывающих головную боль, от чувства вечного долга перед братьями и сестрами, от самого бога, в конце концов. Мне показалось, что я бы даже и не хотел, чтобы бог был. И самое важное - я обрел свободу мыслить, ибо, как уже было сказано, верующим не рекомендуется думать, чтобы не попасть в дьявольские сети. Всего этого не случилось бы, если бы не всеми презираемый курс философии. Я безмерно благодарен своей преподавательнице за столь ценную возможность свободно распоряжаться своим интеллектуальным богатством. Аминь.
