Вернуться на главную страницу
Анатомия обезьяны как ключ к анатомии человека (социально-философская сказка)
Да простят меня антропологи, зоологи и географы...
Все персонажи вымышленные, любое сходство с реальным человеком и реальной обезьяной - чистая случайность.
***
Это произошло в те далёкие времена, когда насчёт происхождения человечества на Земле ничего нельзя было сказать однозначно. Нет, теперь-то мы уверены, что человечество произошло. Хотя некоторые, сидя в соц. сетях и общаясь с себе подобными, не всегда уверены, что они общаются с людьми, и даже часто уверены в обратном. Но себя-то каждый мнит человеком. Тем не менее, человечество все-таки произошло и мы даже во многом, благодаря науке, знаем, как это было. Или нам кажется, что знаем. О том, что процесс мог прерываться и не раз прерывался, нам как-то не хочется думать. А всё-таки если задуматься...
Итак, в одной обезьяньей стае жизнь шла своим чередом: по священному закону природы в полном соответствии с принципом животного индивидуализма. Обезьяны собирали выросшую в округе еду, иногда пользуясь для этого камнями и палками. Более сильные обезьяны, руководствуясь всё тем же животным индивидуализмом как принципом справедливости, отбирали еду у более слабых. Детёныши перенимали повадки взрослых особей. Естественно, одни обезьяны были более успешными, другие - менее. Тот, кто был больше и сильнее, регулярно отбирал еду у более слабых, даже если те успешнее её находили.
Но как-то раз на стаю напали волки. Чем не еда - обезьяны? Тем более, что добыча лёгкая. Больших зубов и когтей у них нет. Окружили, подкрадываются всё ближе и ближе к увлечённым сбиванием с деревьев плодов обезьянам. Наши предки не заметили угрозы, пока волки не подкрались совсем близко. А когда увидели, убежать уже не могли. И тут одна обезьяна возьми да огрей с перепугу палкой самого огромного волка промеж глаз. Волк заскулил, попятился. Его сородичи на миг замерли. Этот миг решил всё.
Загнанные в смертельную ловушку обезьяны стали бить палками волков, незаметно для самих себя став в круг, прикрывая спины друг друга. На этот раз обезьяны не были съедены. Не убежали и не были съедены, чему сами очень удивились. Но удивились они не только этому.
Их потрясло, что можно что-то делать ВМЕСТЕ при помощи палок и камней. Это было столь необычно, что обезьяны несколько дней почёсывали себе затылок, странно поглядывая друг на друга. Вроде паршивые обезьяны, ни одна из которых не может убить волка даже при помощи палки, и тем не менее...
Обезьяны вернулись к своей обычной жизни, но этот случай не давал им покоя. Одни говорили, что это было чудо, другие - что вообще враньё, что такого быть не может, ибо противоречит великому закону - принципу животного индивидуализма. Особенно так говорили большие и сильные обезьяны, которые побаивались: а вдруг слабые обезьяны объединятся против них, точно так же, как против волков, и у слабых уже нельзя будет отбирать еду.
Громче всех кричал самый паршивый обезьян по кличке «У». Сам он добывать еду не умел, у других отобрать не мог. Питался У теми объедками, которые оставались после сильных. Ведь сильные не всегда могли съесть то, что отобрали у других. Потому У держался поближе к сильным, и старался издавать те звуки, которые им нравятся. У даже страдал, вспоминая тот случай. Его поражал ужасный вид поверженных волков, и те непристойные звуки, которые издавали перепуганные обезьяны в борьбе с волками. А потому он разрывался...
Иногда У говорил, что всё это враньё, и такого никогда не было. Кричал громко и неистово. А потом вспоминал те рожи, и говорил, что всё это было, но было ужасно, и что обезьяны вообще не должны себя так вести, потому что это противоречит священному принципу животного индивидуализма.
«Нет, обезьяна, конечно, животное стадное, - кричал У, - но в стаде должен быть порядок, всё должно быть разумно и в гармонии с природой, а природа создала каждую особь уникальной и неповторимой, свободной в своих действиях, потому, во имя свободы такого безобразия больше допустить нельзя». То, что благодаря этому безобразию обезьяны остались живы, У вообще не интересовало. У интересовал только У, и еще сильный вожак Э. Э давал ему свои объедки, заботился. Потому лучше, красивее и умнее, чем Э У никого и представить себе не мог. Э, само собой, эти безобразия с коллективным использованием палок совсем не нравились.
У кричал очень проникновенно, плакал очень искренне и рвал шерсть у себя с боков и с головы. Слушая его, даже те обезьяны, которые сообща палками отбились от волков начинали сомневаться: то ли это было самое ужасное событие в их жизни, то ли этого вообще не было, и это не важно. Главное - не нарушать великий закон природы - принцип животного индивидуализма, а то каждый утратит свою уникальность и неповторимость.
Э продолжал отбирать у остальных обезьян еду. Кто-то даже умирал с голоду, но при этом У от Э всегда что-то перепадало.
Забыли обезьяны чувство плеча товарища. И волки пришли снова... На этот раз У и Э волки тоже съели.
***
Другая обезьянья стая кормилась в прекрасной долине. Тут было всё. Хорошая вода, хорошая пища. Еды хватало почти всем, и даже Э из этой стаи не приходилось почти отбирать её у других обезьян. Но так было не долго. Пришла засуха. Плоды с деревьев больше не падали обезьянам под ноги. Конечно, на земле можно было найти коренья, но это было редко. А временами не было даже и этого. В основном торчали только кончики... Голодные обезьяны копали ногтями или с помощью найденных палок и тут же съедали найденные корни, или отдавали детёнышам, боясь, что Э заберет. Заберёт потому, что это соответствует высшему моральному принципу - животному индивидуализму в борьбе за существование.
Об этом постоянно кричал местный У. Поскольку занятые выкапыванием корней обезьяны не имели времени, чтобы изобретать новые звуки, а у жившего на подачках от Э У времени было много, - многие верили У потому, что думали, что он умнее. Тем более, что У с недавних пор взял привычку рассказывать подробности мелких происшествий в долине: «Кролик влюбился в зайчиху», «Ежик убил змею», «За корень подрались две обезьяны»...
Обезьяны постоянно дрались то за еду, то за самок - в полном соответствии со своей природой, поэтому У всегда имел работу. Рассказывая о происшествиях, он всегда поглядывал, как реагирует Э, чтобы вдруг не ляпнуть что-то не то. А то Э еды не даст или побьет. Иногда ему и доставалось, причём неслабо. Об этом он кричал на всю долину, так что многим его становилось жалко, но защищать У никто не брался. С чего бы это защищать взрослую особь? Такого в законе обезьяньего индивидуализма нет.
Но вот пара обезьян обнаружила большой корень, торчащий из-под поваленного дерева. Каждый хотел его вытащить и съесть, пока не увидел Э, - потому, что знали, что придётся ему отдать. Они давно привыкли к этому. Их звали Ы и Ых. Пытался каждый из них добраться до корня, но дерево мешало. И даже палкой выковырять было нельзя. Голодные Ых и Ы совсем уже отчаялись. Ы начал толкать дерево. Оно немного поддавалось, но Ы не мог всё-таки сдвинуть его с места. Он продолжал и продолжал толкать. И вдруг Ых толкнул с другого конца. Дерево сдвинулось немного, до корня уже можно было добраться, но вытащить ещё было нельзя. Они толкнули ещё раз. И ещё. Дерево отодвинулось, и обе обезьяны бросились выковыривать палками корень из земли. Хотели было подраться за него, поскольку каждый знал, что ему здесь достанется не так уж много - то, что успеет съесть, пока не заметил Э. Тем более, что У все видел и побежал докладывать Э о находке Ы и Ых. Но они же только что его добыли ВМЕСТЕ. И хлипкий обезьяний ум провёл первую аналогию: «Если мы вместе достали корень, может, мы вместе сможем прогнать Э?»
Для начала они вместе съели корень. Пока они ели, пришел Э. Прогнали они вместе Э, и побитый Э ушел на другую сторону долины собираться с силами, чтобы побить Ы и Ых. Тем более, что это будет нетрудно сделать, когда они опять станут действовать, как нормальные обезьяны. Ведь несмотря на эту странную выходку, у них осталась куча нормальных обезьяньих привычек. Их можно легко поссорить. И тут У начал напевать Ы о том, какой плохой Ых, а Ыху - какой плохой Ы. Припомнил он и корень, который они съели вместе. Ыху он рассказывал, что Ы съел слишком много, а Ы - что Ых. Ы и Ых начали косо поглядывать друг на друга. Престали дружить и снова привыкли отдавать свою пищу Э, в соответствии с законами природы.
Но Э был не единственной сильной обезьяной в стае. Был еще Эх. Между Э и Эх происходили столкновения. Ы и Ых со временем привыкли отдавать свою пищу разным сильным обезьянам. И никто из них не хотел отдавать пищу еще и другой сильной обезьяне. Поэтому и своя сильная обезьяна стала ближе и роднее, тем более что У постоянно кричал о том, что своя сильная обезьяна отбирает пищу, блюдя общие интересы, ну и, главное, потому что так требуют законы животного мира.
Когда Э и Эх в очередной раз дрались за территорию, Ы и Ых, сами не зная почему, подрались и между собой. И еще больше возненавидели друг друга. А поскольку их сильные обезьяны тоже были побиты, драка сблизила Э и Ы, а так же Ыха и Эха. И так они дрались периодически, пока не поубивали друг друга.
***
История третья. Сидели как-то обезьяны голодными. С ними это периодически случалось, особенно с теми, кто привык отдавать свою еду сильным особям в соответствии с высшей справедливостью - принципом животного индивидуализма. Они умели доставать палками плоды, растущие на деревьях. В вышине виднелись прекрасные фрукты, но подходящих палок, как назло, поблизости не было. Да и выломать их просто рукамибыло невозможно. Слишком крепкими были кусты вокруг для хилых обезьян, привыкших всё самое лучшее отдавать. Кругом валялись только камни - слишком тяжёлые, чтобы добросить их до желанных плодов, а потому бесполезные. От досады обезьяны разбрасывали камни и били ими что ни попадя. Тут один не слишком крупный и не слишком мелкий остренький камешек, с силой обрушенный Ы на ветку низкорослого дерева, сделал в твёрдой ветке трещину. И обезьяний взор обратился на учинённое безобразие как-то по-другому, не так как раньше. Стоящий рядом с Ы Ых ударил камнем по ветке ещё раз, а потом они с Ы вместе доломали её, вместе насбивали плодов, до отвала наелись и даже роздали плоды своим сородичам, пока сильных особей не было поблизости.
У тоже достались фрукты, потому У начал восхвалять деяние Ы и Ых, надеясь получить еще что-то. Но Ы и Ых сами научились издавать звуков не меньше чем У, поскольку им уже не нужно было тратить все время на оиск пищи. Но всё же У попытался устроиться, часто напевая Ы, Ыху и остальным старую обезьянью песню, выдавая её за человеческую. И это часто ему удавалось. У конфликтовал с сыном Ы Ахом который уже пел только по-человечески и хорошо умел отличить одну песню от другой, в отличие от Ы и Ыха и всех обезьян, которые вокруг них сплотились.
Многие обезьяны уже начали делать палки при помощи камней. Но подходящие камни встречались не всегда. А когда неподходящие камни отбрасывали в сторону, они попадали на другие камни. От камней иногда откалывались хорошие, нужные куски. Потому камни начали бросать друг на друга специально, чтобы они разбились, и можно было выбрать подходящий осколок. Но успех в этом деле сменялся неудачей. Некоторые брошенные камни попадали не туда, куда нужно, а задевали головы стоящих рядом обезьян, да и самим работникам доставалось. Попадало время от времени и постоянно путающемуся под ногами У. Хотя его иногда били и специально, чтобы не издавал глупые надоедливые звуки. Иногда били и Аха, не разобравшись, переслушав обезьяньих песен У.
Действовать по-человечески было трудно. Нужно было действовать сообща и думать не только о себе, а обо всех. А со стороны Эха и Э иногда доносились убедительные крики о том, что это не нормально, не по-обезьяньи, что человеческий коллективизм и необходимость действовать вместе обезличивают обезьян и подавляют естественные обезьяньи стремления к утверждению своей особи. Тем более, что Э и Эх в таком утверждении преуспевали. Еды у них было иногда больше, чем у обычных обезьян, которые только начали неумело делать орудия. Э и Эх показывали свой пример. Для них коллективная деятельность уже сама по себе была подавлением обезьяньей особи и преступлением против извечного закона природы - принципа животного индивидуализма.
Сильные обезьяны Э и Эх пытались сначала побить людей, но люди, вооруженные добытыми палками, действуя вместе, поддерживая друг друга под человеческую песню Аха, победили. У Э и Эх ничего не вышло. Орудия продолжали делать, даже попадая камнями по пальцам, а иногда по другим частям тела. Но люди всё же не были еще людьми в полной мере. Как только еды в урожайный год стало немного больше, многие отказались от опасного производства орудий, а заодно и от человеческих звуков, которым Ах пытался научить всех. Обезьянья песня У об обезьяньих желаниях, об обезьяньих свободе и обезьяньей справедливости была опять в фаворе. «Обезьяны, - вопил У, - всё, что мешает вам жить, идёт от коллективного использования орудий. Бросайте их. Уничтожайте все, что о них напоминает. Вспомните, как вы калечили друг друга, пытаясь расколоть камни. Это ничего не несёт, кроме боли и страданий». У скулил на все лады, у рычал от гордости, вспоминая хорошие времена, когда Э давал ему щедрые подачки. Он кричал во всё горло о том, что он - обезьяна, забыв, что совсем недавно он бил себя в грудь, пытаясь доказать, что он человек. Ы, Ыха и их последователей объявили самыми большими преступниками против природы обезьяны
Камни, с которыми было очень трудно и небезопасно возиться, были отброшены. Каменное орудие сделали символом тоталитарного человеческого.
Но для того, чтобы удовлетворить постоянно растущий аппетит, нужно было больше еды, а значит, больше территории, но ведь долина была одна. Э и Эх передрались между собой, втянув в драку всех обезьян. Это было не сложно. Даже дети Ы и Ыха стали вполне обычными обезьянами, уверенными, что своя сильная особь лучше чужой. У во всю глотку кричал Ы, какой плохой Ых, а Ыху какой плохой Ы, за что получал всё более щедрые подачки от сильных обезьян. Ах тоже стал часто путать человеческую песню с обезьяньей. Битва за долину грозила уже разрушением самой долины.
И остановить её могли только дети Ы и Ыха, снова вместе взявшись за камень, вспомнив человеческую песню и добыв еды для ВСЕХ...
***
Неправильная сказка. Дочитавший до конца антрополог обзовёт автора невеждой. Любитель сказок обидится на несчастливый конец двух первых историй и на отсутствие конца в третьей. Но сказка-то не просто ложь... Все персонажи вымышлены, сходство с реальным человеком и реальной обезьяной, хоть и случайно не небезосновательно.
