Вернуться на главную страницу
Война на Донбассе. Часть 5
Какой совет может дать автор Путину, как же ему иначе действовать в этой ситуации
Предыдущую часть нашей статьи мы закончили мрачноватой фразой «И если в эту гибельную политику (если война есть продолжение политики, то политика есть начало, в смысле, подготовка войны) не вмешается «третья сила», она даже без полномасштабной войны может закончиться для Украины полным крахом».
Конечно, крайне интересным является вопрос, что же это может быть за «третья сила»?
Во время выступления перед одной очень патриотически настроенной, но в то же время отнюдь не чуждой левых взглядов аудиторией в Москве участники встречи, очень недовольные моей критикой политики Путина в отношении Крыма, которую я охарактеризовал как «нормальную империалистическую политику», задали вопрос: «А вот как бы вы посоветовали Путину действовать в этой ситуации?»
Но никаких советов Путину или, скажем, Порошенко автор дать не может. Даже если бы они взяли и дружно оба повесились на одном суку, легче бы от этого не стало. На их место быстро нашлись бы другие деятели, которые проводили бы (конечно, более или менее успешно, чем их предшественники), одну и ту же политику.
Вот в США не только политики, но и партии постоянно меняются у власти, но никому же не приходит в голову надеяться, что от этого поменяется политика США. Кстати, заметьте, что президент США не обязательно должен быть очень умным. О Рональде Рейгане, например, говорили, что при принятии важных государственных решений он пользовался советами гадалки, точнее, астролога. Об уровне интеллекта Дж. Буша младшего просто ходили легенды. А вот Обаму считали очень умным, но разве политика США в годы его президентства хоть чем-нибудь отличается от таковой в годы Буша младшего?!
Для того, чтобы проводить буржуазную политику, особого ума не надо. Скорее всего, ум здесь противопоказан. Кажется, Энгельс когда-то написал, что самое умное, что могла бы сделать буржуазия – добровольно отказаться от своего господства. Но вряд ли мы можем от нее ожидать такого шага. Она скорее уничтожит жизнь на Земле, чем откажется от своего господствующего положения. Первые две мировые войны это показали более чем наглядно. Десять миллионов человеческих жертв Первой мировой нисколько не поколебали руководителей тогдашних ведущих стран мира в их решимости затеять Вторую мировую. Можете не сомневаться, что и 50 миллионов жертв Второй мировой войны – не столь большое препятствие для современных власть имущих на пути начала полномасштабной третьей мировой.
И вообще, требовать от буржуазных политиков ума – это не более остроумно, чем надеяться на то, что они будут выполнять предвыборные обещания, то есть, требовать от них честности, ответственности, совестливости. Такие качества, как честность, ответственность, совестливость, а тем более, ум – не только не являются обязательными для буржуазного политика, но, напротив, сделали бы невозможной его карьеру.
А вот для того, чтобы проводить политику антибуржуазную, нужны не только ум и ответственность, честность и совестливость, но нужно большое мужество, которое позволило бы не просто двигаться «против течения», но и вовсе отказаться от привычных рамок буржуазной политики. Политика из «искусства возможного», то есть политика, балансирующая между мелким политическим жульничеством и крупной военной авантюрой, должна превратиться в «дело миллионов», в отстранении которых от решения серьезных политических вопросов и состоит, собственно, суть буржуазной демократии.
Но для того, чтобы поменялась политика, нужно не чтобы персоналии или партии у власти менялись, а чтобы власть перестала быть функцией капитала. Опыт показывает, что война для этого представляет собой вполне подходящий случай. Ведь капиталисты не сами воюют, а заставляют воевать тех, кто капиталов не имеет, и поэтому не может выбирать между «добровольным пожертвованием» и повесткой в военкомат, а только между «добровольной» службой в армии и тем, что ими «заинтересуется прокуратура».
Но заставляя этих людей воевать, капиталисты вынуждены их вооружать. В свое время Мао Цзэдун совершенно обоснованно говорил, что «винтовка рождает власть». Правда, при одном условии, при наличии, как говорил любимый мыслитель нацистов и философствующих интеллигентов Фридрих Ницше, «воли к власти». Вот какой общественный класс такой волей к власти обладает, для того класса винтовка и рождает власть, независимо в чьих руках эта винтовка находится.
Конечно, те, кто пошел воевать «добровольно-принудительно», никакой волей к власти не обладают. Они не обладают вообще никакой волей, даже для того, чтобы «откосить» от мобилизации. Но коль уж это произошло, что им дали в руки автоматы, ситуация объективно меняется.
Все мировые войны начинались потому, что капиталисты стран их затевавших надеялись укрепить свои позиции в мире, но заканчивались тем, что мировой капитализм в целом свои позиции существенно терял. В конце концов, двух раз и десятков миллионов человеческих жертв вполне достаточно, чтобы в этом убедиться. Почему бы сразу не перейти ко второй части мировой драмы? Конечно, сами капиталисты не согласятся. Они готовы «рискнуть» третий раз. Тем более, что рискуют они, собственно, не своими жизнями.
Опыт обеих мировых войн показывает, что сфера господства капитала после них резко сужается: после Первой мировой из этой сферы выпала 1/6 часть суши, после Второй – вдвое больше по территории и в несколько раз больше по количеству населения. Но и цену за это капитал взял гораздо большую – во второй мировой войне погибло в пять раз больше людей, чем в первой. И платили эту цену, сами понимаете, не капиталисты, а те, кого «добровольно-принудительно» посылали воевать, а больше всего – просто мирные жители.
Так вот, насчет советов. Давать их Путину, Порошенко, Обаме, Меркель, любым другим буржуазным политикам бессмысленно. Они все равно будут проводить буржуазную политику, несмотря на то, что она совершенно очевидно ведет к очередной мировой войне.
«Цена вопроса» или Откуда возьмется «третья сила»
А вот тем, кто в грядущей войне обречен заплатить дорогую цену за саму только возможность хотя бы относительно благополучного выхода из нее, особенно тем, у кого «в руках винтовка», я бы посоветовал подумать о соотношении «цена-качество». Ведь цена того, что и так должно неизбежно произойти в результате мировой войны, то есть сужения сферы гегемонии капитала, а, может, и вовсе уничтожения этой гегемонии, может оказаться слишком высокой – планета может просто не выдержать этой войны. Так, может, не стоит доводить дело до мировой войны?
Но ведь это могут сделать только политики – сесть за стол переговоров и найти мирный выход из ситуации, – ответят мне. В том то и дело, что политики этого в принципе не могут. Точнее, сесть-то они конечно могут, и этого, по всей видимости, нужно всячески требовать от них. Требовать, чтобы он начали договариваться, а не безумно нагнетали военный психоз. Но остановить объективные процессы, ведущие к мировой войне, политики не могут. Не могут потому, что они не просто «политики вообще», они политики, которые выражают волю класса капиталистов, или, иными словами, выражают логику капитала. При этом не важно, осознают они это или нет. Субъективно политик может даже очень сочувствовать не капиталистам, а тем, за чей счет они наживаются, может совершенно искренне хотеть, чтобы было «как лучше». Такого рода люди даже лучше подходят на роль буржуазных политиков, чем откровенные пройдохи. У них куда убедительнее будет получаться разводить руками, когда в результате очередных гениальных реформ все будет получаться «как всегда» – то есть, когда богатые будут и дальше богатеть, а бедные беднеть. Ведь именно в этом – в сохранении условий капиталистической эксплуатации – и состоит основная задача буржуазной политики. Все остальное, включая даже расширение и улучшение этих условий – это лишь следствия успешного выполнения этой задачи, то есть, задачи сохранения основ функционирования капитала.
Общеизвестно, что в основе развития капитала лежит конкуренция. Поначалу это была так называемая свободная конкуренция, которая (не без издержек, разумеется, иногда даже чудовищных издержек, в виде, например, массового уничтожения населения, скажем, «съеденного овцами» английского крестьянства или уничтожения двух третей населения Германии в войне за победу пресловутой «протестантской этики» – так называемой Тридцатилетней войны) и в самом деле содействовала бурному развитию производства. Но эта эпоха давно канула в Лету, и от нее остались только мифы и легенды, которыми пробавляются профессора в провинциальных университетах. С появлением монополий и захватом ими господствующего положения на рынках ни о какой «свободной конкуренции» и речи идти не может. Для сегодняшнего этапа развития капитализма, который по-научному называется империализмом, «существенно соревнование нескольких крупных держав в стремлении к гегемонии, т. е. к захвату земель не столько прямо для себя, сколько для ослабления противника и подрыва его гегемонии». А само это «соревнование» неизбежно ведет к мировой войне, угрозу которой можно временно оттянуть, но нельзя устранить без устранения капитализма, порождающего вышеупомянутое «соревнование». Выйти за рамки этого «соревнования» или прекратить его буржуазные политики в принципе не в состоянии, ибо это означало бы или проигрыш их страны в этом соревновании и, соответственно, ее крах, или крах капитализма в целом, чего они даже помыслить не в состоянии, ибо конец капитализма им кажется концом мира.
Современная война и в самом деле чревата не только концом капитализма, но и реальным концом человеческого мира. Крах капитализма буржуазные политики не в состоянии помыслить потому, что это означало бы крах класса капиталистов, выразителями воли которого они являются. Поэтому они в принципе не могут выбирать между крахом капитализма и крахом мира в целом. Это для них одно и то же, поэтому они ни на минуту не остановятся перед уничтожением жизни на Земле, если опасности подвергнется капитализм. А если будет хоть малейшая возможность сохранить капитализм, уничтожив не все человечество сразу, а только, допустим, две трети его, то это, скорее всего, будет сочтено за благо, ибо таким образом попутно будет решена проблема перенаселения. Это будет считаться благом тем более, что те, кто принимает решения, знают, что и они, их драгоценные детки попадут в ту треть, которая не только останется живой-здоровой после войны, но от нее здорово выиграет.
Но даже если будет риск для них лично, капиталисты на него пойдут. Ведь они привыкли к риску. Они умеют обставить любой, даже самый огромный риск таким количеством разнообразных страховок, что любой риск минимизируется. Тем более, что рискуют они, как правило, максимум, своей должностью и деньгами, о которых вряд ли будет верно говорить, что это их деньги. В то же время простой человек в войне рискует жизнью, и страховка у него одна – «авось пронесет». Даже пресловутые каски и бронежилеты – это никакая не страховка на войне, а только еще один способ для приближенных к власти капиталистов сорвать огромный куш, что они делают с огромным удовольствием и без малейшего стыда. Так все тот же Коломойский, по словам Ляшко, продавал армии бронежилеты по 19 тыс. грн. за штуку при рыночной цене пять-шесть тысяч гривен. Сами по себе бронежилеты на войне в основном бесполезны и даже вредны, поскольку здорово снижают способность бойца к быстрому движению, которое единственное в состоянии снизить риск быть пораженным в бою. С таким же успехом можно продавать армии бронированные щиты, полные рыцарские доспехи, амулеты и прочие средневековые «средства защиты».
Было бы наивно думать, что люди, наживающиеся на войне, заинтересованы в прекращении войны. Пока будет существовать капитал, будут войны.
В свое время классики марксизма сделали вывод о том, что рабочий класс, пролетариат – единственный класс, способный покончить с капитализмом и открыть дорогу к новому обществу, обществу без эксплуатации человека человеком, без угнетения одних классов другими, без войн, без специального аппарата насилия, именуемого государством.
Это утопия, – скажут сторонники либерализма. Ведь уничтожение эксплуатации человека человеком – это означает на самом деле просто ограничение личной инициативы, уравниловку, тоталитаризм. С другой стороны, либерально настроенный человек в принципе не может представить себе свободу и демократию без полицейской дубинки, честность – без огромного аппарата налоговой службы, судов и пр., мир – без непрекращающихся «миротворческих операций».
Оппоненты либералов, так называемые левые, возмущаться выводами классиков марксизма, конечно, не будут – это не принято в их среде. Они будут, скорее, сокрушаться по поводу того, что этот самый пролетариат, рабочий класс отнюдь не спешит покончить с капитализмом, и, похоже, даже не догадывается о своей «исторической миссии». При этом они редко будут вспоминать о том, что это не рабочего класса вина, а их – левых «интеллектуалов», как они себя сейчас любят величать, прямая обязанность – просвещать рабочий класс насчет его объективного положения в современном обществе, согласно которому он должен или покончить с «миром насилия», или внутренне присущее капитализму насилие (капитализм, как очень удачно выразился Томас Гоббс – война всех против всех) покончит с миром.
Но ведь рабочий класс дезорганизован, деморализован и давно, как бы это сказать, «ушел в себя», в смысле, снова не является «классом для себя», – заметят левые и даже приведут кучу причин такого позорного состояния рабочего класса. Например, для бывшего соцлагеря – печальное наследие сталинизма, привычка к брежневскому патернализму и т. п. Или начнут рассказывать что-нибудь о роботизации, о растворении пролетариата в «среднем классе» и т.п.
Мы, конечно, должны отметить их эрудированность, но при этом от себя добавим еще несколько интересных наблюдений.
К примеру, такое. Воюющая в интересующей нас войне на Донбассе украинская армия, за исключением «батальонов Коломойского» и подразделений, набиравшихся по сходному принципу (некоторые батальоны территориальной обороны типа «Киев-1», одесский «Шторм» и т.д., добровольческие батальоны Национальной гвардии, набиравшиеся из числа участников Майдана и т.п.), является всплошную «рабоче-крестьянской».
Это касается как армейских бригад, развернутых на основе набора резервистов, так и тех частей, которые составлены на основе контрактников и срочников, поскольку никакой «средний класс» своих детей в армию не отправляет уже лет двадцать. Причем, заметьте, что основные потери в так называемой АТО несут отнюдь не «добровольцы», а именно «рабоче-крестьянские» части, которых просто нахальнейшим образом пускают «на мясо». Именно на такой тактике был построен план «прикрытия границы». Части, задействованные для этого самого «прикрытия», бросили на произвол судьбы, стараясь из этой их печальной судьбы извлечь максимальный пропагандистский эффект – мол, смотрите, наших хлопцев убивают. При этом никаких усилий к их спасению не предпринималось. Мало того, им не только не давали приказа пробиваться из окружения, но и открывали уголовные дела на тех командиров, которые вывели свои подразделения из-под огня.
Сработал тот же принцип, что и с «небесной сотней», в списках которой «случайным образом» в полном противоречии с логикой работы снайперов, которые для того и предназначены, чтобы убивать руководителей, не оказалось не только ни одного руководителя Евромайдана или хотя бы депутата Верховной Рады, но даже ни одного члена Правого сектора, который как-будто бы был «боевым авангардом Майдана».
Власть не просто действует с точки зрения классовой, но и всячески старается подчеркнуть свой классовый подход.
Мы уже писали о так называемом военном налоге, который решили взимать с зарплат и даже с пенсий и стипендий. При этом платить его не будут не только крупные, но даже мелкие бизнесмены. Такое впечатление, что авторы этого закона специально хотели преподать урок классового сознания для населения Украины.
Но даже самые нахальные «уроки классового подхода», которые преподает власть, усваиваются небыстро. Это не значит, что они не усваиваются вовсе. Просто происходит это постепенно и в основном не через голову. Так было и в прошлых мировых войнах, так оно происходит и сейчас.
Поначалу украинское руководство говорило, что ни срочников, но даже мобилизованных посылать на АТО не будут, но сейчас их уже вовсю посылают, в том числе и тех срочников, у кого весной срок службы закончился. При этом никто не собирается менять мобилизованных, которым сначала сказали, что их берут на 10 дней, потом, что на 2 месяца. Сейчас вообще ничего не говорят о сроках.
Много говорят о льготах, но делается все для того, чтобы эти льготы не выплачивать. Для этого идут на всякие хитрости. Не выдают, например, военные билеты. А тем, у кого они есть, обещают сделать запись об участии в боевых действиях «потом». Или, допустим, командированных в зону АТО милиционеров меняют за день до того срока, после которого они могли бы считались участниками боевых действий. Если вы думаете, что это все очень нравится рядовым участникам АТО, то вы очень ошибаетесь. Кстати, их еще стараются снабжать по минимуму. Если оружие еще какое-то выдают, то даже каски, не говоря о бронежилетах, никто не выдает. На каски и бронежилеты тем, кто родом из села, собирают деньги по хатам, а городских призывников вынуждены снабжать средствам защиты родственники. Украинские патриотические СМИ радостно представляют эти факты как свидетельство «единения армии с народом», и эту точку зрения разделяют очень многие люди – особенно в Киеве, центральных областях Украины. Но совершенно по-другому видятся эти факты с Украины Западной, откуда как раз и призывали в основном в «добровольно-принудительном порядке» в первую и вторую волну мобилизации. Ведь одно дело по телевизору из уютной киевской квартиры наблюдать это «единение», и совсем другое, когда сдавать деньги приходится каждую неделю. А тут еще начали звонить сами мобилизованные из зоны АТО и рассказывать о порядках в армии, что командование вообще бросило их на произвол судьбы, что нет не только бронежилетов и касок, а даже мылом их не удосуживаются обеспечить.
В результате Западная Украина восстала против мобилизации – и воевать там уже никто не хочет. Телевизионные ура-патриоты по обе стороны экрана даже отказываются в это верить. Ведь было так здорово – «настоящие украинцы» из Галичины так «картинно» (в смысле, удобно для формирования подходящей телевизионной картинки) отдавали свои жизни за неньку-Украину и тут вдруг, как только все расслабились, что они будут отдавать их «до победного конца» – воевать не хотят. Совсем не хотят. Поистине, как говорит сейчас молодежь, «разрыв шаблона».
В этой связи вспоминается история, которую рассказал Аркадий Гайдар в повести «Школа». Когда ему было лет 12, к ним в Арзамас по дороге с фронта заехал однополчанин отца. Будучи патриотом, и чтобы показать свою «взрослость», юный герой задал тому вопрос: «Ну, как у нас на фронте, как идут сражения, какой дух у наших войск?»
Солдат улыбнулся и ответил насмешливо: «Какой дух? Известное дело, милый… Какой дух в окопе может быть… Тяжелый дух. Хуже, чем в нужнике. А потом закурил и добавил уже серьезно: «Обрыдло все, очертенело все до горечи. И конца что-то не видно».
Так вот, такой вот «вульгарный материализм» способствует пониманию сути войны куда сильнее, чем самые утонченные «патриотизмы» любой из сторон конфликта, и даже сильнее, чем самая проницательная экономическая и политическая аналитика. Хотя бы потому, что самая тонкая аналитика – это только «констатирующая часть», в то время как такой вот «вульгарный материализм» вплотную подводит носителей «окопного духа войны» к «постановляющей части» относительно форм и способов ее окончания.
Кто-то скажет: вот сравнил – революционных солдат 1917 года и бандеровцев из Западной Украины?
Их и на самом деле нельзя сравнивать. Хотя бы потому, что нельзя сравнивать солдат российской армии не то что 1914, а даже 1916 года, с ними же самими в 1917 году. В 1914 российские солдаты в своей массе были такими ура-патриотами, что «бандеровцам» из Западной Украины и не снилось. Притом не только солдаты, которые в основном были родом из села, но и рабочие в городах. Было немало случаев, когда большевиков, пытавшихся агитировать против войны, рабочие сдавали полиции, избивали, раздевали и голыми водили по улицам как немецких шпионов.
И это отнюдь не особенность России. Один немецкий товарищ обратил внимание автора на очень интересный факт, что патриотический энтузиазм немцев в начале Первой мировой войны был несравненно выше, чем в начале второй мировой, когда шли на войну уже скорее «добровольно-принудительно». Но и немцы в первую мировую проделали ту же эволюцию, что и российские рабочие и крестьяне – от патриотического подъема в начале войны к социалистической революции в конце. Так что это не особенность России, а вполне себе общеевропейская закономерность.
Но вернемся к России. Так вот, к 1917 году рабочая и крестьянская масса России была почти всплошную социалистической, и даже кадеты, которые считались еще перед войной едва ли не революционерами, потеряли всякий авторитет, так что вынуждены были уходить из Временного правительства, а в Советы, как, впрочем, и в Учредительное собрание они практически не попали.
Мало того, как только выяснилось, что «социалистическое» Временное правительство не собирается кончать войну, а, напротив, желает вести ее «до победного конца», масса поддержала большевиков, несмотря на то, что их программа была куда радикальнее «среднесоциалистической».
Всего за четыре года – от «ура-патриотизма» к социализму и за полгода – от умеренных его форм до радикально революционных.
Кстати, нельзя думать, что на Западной Украине всплошную негативно относятся к социализму. Там гораздо чаще, чем в Киеве, не говоря уж о Москве, можно услышать, что при Союзе жилось лучше.
Впрочем, это не очень важно, как относятся к социализму на Украине. Простые люди из западно-украинского села могут относиться к нему положительно, а вчерашние партийные и комсомольские секретари – ненавидеть всей душой. На данный момент важнее, что подавляющее большинство граждан Украины очень трепетно относится к Украине. Не важно, что это патриотизм глупый и реакционный. Не важно даже, что он по преимуществу антикоммунистический и антисоветский. Как бы не относились к социализму и к Советскому Союзу, но факт остается фактом, что Украина как отдельная страна возникла в условиях социализма. То же Временное правительство даже слышать не хотело о какой-то суверенной Украине. Мало того, оно не хотело даже обсуждать вопрос о национально-культурной автономии Украины в составе России. Владимир Винниченко вспоминает, что возглавляемую им делегацию Центральной Рады, прибывшую в Петроград для переговоров по этому вопросу, три дня промурыжили в приемных министерских кабинетов и так и не приняли. Советское же правительство сразу признало независимость Украины. Уже другой вопрос, что Центральная Рада не только до последнего поддерживала уже свергнутое Временное правительство в лице контрреволюционно настроенного Штаба Юго-Западного фронта, но и всячески содействовала концентрирующимся на Кубани монархистам, готовящимся к борьбе за восстановление «единой и неделимой», что и положило начало противостоянию между Советской Россией и Центральной Радой, из которого Центральная Рада вышла очень оригинальным способом – «пригласив» на Украину немцев, которые через месяц буквально прикладами и пинками под зад вытолкали Центральную Раду и поставили у власти бывшего царского генерала Скоропадского.
Нравится кому-то или нет, именно при социализме сформировалась территория Украины. К ней были присоединены территории сегодняшних Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской областей, потом Черновицкой и юга Одесской области, Закарпатье и, наконец, Крым. Скорее всего, это нравится даже самым заклятым антикоммунистам-националистам, поскольку они не спешат «восстанавливать справедливость» и отдавать эти земли обратно.
Таким же фактом остается и то, что с исчезновением социализма исчезает Украина. За годы независимости ее население сократилось более чем на 7 миллионов. Практически уничтожена промышленность, наука, культурная сфера скукожилась до размеров нескольких десятков столичных тусовок эксгибиционирующих извращенцев. Теперь вот начинает сокращаться территория. Можно долго говорить о том, кто в этом виноват, но факт от этого не перестает оставаться фактом. Мало того, эти процессы не останавливаются.
Для Украины лозунг «Социализм или смерть» носит буквальный характер. Это и есть для нее настоящая «цена вопроса». Разумеется, что подавляющему большинству, как их очень удачно назвал Б.В. Новиков, «украинцев по профессии», то есть тех, кто зарабатывает на жизнь на своем патриотизме, глубоко плевать на судьбу Украины – начиная с Коломойского, который живет в Швейцарии, или, скажем, сегодняшних министров (например, министр обороны Гелетей простодушно признался, что в семье у него говорят по-русски, а спикер ВР А.Турчинов даже на работе говорит с таким ужасным русским акцентом, что создается впечатление, будто он специально издевается над нежным слухом парламентских защитников «рідної мови»), и заканчивая всякого рода депутатами, деятелями «национальной культуры» (дети даже самых, казалось бы безупречных украинских патриотов типа Лины Костенко или Ивана Драча, учились и жили за границей).
Но тем, кому патриотизм и национализм навязан в качестве господствующего сознания, в том числе и тем, кого я бы назвал «патриотами 16 марта» или «украинскими патриотами путинского разлива», далеко не всегда и не всем наплевать на Украину, поскольку они с ней связаны не просто «духовно», а вполне материально. Многие из них, конечно, тоже не прочь «свалить из этой страны», но даже те из них, кому удается это сделать, оказываются за границей на положении наемных рабов, каковая судьба очевидно светит и их детям. Их иллюзии быстро улетучиваются.
Вот почему, на наш взгляд, именно на Западной Украине, где не понаслышке знакомы с реальной жизнью на Западе, первыми решительно отказались воевать (а это означает не только самим умирать, но и других убивать) за «демократические ценности». Да, они активно выступали за ассоциацию с ЕС, но при этом они трезво смотрели на перспективы этой ассоциации. Они понимали, что не только ассоциация, но и даже членство в ЕС не может дать больше, чем ослабление визового режима, то есть некоторые улучшение условий продажи рабочей силы – не нужно будет прятаться от полиции и бояться депортации, как сейчас. Но именно у жителей Западной Украины, исколесивших за годы независимости в поисках заработка всю Западную Европу, но не нашедших при этом там ни малейшего намека на счастье, нет ни малейших иллюзий. Им не остается ничего иного, как хвататься даже за самую маленькую возможность наладить человеческую жизнь на родине. Именно это, а не иллюзии, как у киевских интеллигентов, формирующих своими представления о жизни на Западе из голливудских фильмов, заставляло их участвовать в Майдане. И именно поэтому они не согласны воевать за иллюзии.
Но это не значит, что на Западной Украине не хотят воевать, скажем, потому, что боятся за собственную шкуру. Конечно, есть и такие, но нет никаких оснований предполагать, что их количество «на квадратный метр» больше, чем в Киеве или на Востоке. Да и общее количество нежелающих воевать на Западной Украине вряд ли является рекордно большим. Например, известная киевская деятельница Татьяна Монтян пересказывает слова знакомого политика из Одесской области, что в его районе было вручено 350 мобилизационных предписаний, но в армию пошли только три человека, один из которых – доброволец.
Но Западная Украина оказалась единственным регионом, где не побоялись открыто выступить против мобилизации. А это совсем не то, что «откосить» от нее. Скажут, что выступали открыто в основном женщины, но это ничего не значит. Точно так же, как женщины не пустили своих мужей и сыновей на войну, которую они не считают «своей», они же сами отправят их на ту войну, которую они сочтут справедливой. Конечно, было бы наивно надеяться, что галичанские женщины окажутся более грамотными, чем подавляющее большинство современных левых, которые всплошную оказались в хвосте у тех или иных буржуазных группировок, и поставят перед своими мужиками социалистические задачи. Но они уже оказались намного грамотнее и левых, и правых, выбрав самый радикальный путь борьбы против войны – путь решительного массового отказа от участия в ней. Путь абсолютно простой и абсолютно эффективный. В тех районах, где были протесты, просто больше не посылают повесток. Но разумеется, что это временно. Просто не хотят дразнить зверя. Точнее, боятся. Вопрос прекращения войны одним отказом воевать не решить. Скорее его смогут решить те, кого все-таки сумели мобилизовать.
Основной вопрос – когда и какой ценой. Мы не питаем иллюзий насчет того, что это может произойти скоро и «малой кровью». Увы, меткое, но крайне абстрактное гегелевское замечание насчет того, что история учит тому, что она ничему не учит, на языке конкретной истории ХХ столетия звучит, как мы уже отмечали, таким образом, что каждая мировая война взимает все более чудовищную плату за свои уроки, которые состоят в избавлении от иллюзий насчет того, что историю можно обмануть, обхитрить и затормозить ее ход, законсервировать ее на стадии капитализма, который когда-то, может быть, и был огромным скачком в развитии человечества, но уже давно превратился не просто в тормоз этого развития, но и в очевидную угрозу самому существованию человечества. Ведь уроки третьей мировой, вполне возможно, извлекут уже только инопланетные археологи, которые будут очень удивлены тому, как упорно земное человечество стремилось к своей гибели.
Но пока этого на случилось, мы попытаемся извлечь уроки хотя бы из тех минимальных успехов на пути предотвращения перерастания братоубийственной войны на Донбассе в полномасштабную мировую бойню, которые имеются налицо.
