Вернуться на главную страницу
О содержании изучения «Науки Логики» Г. В. Ф. Гегеля коммунистами
Свойственен ли для эпох успешной практики интерес к самым коренным теоретическим основаниям действий, например к проблемам субъектности? Нетрудно понять, что нет, раз действенная истина то ли не утеряна, то ли действует инерционным способом. Не такова наша эпоха. Разбитые армии хорошо учатся и масштабнейшее политическое поражение, нанесённое нашему движению способствует с некоторого недоброго времени самым фундаментальным теоретическим открытиям и исследованиям. Нации, конституциировавшиеся некогда как социалистические ныне почти все оставили достижения своих старых революций, а новых революций на деле ещё ни одна из них не сделала - тем более коренными будут их революции в мысли.
Век назад приходилось начинать со столь низкого уровня, что сейчас лишь деградировав коммунистическое движение смогло пробудить внутренний интерес к «Науке Логики». Лишь дойдя до крайней степени падения коммунистическое движение могло открыть интерес к ревизии фихтеанской проблематики субъектности. Если субъектность разворачивается и проявляется, она не проблема теории, а проблема практики, но такова практика нашей эпохи, что слово становится делом, а дело чаще становится легче слов у самых отважных практиков. Каким бы жалким не было теоретическое сознание политического коммунизма, мы тем не менее вынуждены подобно Марксу и Энгельсу в 1848 году оправдать историческое значение этого движения. Его былая теория, незнание которой образовало его уродский вид; эта теория сама по себе есть результат снятия всего классического ряда теоретических воззрений прошлого. Подобно теории, общественное наличное бытие в странах, входивших в СЭВ есть как таковое зряшное отрицание эпохи преодоления товарности и как таковое оно это преодоление содержит в основе. Это нехитрое обладание высший точкой идейного и материального развития образуют для нашего движения важную, но не рашающую предпосылку наших начальных преимуществ.
Однако сокрушение позиций классового врага не может обойтись и без крушения политического коммунизма, поскольку в коммунистическом движении, как и в остальном мире, содержание оторвалось от формы. Это значит, что надо быть готовым к безжалостному уничтожению формы ради сохранения содержания.
Победа имеющегося политического "коммунизма" есть поражение коммунизма вообще и в особенности коммунизма научного, а это поражение может на долгое время лишить нацию революционных возможностей. Недавний молдавский пример демонстрирует нам, что с точки зрения как фундаментальных, так и ближайших интересов масс, подобные победы "коммунизма" являются наилучшим способом блокировки революционных возможностей молдавского народа не только во время таких "побед", но и в ближайшей исторической перспективе. Победа политического коммунизма вообще чего-то стоит только тогда, когда он может себя защищать. Какие позиции имеет победивший политический коммунизм? Помимо захваченных материальных средств, которые ещё длительное время могут быть запущены как частная собственность, коммунисты имеют только истину, соответствие субъективного и объективного в познании. Это их единственное безусловное владение, определяющее примат политики над экономикой и научного коммунизма над политикой, должно быть хорошо укреплено. Для этого укрепления нет лучшего времени чем гнилые годы контрреволюции, когда все другие формы деятельности оказываются своими противоположностями, а к поиску истины подталкивают не звания и награды, а разве только периодическое отсутствие еды. Если в таких условиях политическая победа коммунизма оказывается непременно победой над коммунизмом, то формой победы коммунизма следовательно может оказаться только политическое поражение. Чтобы оказаться адекватным нашей общественной жизни, которая и не переставала быть раскрытой книгой диалектики, нужно конечно мыслить диалектически. К мышлению в сущностных противоречиях могут придти с одной стороны люди, глубоко узнавшие политическую практику "коммунизма", который обращается в такой политике в свою противоположность, а с другой стороны достаточно грамотные, чтобы усвоить хотя бы примерно логику первовосхождения частной собственности и вообще товарности как объективную логику.
Я считаю эту формулировку решающей и узловой как исторически, так и логически. Для многих людей, имевших многолетнюю политическую практику, очень нелегко отказаться от своих прежних размышлений и дел, которые суд разума признаёт недействительными. Зато те, кто преодолел в себе этот барьер, вряд ли будут считать после этого мышление в противоречиях требующим неподъёмных волевых усилий. Постепенно происходит (возможно, в ином порядке) осознание того, что политические формы больше несущественны, а сущностью политики является экономика, сущность которой раскрывает политическая экономия, методом которой является материалистическая диалектика. Так дело подходит к "Философским тетрадкам"1 или "Материализму и эмпириокритицизму", реже - к "Капиталу". Над входом в научное здание материалистической диалектики неизменно висят великие слова Ленина о том, что "нельзя вполне понять Маркса, не проштудировав всей Науки Логики Гегеля". Входящий, если только он твёрдо отверг свой политический опыт и желает добраться до сущности, обращает свой взор на фундамент. А фундамент материалистической диалектики так глубок и обширен, что не выдержит разве только прямого прямого попадания водородной бомбы. И в этом фундаменте нет совсем ничего общего с краеугольными камнями позитивизма, воздвигнутыми на песчаных дюнах рассудка.
Как требовал ещё Мюнцер, ищущий истину должен быть испытан. По мнению пропозитивистки настроенного П. Л. Лаврова, если бы истина теории давалась заведомо (или только в созерцании), то любой прохвост мог бы оказаться на вершине познания, и знание о сущности могло бы стать наиболее разрушительно. Созидательное знание, извлекаемое из "Науки Логики" потому является испытанием как силы воли на отрыв времени от выживания, так и силы стремления к истине. Напряжённая кричащими противоречиями современной эпохи истина материального мира хитро спрятана и в "Науке Логики", требующей от сторонника научного коммунизма двух предикатов: бытия и мышления. Из марксистско-ленинской этики мы знаем, что это, пожалуй, единственные свойства, которые формулируются материалистической диалектикой субъективно-императивно: "должен". Этот происходящий из картезианства тезис имплицитно (скрыто, но необходимо) встречает нас и внутри "Науки Логики", поскольку Гегель был полностью согласен с Декартом, что нельзя сомневаться только в своём существовании и мышлении.
Удивительно, но "Наука логики", начинающая с толкования чистого бытия, проделывает над изучающим её сторонником научного коммунизма всё тоже самое, что происходит с категориями. Вот чистое бытие, не отличимое от чистого ничто отсутствием определений. Это, конечно, наш политический "коммунизм", который оказался питавшимся нашей плотью и мыслью идолом, и научный коммунизм, который также не имеет определений для вступающего в его область. Но всё же чистое бытие и чистое ничто имеют движение одного в другое. И в этом переходе для научного коммунизма играет роль изучение "Науки Логики" как становление. Здесь коммунизм по форме и коммунизм по существу различны, но лишь в той мере, в какой они слиты в просыпающемся мышлении. Оно напряжённо обращается к моментам прехождения и возникновения: как мы докатились до такого и как выбраться из этой ямы? Преодолевая эти моменты беспокойного становления читатель "Науки Логики" получит покой своего наличного бытия в преодолении этого прехождения и возникновения в познании их сущей непосредственности, их конкретной истины как своего наличного бытия. Как справедливо отмечает Валерий Суханов, здесь образуется проблема субъектности, отсюда реально разворачивается фихтеанская проблематика "Я" (которое потому вовсе не начало). Здесь разобрав принцип тождества и борьбы противоположностей на первом фундаментальном примере, читатель имеет возможность выработать «Я есть» и дальше «Мыслю, значит существую» как результат несомненности своих сомнений и выходящей из них несомненности своего мышления, как универсальную формулу всеобщего человеческого существования, как вызов тупости наличных общественных форм, не исключая из них и "политический коммунизм".
Это своё наличное бытие новый сторонник научного коммунизма стремится сделать сущей определённостью, выделить качество (неотделимое однако от него), противостоящее иному и отрицательно утвердиться как нечто, которое изменчиво и конечно. Изменчивость здесь - это продвигающееся познание, усвоение выводов "Науки Логики", а конечность - это конечность противостояния кретинизму "политического коммунизма", который является отражением профессионального кретинизма в области некогда коммунистической политики, сохраняющей, однако, такую видимость. Определение конечности и изменчивости здесь всецело отрицательно, а отрицание конечности "политического коммунизма" есть в этом смысле качественная бесконечность лишённого профессионального кретинизма творчества. Конечность служит здесь всецело разграничению (отделению и соединению) своего нового положения как «нечто» и «иного», мира "политического коммунизма". Где-то близко к этому разграничению происходит и познание своего определения (коммунист, изучающий "Науку Логики"), дающего раскрытие своего бытия-самого-по-себе (бытия-в-себе), бытия-для-иного и бытия-для-себя. Сначала инициатива изучения "Науки Логики", потом работа против политического "коммунизма", а потом - бесконечность творчества как разворачивание субстанции (для себя). Единство бытия-в-себе и бытия-для-иного оказывается как "простое сущее" определением, а различия качеств «нечто» и «иного» порождает свойство, как внесённое иным "в". Это живое внесение и вынесение качества образует собой границу и уже показанную конечность, переходящую в бесконечность, где образуется предел, как крайнее положение движения границы и долженствование как исчерпанность предела. В этом смысле долженствование - это ликвидация формы политического коммунизма для сохранения его содержания (смысла). Взаимосодержание предела и долженствования образует «внутри-себя-бытие», рассмотрение своих возможностей по воплощению выводов "Науки Логики" в конкретное общественное движение.
Признание в этом пределе и долженствовании выхода за границу и выхода из конечности есть в некотором смысле бесконечное. После чистого бытия и чистого «ничто» бесконечность есть третье абсолютное утверждение не только критически трудное для рассудочного уяснения, но и критически трудное для политической реализации - именно на переходе к бесконечности творчества споткнулись страны мощнейшего блока СЭВ. В классической философской традиции бесконечность не отрицательна, как преодоление конечного, она положительна как отрицание бытия, отрицающего «ничто», и в этом смысле её признание как абсолютного есть признание истины, а по словам Ленина, "непризнание абсолютного есть непризнание истины". Весь разворачиваемый Гегелем ряд категорий оказывается рядом включения - каждая категория включает в себя более абстрактные, а этот тип содержания и удержания в себе называется снятием. В ходе этого снятия и происходит прояснение коммунистического движения себе через изучающих "Науку Логики". И с точки зрения истинности этого движения критически важно его самоуяснение в бесконечность, его самопонимание как свойства субстанции. Без этого к "коммунистической" проблематике не может подключиться педагогика, которая в научном виде не может быть ничем иным, кроме как историческим развёртыванием логических определений, развёрнутых из истории становления человеческого способа отношения к миру. В педагогической практике, в сознательном производстве человека и состоит аффирмативная бесконечность коммунизма, и это понимание отделено от рассудочного мышления политического "коммунизма" самым непроходимым барьером, переходом в для-себя-бытие. В этом бытии "человека для себя"(Фромм) завершается качественное бытие, появляется "одно" как неразвитая количественность. Абстрактным отрицанием решившегося мыслить одного коммуниста может быть только пустота (немыслия). Его первичным отношением к другим изучающим "Науку Логики" будет отталкивание. Истина будет стремиться сохранить субъективный момент ради удержания объективного, поскольку убеждениями являются только чувства, соединённые с рациональностью построения. В группах по изучению "Науки Логики" такое отталкивание, желающее убедится в мышлении иного, существует в виде некоторого повторения, в виде взаимооталкивающихся многих и происходящего из него их взаимопритяжения. Так научный коммунизм рекрутирует своих сторонников.
Будем однако помнить, что людей, обладающих предметно-истинным мышлением, на обширном деятельном поле не так много, чтобы оценивать их количественно. Потому по показанному образцу каждый изучающий "Науку Логики" сможет поразмыслить над своей ролью и смыслом количественного расширения коммунистического движения. Могу уверить, что оно вовсе не исчерпывается знакомыми грубо-политическими мотивами, сводящимися к организационному устройству партии. Даже наиболее оптимальный партийный план - ленинская партия нового типа, является всё-таки целиком историческим продуктом. Поэтому как материалистам нам нужно быть готовыми к тому, что осуществление содержательной стороны этого плана в нашу эпоху может быть невозможным. В то же время как практическим материалистам нам нужно быть готовыми к тому, чтобы при ближайших благоприятных условиях иметь возможность осуществить лучшие организационные достижения большевизма, не исключая и принципы партийного строительства. Без партии нового типа невозможна устойчивая диктатура пролетариата, а без диктатуры пролетариата невозможно превзойти товарность. Понять механизм этого процесса невозможно без понимания политической экономии, которую невозможно вполне понять без самостоятельной ревизии "Науки Логики". Революция должна начинаться уже сейчас, ибо весьма существенный массив её задач должен быть решён задолго до первых политических проявлений. Если критика оружием неэффективна, ей должна предшествовать заточка оружия критики. В этом суть рассмотренной Э.В. Ильенковым диалектики прерывности и непрерывности - прерывание постепенности имеет свои сущностные корни внутри этой самой постепенности. Потому те, кто имеет ясное понимание задач коммунистического преобразования должны уже сейчас штудировать "Науку Логики" или опять придётся диалектику "учить не по Гегелю" в худшем смысле этого выражения. И такое изучение не по Гегелю не может не породить неоправданный риск получить тот же результат, что получили политические коммунисты стран СЭВ, часто доверявшие самым никчёмным позитивистам.
1 Следует отличать конспекты Ленина, которые он назвал "Философские тетрадки", и сборник, названный издателями "Философские тетради", куда вошли и многие другие философские конспекты Ленина. Подробнее см.
Авторизованный перевод с польского Dominik Jaroszkiewicz
