Именно поэтому очень не хочется писать о великом Дне Победы вот так — злобно, угловато, пошло. Но такое уж время, когда все чаще складывается впечатление, что снова — сорок первый. Или тридцать третий. И вынуть из этого все быстрее уродующегося общества День Победы, абстрагировать его, закрыв глаза, не получится. Ведь День Победы — предельно диалектичный праздник. И не просто потому, что само время, в недрах которого была выкована Победа, представляет собой оголенный нерв истории, накаленное до предела противостояние будущего и настоящего, прогресса и регресса. А потому, что мы должны признать, что к точке, которую мы поставили в сорок пятом, кто-то дорисовал хвостик, превратив ее в запятую. И поток предыстории, подняв из самых темных глубин грязь, ил и муть снова хлынул. И Великая Отечественная, однажды закончившись, так и не завершилась, оставшись, притом, все той же войной.
От неправоты до предательства колеблются те, кто влился в этот поток: уравнивая гитлеровскую Германию и Советский Союз, аккуратно-либеральненько отрицая преступления фашизма или в открытую работая на второе пришествие нацизма, пытаясь отмыть его инвалидскими «социал-национализмами». Суд над всеми ними свершит история, потому что история — не ошибается. Но точно так же не правы и те, кто увешавшись георгиевскими лентами стоят «за нашу победу» под власовскими знаменами современной России или идут в одной колонне с ветеранами Waffen SS Galizien. Для того, чтобы, отметив праздник, на следующий день продолжать следовать гипнотизирующей мантре: «жрать, спать, потреблять». Так война продолжается, закончившись 9 мая 1945 года.
Не понимая того глубинного противоречия, лежащего в основе как тогдашней, так и нынешней Великой Отечественной, не получится дать адекватную историческую оценку и самой Победе. Победа — она не «наша», не принадлежащая русским или украинцам. Она — советская. А советскость — это не национальная принадлежность, а принадлежность идейная, классовая и общечеловеческая. Советский — значит выступающий от имени всего человечества на стороне подлинного исторического творчества, человеческого (а не обесчеловеченного) общества и прогресса. Не наша — потому что принадлежит всему человечеству. И в то же время она «наша», принадлежащая каждому из нас, потомков Советской Родины наших отцов и дедов, будь ты украинец, русский, белорус или кто бы то ни было еще. А союзники все же останутся лишь союзниками. Потому что именно в нас история нашла ту силу, способную таким образом выступить. Победа — наша и не наша одновременно.
И поэтому кровавая драма, развернувшаяся на полях сражений Великой Отечественной — это не противостояние «двух тоталитаризмов» или подобная химера, рожденная современными коллаборационистами. Это, по сути, предельно манифестированный конфликт двух тенденций (словно бы основное противоречие социализма, развернутое на общемировой исторической арене): с одной стороны — отмирающее и выдохшееся мироустройство, пытающееся утянуть человечество в прошлое и похоронить его там; с другой — ростки нового, лишенного угнетения и отчуждения общества, влекущего человечество по спирали вперед и вверх. И это тоже — предельно обостренная диалектика.
Именно поэтому никакой «третьей позиции» по отношению к Победе быть не может: мнимый «нейтралитет», «позиция невмешательства» и прочие трусливые сопли — это все та же позиция реакции и консерватизма, которая не может ничего, кроме того, чтобы рано или поздно привести к фашизму, притом, неважно какой расцветки: бело-оранжевой, красно-черной или коричневой. Тем, кто пытается объявить День Победы только лишь «днем траура», не понять, что по-настоящему значит «праздник со слезами на глазах» и что значит энгельсовское «Жить — значит умирать». Так День Победы стал мгновением, растянувшимся в вечность.
Победа сегодня — она, прежде всего, для тех, кто не опустил знамя, не сложил руки, не оставил борьбы. И в этом — вся ее диалектика. И я искренне надеюсь, что она — для нас с вами. Ведь нам еще есть за что бороться.
