Вернуться на главную страницу
Юмористический рассказ Карла Маркса
От редакции. Одним из мифов, старательно распространяемых врагами марксизма, есть миф о том, будто сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса — недоступные «простым читателям», написаны непонятно, являются трудными для восприятия.
Это не так. Маркс и Энгельс были не только великим мыслителями и революционерами, но и незаурядными писателями и публицистами. К сожалению, в прошлом об этой стороне их творчества писали мало.
С наибольшей полнотой литературно-художественный, публицистический, сатирический талант Маркса и Энгельса, нашедший отражение в их различных произведениях, раскрыт в книге Г.Н.Волкова «Наша дерзкая, весела проза»: (Сатирический и художественно-образный элемент в творчестве К.Маркса и Ф.Энгельса)» (Москва: Политиздат, 1986). Однако в этой книге почти не отражена такая сторона творчества Карла Маркса, как юмор и сатира в его письмах различным лицам. Одно из таких писем, написанное Марксом 21 августа 1875 г., — настоящий юмористический рассказ.
МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ
В РАМСГЕТ i
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т.34. — С.3-8.
Карлсбад, 21 августа 1875 г.
«Germania», Schlosplatz ii
Дорогой Фред!
В прошлое воскресенье я прибыл сюда iii. Д-р Краус уже опять уехал в Гмунд, к своей семье. Его отношения с женой снова наладились.
Я намерен теперь сам быть своим собственным врачом, и, как признался мне с кроткой грустью д-р Ганс, так обстоит дело не меньше чем с третьей частью старых посетителей курорта. Весьма целебно действует на меня также отсутствие моего лейб-медика Кугельмана iv.
Несмотря на смену лиц, публика выглядит здесь как и прежде: «средний человек» Кетле v составляет исключение; наоборот, преобладают крайности: толстые, как бочка, и худые, как жердь.
Я по меньшей мере двенадцать часов на воздухе, и по освобождении от «дела» мое главное развлечение состоит в том, чтобы придумывать все новые прогулки, открывать незнакомые места и новые виды в горных лесах; при этом бывает масса неожиданностей, так как я не обладаю большой способностью ориентироваться.
С сегодняшнего дня, когда я получил квитанцию об уплате таксы за лечение, я, с полицейской точки зрения, нахожусь в безопасности. Записался я в качестве доктора философии, а не рантье, что весьма кстати для моего кошелька. Мой однофамилец, полицейдиректор в Вене, так любезен, что всегда приезжает одновременно со мной.
Вчера вечером я отправился в «Хмелевую лозу» vi, славящуюся своим пивом, выпить стакан гисхюбельской минеральной воды. Там были карлсбадские филистеры, и весь разговор вертелся вокруг неисчерпаемого вопроса, вызывающего здесь бесконечные споры и деления на партии: о сравнительных преимуществах старого пильзенского, бюргерского и акционерного пива. «Да, – заявил один, – старого я выпиваю шутя пятнадцать стаканов» (а они не малы). «Ну, – ответил другой, – раньше я тоже был в данном вопросе партийным человеком, но теперь я стою выше этих споров. Я пью с одинаковым успехом все сорта без разбора» и т. д. А рядом с этими мудрыми местными жителями сидели также два берлинских франта, референдарии vii или что-то в этом роде. Эти спорили о преимуществах кофе в различных прославленных карлсбадских ресторанах, и один с торжественной серьезностью утверждал: «Статистически» (!) «доказано, что лучшее кофе — это в Шёнбруннском саду» viii. Тогда один из местных жителей воскликнул: «Наша Богемия все же велика и творит великое. Ее пильзенское пиво рассылается во все страны; у крупного пивовара Зальцмана есть теперь в Париже свой филиал; оно идет даже в Америку! К сожалению, мы не можем послать им также наши огромные, высеченные в скалах, погреба, а они необходимы для пильзенского!».
Сообщив тебе in nuce ix полученные мной здесь до сих пор впечатления от мирской суеты, расскажу кое-что о путевых происшествиях.
В Лондоне вошел впопыхах в наш вагон пронырливого вида еврейчик с маленьким чемоданом под мышкой. Перед самым Хариджем он начинает искать ключи, чтобы открыть свой чемодан и посмотреть, как он говорит, упаковал ли его конторский мальчик все необходимое платье. «Ибо я, – сказал он, – получил в конторе от моего брата из Берлина телеграмму, что должен немедленно выехать в Берлин, и поэтому послал мальчика к себе домой, чтобы он принес мне необходимые вещи». После долгих поисков он наконец находит, правда, не настоящий ключ от чемодана, но все же ключ, открывающий чемодан, и видит, что брюки и пиджак не подходят друг к другу, что не хватает ночных рубашек, сюртука и т. д. На пароходе еврейчик раскрывает передо мной свою душу. «Мир не видал еще такого мошенничества» x, – восклицал он снова и снова. История такова. Немецкий янки, по имени Бёрнштейн или Бернштейн, рекомендованный ему его берлинским приятелем Нёйманом, надул его на 1700 ф. ст., его, которого считают одним из самых ловких коммерсантов xi! Этот парень, который выдавал себя за коммерсанта, ведущего торговлю с Африкой, показывал ему счета за товары на многие тысячи фунтов стерлингов, купленные им якобы в Брадфорде и в Манчестере у первоклассных фирм; пароход с этими товарами стоит, мол, в Саутгемптоне. Он ссудил ему поэтому просимую сумму. Так как он, однако, после этого ничего не слышит об этом господине, то у него начинают возникать опасения. Он пишет в Манчестер и в Брадфорд. Ответные письма он мне тоже показывал. Ответы эти гласят: Бёрнштейн брал у них образцы и купил товары с уговором расплачиваться за то и за другое при получении товаров; счета были лишь формальные, товары никогда не были взяты. В Саутгемптоне накладывается арест на груз, и оказывается, что погруженные на пароход товары Бёрнштейна состояли лишь из тюков, наполненных соломенными матрацами. Наш еврейчик, которого приводило в беспокойство, помимо потери 1700 ф. ст., еще, главным образом, и то обстоятельство, что могли провести за нос такого ловкого коммерсанта, как он, написал в Берлин своему приятелю Нёйману и своему брату. Последний известил его по телеграфу, что Бёрнштейна обнаружили в Берлине, дали знать о нем полиции, которая установила за ним слежку, и что он должен немедленно выехать. «Намерены ли вы, – спросил я, – привлечь этого господина к суду?» «Ни в коем случае xii, я хочу получить от него свои деньги». Я: «Деньги эти он, вероятно, уже промотал». Он: «Ни в коем случае! Ведь в Сити (тут он перечислил целый ряд имен) он надул других господ на 1200 фунтов стерлингов. Мне он должен заплатить, а другие пусть сами подумают, как с ним справиться». Интереснее всего было то, что при нашем прибытии в Роттердам выяснилось, что он может ехать лишь до Миндена, откуда у него будет возможность отправиться дальше лишь на следующий день в 11 часов утра. Парень ругал, как шальной, железнодорожную администрацию. Но все было напрасно.
На пароходе у нас был странный гость — мертвец. Его сопровождал рыжеволосый немец. Последний рассказал мне, что имя покойного Нассауэр, молодой человек 34 лет, из Майнца, приехал в Лондон погостить, его задавил экипаж, семья хочет, чтобы его хоронили дома. Этот сопровождавший труп пассажир также не мог сразу ехать дальше. Капитан парохода заявил ему, что они не могут выдать труп, пока не будут выполнены известные формальности у немецкого консула.
Между Кёльном и Франкфуртом (я нигде не останавливался) в вагон сел католический священник светского вида. Из его разговора с другими я понял, что он возвращается во Франкфурт, место своего постоянного жительства, из Дублина, где он присутствовал на торжествах в честь О'Коннела xiii. Рассказывал он очень живо. В Кобленце, где была пересадка, я очутился с ним в вагоне один на один. Он ехал новым путем через Флиссинген: пароход надо безусловно предпочесть паршивой хариджской шхуне. Я пытался втянуть его в разговор о культуркампфе xiv, но сначала он держался недоверчиво и в высшей степени сдержанно, однако говорил с большим энтузиазмом о красноречии монсеньёра Каппеле. Наконец, мне на помощь пришел святой дух xv. Поп вытащил свою фляжку, она оказалась пуста; и тут он мне рассказал, что со времени своего прибытия в Голландию он испытывает голод и жажду. Я предложил ему бутылку коньяку, после нескольких глотков из нее он разошелся. Напился он вдоволь. Когда входили пассажиры, он плоско шутил с ними на родном языке, но беседу со мной продолжал на английском языке, на котором говорит очень хорошо. «Свобода у нас в Германской империи так велика, что по поводу культуркампфа надо говорить по-английски». Еще до того, как мы вышли во Франкфурте, я сказал ему, все еще скрывая свое имя, что ему не надо удивляться, если в ближайшие дни он прочтет в газетах о новом заговоре между черным и красным Интернационалами xvi. Во Франкфурте я узнал (в редакции «Frankfurter Zeitung»), что моим спутником был г-н Муцельбергер, который в известной мере заменяет там католического епископа. Он тоже, должно быть, увидел мое имя во «Frankfurter Zeitung» (которую он читает). Она поместила заметку о том, что я был там проездом xvii.
Видел Зоннемана, который только что опять судился из-за отказа назвать корреспондента и снова получил отсрочку на десять дней, но теперь в последний раз xviii. Зоннеман — светский человек, у которого, однако, заметно сознание собственной важности. В продолжительной беседе он изложил мне следующее. Его главная цель — втянуть мелкую буржуазию в социал-демократическое движение. Финансовая мощь его газеты xix коренится в том, что она является общепризнанной лучшей биржевой и торговой газетой Южной Германии. Он отдает себе вполне ясный отчет об услуге, какую оказывает его газета рабочей прессе, как разносчик политических новостей. Но, с другой стороны, эта партия ничего для него не делает. Так, например, он пригласил в качестве корреспондента Вальтейха; но ему правление объединенной партии xx запретило корреспондирование. Либкнехт выступает в рейхстаге слишком, мол, демагогически; Бебель, напротив, пользуется всеобщим признанием и т. д. — Я еще раз повидаюсь с ним на обратном пути. Видел также д-ра Гвидо Вейса, который приехал на несколько дней к своей дочери (жене д-ра Штерна, одного из редакторов «Frankfurter Zeitung»). Если бы я пришел в редакцию несколькими минутами раньше, со мной приключилось бы несчастье — встреча с Карлом Майером из Швабии (бывшим редактором «Beobachter»).
Между прочим. Дела во Франкфурте и во всех главных торговых центрах обстоят еще хуже, чем это можно заключить из немецких газет.
Твой друг Кафьеро живет у Бакунина и даже купил для него дом в Лугано.
А пока vale faveque xxi. Я должен снова приниматься за «дело».
Сердечный привет мадам Лиззи.
Твой Мавр
Впервые опубликовано с сокращениями в книге: «Der Briefwechsel zwischen F. Engels und K. Marx». Bd. IV, Stuttgart, 1913; полностью опубликовано в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung,Bd. 4, 1931 и в Сочинениях К. Маркса и Ф. Энгельса, 1 изд., т. XXIV, 1931 г.
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
i Примерно с середины августа и приблизительно до 22 сентября 1875 г. Энгельс отдыхал в Рамсгете.
ii «Германия» — отель в Карлсбаде (чешское название: Карлови-Вари), находившийся на Замковой улице у Замковой площади. Ред.
iii С 15 августа по 11 сентября 1875 г. Маркс находился на лечении в Карлсбаде. 20 сентября он возвратился в Лондон.
iv Во время своего первого пребывания в Карлсбаде в августе — сентябре 1874 г. Маркс жил в одном доме с семьей доктора Л. Кугельмана. В начале сентября охлаждение в отношениях между Марксом и Кугельманом (Кугельман пытался убедить Маркса ограничиться чисто теоретической деятельностью и воздерживаться от участия в политической борьбе) дошло до конфликта и полного разрыва.
v Понятие «среднего человека» было развито в работах бельгийского статистика А. Кетле. Согласно его теории, «средний человек» является совершенным, «истинным типом», а отдельные индивиды — лишь искаженными представителями этого типа. Маркс пользовался английским переводом его основного произведения: A. Quetelet. «A Treatise on Man and the Development of his Faculties». Edinburgh, 1842 (А. Кетле. «Трактат о человеке и развитии его способностей». Эдинбург, 1842).
vi «Хмелевая лоза» («Zum Hopfenstock») — отель в Карлсбаде. Ред.
vii Референдарий (докладчик) — в Германии низший чиновник, преимущественно юрист, проходящий подготовительную службу в качестве практиканта при суде или государственном учреждении.
viii Шёнбрунн — императорский дворец и парк в Вене.
ix вкратце. Ред.
x В оригинале Маркс приводит это слово в еврейском произношении (Betriegerei). Ред.
xi В оригинале последние слова приводятся в еврейском произношении (fur einen der gescheidesten Handelsleit). Ред.
xii В оригинале эти слова приводятся в еврейском произношении (Bei Laibe nicht). Ред.
xiii 6 августа 1875 г. исполнилось столетие со дня рождения О'Коннела — буржуазного лидера национально-освободительного движения в Ирландии.
xiv «Культуркампф» («борьба за культуру») - получившее широкое распространение название, данное буржуазными либералами системе мероприятий правительства Бисмарка в 70-х годах XIX в., проведенных под флагом борьбы за светскую культуру и направленных против католической церкви и партии центра, которые поддерживали сепаратистские и антипрусские тенденции помещиков, буржуазии и частично крестьянства католических районов Пруссии и государств Юго-Западной Германии. Под предлогом борьбы против католичества правительство Бисмарка усилило также национальное угнетение польских земель, попавших под господство Пруссии. Эта политика Бисмарка имела также целью путем разжигания религиозных страстей отвлечь рабочих от классовой борьбы. В начале 80-х годов в условиях роста рабочего движения Бисмарк в целях сплочения реакционных сил отменил большую часть этих мероприятий.
xv Игра слов: «Geist» — «дух», а также «спирт». Ред.
xvi Красный Интернационал — вошедшее в употребление с 60-х годов XIX в. название Международного Товарищества Рабочих. Черный Интернационал — характеристика, данная ордену иезуитов. Выражение вошло в употребление после статьи Н. Штеффена «Письма люксембуржца к соотечественнику. Письмо третье», опубликованной в 1873 г. в журнале «Die Grenzboten» («Зарубежные вести») № 42, стр. 119.
xvii Во «Frankfurter Zeitung» № 229 от 17 августа 1875 г. в разделе «Франкфуртские события» была помещена следующая заметка: «Франкфурт, 17 августа. В конце прошлой недели сюда прибыл из Лондона г-н Карл Маркс. Его друзья были приятно поражены его здоровым видом и бодрым настроением. Он ехал в Карлсбад, где намерен про-быть около четырех недель». Маркс был проездом во Франкфурте-на-Майне около 13-14 августа 1875 года.
xviii Речь идет об одном из судебных процессов против «Frankfurter Zeitung». Поводом для преследования газеты послужила публикация 25 и 30 марта 1875 г. статей относительно культуркампфа и относительно рептильного фонда (см. примечания 9 и 151). За отказ назвать авторов этих статей редакторы газеты были подвергнуты тюремному заключению. Главный редактор и издатель газеты Л. Зоннеман был арестован 28 августа и находился в заключении до конца сентября 1875 года.
xix «Frankfurter Zeitung». Ред.
xx По решению Готского объединительного съезда 1875 г. руководящими органами Социалистической рабочей партии Германии являлись: Правление (Vorstand), Контрольная комиссия (Controlkomission) и Комитет (Ausschus). Правление, избранное на этом съезде, состояло из 5 человек: Газенклевер и Гартман — председатели, Ауэр и Деросси — секретари, Гейб — кассир. Таким образом, в состав Правления вошли 3 лассальянца (Газенклевер, Гартман и Деросси) и 2 эйзенахца (Ауэр и Гейб). Местопребыванием Правления был выбран Гамбург.
xxi прощай и будь здоров. Ред.
