Вернуться на главную страницу
Против извращений истории нашей науки
Досадное впечатление производит своей явной тенденциозностью и неуважением к истории отечественной науки опубликованная в шестом номере украинского научно-популярного журнала «Світогляд» за 2009 год статья доктора физико-математических наук Мирослава Кратко «Из истории развития информатики в Украине».
В конце статьи автор обосновывает свой односторонний подход тем, что будто бы о так называемом «глушковском периоде» в развитии информатики на Украине намного больше известно. Но и о предыдущих периодах ее развития из его статьи мы не узнаем ничего такого, что не было бы написано в книгах Б.Н. Малиновского. Если, конечно, не считать утверждений автора статьи, которые явно не соответствуют действительности.
Например, проф. Кратко утверждает, что «в то время, когда С. Лебедев приступил к созданию электронной машины, никаких особых сообщений в прессе о таких машинах не могло быть, поскольку и самих машин не было». Безусловно, такое утверждение можно признать очень патриотичным, но никак нельзя считать его не только правдивым, но и логичным, приняв во внимание хотя бы тот факт, что на предыдущей странице автор сам пишет, что в 1946 году была построена машина ЭНИАК, вспоминает об EDSAC (так именует эти машины автор - то на украинском, то на английском), которая, как известно, была запущена в 1949 году. Тогда же появилась EDVAC, о которой автор забыл упомянуть. Получается, что на предыдущей странице машины были, а потом исчезли! Да и с сообщениями в прессе картина была не такая уж и печальная.
Например, руководитель авторского коллектива еще одной советской электронно-вычислительной машины ЦЕМ-1, которая разрабатывалась параллельно с лебедевскими машинами и «Стрелой», Г. А. Михайлов в своей статье "Когда машины были большими" пишет, что вместе с заданием на разработку машины в августе 1950 г. ему «выдали журнал Proceedinge of IRE, May, 1946 с описанием ENIAC. После недолгих поисков в англоязычной литературе он собрал разрозненные данные о машинах MARC, EDVAC, EDSAC. Причем, авторы EDSAC опубликовали и блок-схему машины и ее основные технические параметры, краткое описание робочих режимив. B журнале "Philosophical Magazine" он нашел описание набора команд EDSAC, две прогpaммы на ее языке. Ему удалось "по крупицам" собрать даже данные о "начинке" блок-схем этой машины - триггеры, дешифраторы, сдвижные регистры, лoгические и функциональные элементы. Также, по его словам, "авторы EDSACа достаточно детальнo описали пaмятъ на линиях задержки из ртутных трубок.
Да, собственно, и сам Лебедев, согласно протоколу закрытого ученого совета Института электротехники и теплоэнергетики АН УССР от 8 января 1951, текст которого приводится в статье проф. Кратко, говорит, что он имеет данные о 18 американских машинах, хотя при этом добавляет, что они носят характер рекламы и использовать их трудно. Более того, у самого М. Кратко находим буквально следующую фразу: "Предполагают, что среди материалов о американских и английских ЭВМ, которые были у Лебедева, могли быть и материалы о немецкой машине Z-4". Из этого предложения можно сделать вывод, что проф. Кратко сомневается в том, были ли в распоряжении Лебедева материалы о машине Z-4. Но ни до, ни после этого предложения автор статьи не высказывает ни малейшего сомнения по поводу того, что у Лебедева все же были материалы о американских и английских машинах. Поставим рядом с этими предложениями выделенное автором в своей статье жирным шрифтом "к тому времени, когда С. Лебедев приступил к созданию электронной машины, никаких особых сообщений в прессе о таких машины не могло быть, так и самих машин не было" и попробуем найти хоть какую-нибудь логику в словах уважаемого профессора Кратко.
Готов заключить пари, что если вы не преподаватель вуза, то вы никакой логики здесь не увидите. И действительно, как может один и тот же человек в одной и той же статье писать, что в то время, когда Лебедев приступил к разработке ЭВМ, "никаких особых сообщений в прессе о таких машины не могло быть, поскольку и самих машин не было" и тут же перечислять не только машины, которые тогда уже были, но и писать, какие именно материалы об этих машинах были в распоряжении Лебедева?
Уверен, что даже самая совершенная ЭВМ не поможет вам решить эту психологическую задачу.
А вот любой современный преподаватель высшей школы решит ее элементарно, поскольку сталкивается с такими проблемами каждый раз, проверяя студенческие рефераты, контрольные или дипломы. Для этого ему достаточно будет простой персоналки, соединенной с Интернет. Выбирается любая более-менее характерная фраза из текста, который проверяется, вставляется в переводчик google и переводится с его помощью на русский язык. Полученный результат вставляете в окно поиска (возможно, того же google) и довольно быстро получаете то, что искали - то есть документ, откуда списан тот или иной кусок текста. Конечно, я не ожидал такой легкой удачи в нашем случае, поскольку был уверен, что уважаемый Кратко, как минимум, переводил сам, а не с помощью "высоких технологий", но метод решил проверить. Ввел в переводчик google вполне заурядную фразу из третьего абзаца статьи "Молодий вчений сподобався Богомольцю і він", русский перевод ее вставил в окно Яндекса и уже вторым пунктом получил "источник мудрости" нашего переоткрівателя истории развития информатики в Украине. Это был третий раздел книги Б.М. Малиновского "История вычислительной техники в лицах".
Больше половины статьи - это даже не изложение близко к тексту, а просто перевод фрагментов книги Б. Н. Малиновского. Конечно, профессор Кратко - не студент. Он понимает, что его могут обвинить в плагиате, поэтому, на всякий случай, он упоминает в своей статье несколько раз фамилию Малиновского и даже указывает на его авторство в отношении одного небольшого абзацика. Этот нехитрый прием должен, с одной стороны, обезопасить автора от обвинения в плагиате, а с другой, создать впечатление, будто все остальное принадлежит перу профессора Кратко. На самом деле, если приплюсовать все цитаты и даже фото, которые уважаемый профессор позаимствовал из книги Малиновского, все это составит около половины объема его статьи.
Но уж лучше бы было, если бы профессор Кратко не половину, а все переписал у Малиновского, там где он начинает писать от себя, начинается не просто ложь, а нередко и вовсе невероятные вещи. Вот например, перед тем, как перевести историю из книги Малиновского о первой пробной реальной задаче, которая была решена с помощью МЭСМ (Малая электронная счетная машина, так называлась первая в Союзе ЭВМ), он вставляет собственное вступительное предложение:
"Когда МЭСМ еще не была готова, а заработал только макет -" сердце машины "- математики, которые все время интересовались, как продвигается работа над машиной, решили проверить, правильно ли он работает".
Здесь что ни слово, то загадка. Например, попробуйте догадаться, почему макет машины назван ее "сердцем", а не, скажем, "мозгом". Или "математики, которые все время интересовались, как продвигается работа" над ЭВМ. Понятно, что такими любознательными математиками очень быстро бы заинтересовались соответствующие органы. А заодно теми, кто рассказал бы этим следопытам о том, что такая работа ведется, ведь и сами разработчики не догадывались о том, что еще кто-то, кроме них ведет такую работу.
Скорее всего, что все это - не более как желание автора внести "свое мнение" в тот текст, который он переводит. В действительности не было никаких математиков, "которые решили проверить", а были плановые реальные пробные задачи, которые выполнялись не на макете, а на практически готовой уже машине (происходило все это осенью 1951 года, т.е. накануне сдачи государственной комиссии) и программа задачи, - пишет Б. Н. Малиновский, - состояла С.Г. Крейном и С.А. Авраменко, математиками, которые работали с группой разработчиков машины, ручной расчет этих задач выполнялся ими же.
Или такое. Малиновский пишет, что те работы, которые Лебедев выполнял ранее, требовали использования вычислительных устройств для их выполнения, либо для включения этих устройства в состав разрабатываемых приборов, и что ученый успешно использовал для этого аналоговые вычислительные машины. Кратко же, переводя это место из книги, утверждает, что работая в области энергетики, Лебедев пытался автоматизировать расчеты средствами аналоговой вычислительной техники и «убедился в ограниченных возможностях этого направления».
Но и это еще не все. Далее Кратко переступает все рамки порядочности. Он обвиняет каких-то неизвестных людей в "туманных намеках" на то, будто бы Лебедев "чуть ли не копировал" какую-то зарубежную машину. И как доказательство приводит абзац из того же раздела книги Малиновского, даже не изменив стиля, не выбросив эпитетов.
"Например, пишут, что А. Богомолец (не президент АН УССР) в 1946-1948 гг, выполняя правительственные поручения, несколько раз бывал в Швейцарии. Как заядлый радиолюбитель, он собирал проспекты и журналы с сообщениями о цифровых вычислительных устройствах. В 1948 г. он показал эти журналы Лаврентьеву, тот - Лебедеву".
Теперь смотрим оригинал:
«Возможно, к окончательно решению заняться разработкой цифровой ЭВМ С.А. Лебедева подтолкнул М.А. Лаврентьев. Такое мнение высказывали Глушков, Крейн (запрограммировавший совместно с СА. Авраменко первую задачу для МЭСМ ... и А. А. Богомолец. Последний в 1946-1948 гг, выполняя правительственные поручения, несколько раз бывал в Швейцарии. Будучи заядлым радиолюбителем, он собирал интересующие его проспекты и журналы с сообщениями о цифровых вычислительных устройств. Приехав в Киев летом 1948 г, он показал журналы Лаврентьеву, тот - Лебедеву. Может быть, знакомство с рекламой помогло принять давно зревшее решения».
Таким образом, получается, что Кратко сначала «позаимствовал» у Малиновского мнение о том, что Лаврентьев вдохновил Лебедева на работу над ЭВМ, а потом украл текст, с помощью которого Малиновский доказывал эту свою мысль, исказил его для того, чтобы обвинить то же Малиновского в «намеках» на то, что Лебедев копировал чужую машину.
Подобных примеров можно было бы приводить еще много.
***
Но все это была, так сказать, позитивная часть статьи. Возможно, автор не рассматривал ее как главную, поэтому и отнесся к ней не совсем ответственно. Вторая часть статьи хоть и маленькая, но автор, как говорится, в нее «вложил душу», поэтому она, несмотря на малые размеры, явно выделяется. Суть этой части заключается в том, чтобы не только всячески приуменьшить заслуги в развитии науки и техники В.М. Глушкова, но и, при случае, унизить его самого, выставить в роли интригана, карьериста, человека завистливого и мелочного, который «любит не науку в себе, а себя в науке».
И здесь, надо отдать должное профессору Кратко, он выступает непревзойденным мастером. Действуя своим любимым (а, возможно, и единственно доступным ему) методом составления мозаики из кусков чужих текстов с небольшими вкраплениями собственных догадок и прямых искажений, он буквально на одной странице (половину этой страницы займут цитаты из самого Глушкова) рисует портрет этакого «чупакабры» от науки, который только о том и думал, как бы урвать себе квартиру, переманить с помощью тех же самых квартир и должностей к себе в лабораторию учеников директора института математики Б.В. Гнеденко, пригласившего Глушкова в Киев и доверчиво поставившего заведующим этой лабораторией и которого он наконец таки «подсидел», чтобы стать «единоличным лидером в развитии кибернетики в Украине».
Поскольку мы имеем явно дело не с простым случаем, а с шедевром очернения, то следует рассмотреть его тщательнее. Начинается рассказ о Глушкове из мелкой неправды: Кратко пишет, что в момент появления в Киеве В.М. Глушков был кандидатом физико-математических наук. В действительности докторскую диссертацию В.М. Глушков защитил еще 12 декабря 1955, но Кратко на всякий случай повторяет эту выдумку еще раз, утверждая, будто бы в приказе по Институту математики от 13 декабря 1957, то есть ровно два года после защиты докторской диссертации, Глушкова именуют кандидатом физико- математических наук. И для «надежности» называет еще и номер приказа - 309.
Чудеса какие-то. Сам Глушков уверен, что он доктор наук, но М. Кратко лучше знает - кандидат и все. Не колеблясь, он пишет не только о том, кем был Глушков, а даже что думал Глушков в 1956 году. Ссылаясь на академика В.С. Королюка, Кратко утверждает, что «Глушков какое-то время колебался, перспектива жить за Киевом в Феофании его не устраивала. Гнеденко предложил Глушкову свой директорский автомобиль, особняк в Феофании и пообещал квартиру в Киеве». Конечно, очень трудно проверить, колебался или не колебался Глушков, что его устраивало, а что не очень, в далеком 1956 году, но то, что в Феофании в то время не было и близко никаких особняков - это факт, который установить очень легко. Этим словом (надо понимать, не без иронии) в академии тогда называли маленькие трехкомнатные домики, которые еще до войны служили дачами для академиков и в которых временно селили сотрудников академии, как правило, по две семьи в каждый. Так же нетрудно установить, что Виктор Михайлович Глушков с семьей, несмотря на такие поистине «королевские» предложения, поселился в обычной небольшой двухкомнатной квартире на первом этаже построенного немецкими военнопленными после войны двухэтажного дома в районе института ядерной физики, который тогда находился тоже фактически за Киевом. Кстати, своего автомобиля у него никогда так и не было, отпуска он проводил обычно в палатке на Днепре, или на Десне, и только несколько раз он с семьей отдыхал в Болгарии по приглашению правительства этой страны, где он проделал огромную работу по внедрению автоматизированных систем управления. Собственно, отдыхала семья, а Виктор Михайлович, будучи не в отпуске, а в командировке, работал, только изредка появляясь на пляже, умудряясь, по словам его родных, еще и там что-то писать. Его работоспособность просто поражала тех, кто его близко знал.
Некоторое время ему приходилось управлять одновременно и Институтом кибернетики в Киеве, и внедрением автоматизированных систем управления в девяти союзных оборонных министерствах СССР. Поэтому писать статьи в это время ему приходилось преимущественно в поезде, которым еженедельно он курсировал между Киевом и Москвой? Проводя по половине недели в каждой из столиц. Нужные для такой жизни качества Глушков вырабатывал себе с юности. Учась в 40-х годах на теплотехническом факультете Новочеркасского индустриального института, он сначала зарабатывал на жизнь разгрузкой вагонов на станции, работал в бригаде, которая восстанавливала теплоснабжения института, а затем занималась ремонтом электротехнического оборудования, что не только не мешало его успехам в учебе и в науке, но и стимулировало их. Буквально за один год до окончания института Глушков решает, что будущая специальность не устраивает его и поступает параллельно сразу на 5 курс физико-математического факультета Ростовского университета, для чего ему пришлось сдать 34 экзамена академразницы1. Докторскую диссертацию, которая принесла ему славу в математическом мире, Глушков написал меньше чем за год.
Согласитесь, что такая работоспособность изумительна, и немного вы найдете подобных примеров. Но такой образ никак не устраивает господина Кратко. Поэтому он предлагает свой собственный взгляд на творческие и деловые качества В. М. Глушкова. И делает это известными уже нам средствами подтасовки цитат и их прямой фальсификации.
Был в киевском периоде жизни Глушкова такой момент, когда он решил, что ему все же лучше отказаться от руководства вычислительной лабораторией и сосредоточиться на чистой математике. 12.IV.1957 года он написал соответствующее заявление с просьбой освободить его от должности заведующего и зачислить на должность старшего научного сотрудника института математики. Возможно, это решение было вызвано тем, что Гнеденко, приглашая Глушкова в Киев, писал ему, что он «крайне заинтересован в том, чтобы былая алгебраическая слава вновь возродилась в Киеве», а тут пришлось разрываться между административными проблемами лаборатории и алгеброй, которую он в то время, безусловно, считал своим основным делом. Гнеденко заявление не удовлетворил, а наложил резолюцию, текст которой М. Кратко приводит в своей статье «С освобождением согласиться не могу, считаю необходимым немедленно получить должность заместителя заведующего лабораторией по научной части. Т.е. была выделена должность заместителя заведующего лабораторией по научной работе, который бы разгрузил частично Глушкова. Но М. Кратко перед этой цитатой вставляет свои слова «Гнеденко не освобождает его из лаборатории, а предлагает стать заместителем заведующего лабораторией по научной работе. Зачем он пишет эту явную ложь, понять невозможно, особенно если учесть, что уже в следующем абзаце, словно это не он только что писал о том, что Глушкову предложили стать заместителем, пишет о приказе № 309 от 13 декабря этого же 1957 года, согласно которому лаборатория вычислительной математики и вычислительной техники (зав. лабораторией - кандидат физико-математических наук(!) Глушков) выделена в самостоятельное учреждение. Как видите, автор уже забыл, что в предыдущем абзаце понизил своего героя в должности, теперь он решил понизить его в научной степени.
Правда, не хотелось бы, чтобы у читателя создавалось впечатление, что профессор Кратко - просто грубый фальсификатор. На самом деле он использует самые разнообразные средства для достижения цели.
Как Вам нравится, например, такое цитирование слов З.Л. Рабиновича, который оставался старшим в лаборатории после отъезда Лебедева в Москву:
«Коллектив лаборатории был по тем временам очень сильным. Возможно, поэтому сначала Глушкова встретили с некоторым недоверием»?
Сравниваем с оригиналом:
«Коллектив лаборатории был по тем временам очень сильным. Может быть, поэтому вначале Глушков был встречен с некоторыми недоверием, хотя как человек он сразу же вызвал симпатии буквально у всех сотрудников.
Ну что, похоже?
Там, кстати, еще и продолжение есть:
«Возникшие сомнения в гротескной форме выразил умелец и острослов, талантливый техник Ю. С. Мозыра, к сожалению, безвременно скончавшийся:
С математических высот
Ты спущен к нам в водоворот,
С Олимпа, где слагают оды,
Туда, где крик стоит: "Диоды!",
Где каждому подай паяльник.
Попробуй, справишься ль, начальник!
Справился. Да еще как! И, конечно, в этом нелегком "овладении" коллективом Глушкову помогли блестящий интеллект, человеческое обаяние, увлеченность новой наукой»2.
Или возьмем воспоминания академика В.С. Королюка, на которые дважды ссылается Кратко и с которых он с помощью уже известных нам методов добывает самые темные краски для портрета В. М. Глушкова. Понятно, что цитируя академика Королюка, проф. Кратко пропустил его слова о том, что с назначением В.М. Глушкова заведующим лабораторией вычислительной техники «начался удивительный период феофанийской жизни, период бурь и натисков». Или такое: «Жизнь в лаборатории резко оживилась. Инженеры, которых Лебедев оставил в Киеве, с энтузиазмом принялись за разработку новых ЭВМ.
И даже такие в общем-то критические слова проф. Кратко обходит своим вниманием: «Владея удивительной логикой убеждения и будучи первоклассным ученым, Глушков приобрел сторонников во всех руководящих сферах: не только в Президиуме АН, но и в правительственные и в ЦК Компартии. Теперь Б.В. Гнеденко оказался исторической помехой на ясном пути к успеху В. Глушкова. Логическим следствием был разрыв их дружеских отношений». Ни одного положительного слова о Глушкова звучать не должно. А вот что касается негатива, то господин Кратко умело выискивает его даже там, его и не было. Мастерски подобранные цитаты подгоняются таким образом, чтобы читатель сам в своем воображении нарисовал негативный образ. Причем сам Кратко остается в тени. Читателю должно казаться, что навязанный ему господином Кратко негатив принадлежит исключительно автору цитируемых воспоминаний.
Представляете ситуацию - академик Королюк, лауреат премии им. В.М. Глушкова, пишет о последнем всякие мелкие пакости. Конечно, нормальный человек представить такого не может. А вот пан Кратко - пожалуйста, и умелой рукой выписывает именно такую ситуацию. Читаешь статью Мирослава Кратко и удивляешься - как такое можно писать? Казалось бы, какой смысл называть человека, который уже два года как стал доктором наук, кандидатом, как можно цитировать так, чтобы восхищение автора личностью Глушкова (как у З.Л. Рабиновича) превратилось в ровно противоположное отношение к нему? Но у господина Кратко своя логика. Он не гнушается никакими приемами. Например, в цитируемом М. Кратко тексте Глушкова, в котором тот рассказывает о разработке теории автоматов, ставшей, по его словам «основой для проектирования ЭВМ», есть фраза «Так же самое делали и американцы, естественно, но у нас их материалы появились много позже, хотя сборник по автоматам вышел в 1956 г.». Ее проф. Кратко переводит так, «Те ж саме, звичайно, робили й американці, але у них ці матеріали з'явилися пізніше, хоч збірник з теорії автоматів побачив світ у США в 1956 році». Попробуйте понять, что может означать «у них появились позже, хотя сборник увидел свет в США 1956 году». Вряд ли кому придет в голову, что уважаемый критик Глушкова просто перевел «у нас» как «у них». Все будут уверены, что эта абракадабра принадлежит самому Глушкову, ведь текст идет в кавычках и сопровождается словами «о своих первых шагах на новом месте Глушков рассказывает». После текста в кавычках идет сноска и не очень внимательные читатели могут подумать, что за ней кроется ссылка на источник, из которого автор взял цитату. Так бывает обычно. Но не у проф. Кратко. У господина Кратко вместо ссылки на источник идет, так сказать, «авторский комментарий» к цитируемому тексту, то есть очередная порция грязных намеков, а то и просто «ведро помоев», как мы имеем в данном случае.
Процитируем эту тираду полностью. Она заслуживает этого еще и потому, что это самый крупный на всю статью целостный кусок текста, который не переписан ниоткуда и не пересказанный, а написанный автором собственноручно.
«Теория автоматов не стала основой при проектировании ЭВМ. Понятие (абстрактное) конечного автомата принадлежит американскому логику С.К. Клини, он же получил основной результат о том, какого рода преобразования информации осуществляют такие автоматы. Когда результат Клини был известным, В.М. Глушков дал лишь другую, алгебраическую интерпретацию этого результата. О том, что теорию автоматов можно будет использовать в процессе проектирования ЭВМ, думал не только Глушков, так думали тогда, наверное, все конструкторы ЭВМ. Но абстрактная теория автоматов - направление, в котором работал В.М. Глушков - принципиально не могла стать такой основой ввиду большой сложности ЭВМ. При проектировании отдельных блоков ЭВМ полезным могло быть другое направление теории автоматов - так называемая ее структурная теория, которая изучает методы построения схем сложных автоматов из простых элементов - но каких-либо весомых работ в этом направлении у В.М. Глушкова нет».
Такой приговор работе, которую В. М. Глушков считал чуть ли не основным своим теоретическим достижением в области конструирования вычислительной техники. Не будучи специалистом в этой узкой области, я не могу спорить с уважаемым доктором физ-мат. наук, бывшим членом редколлегии «Энциклопедии кибернетики» по сути вопроса, хотя фраза «когда результат Клини был известным, В.М. Глушков дал лишь другую, алгебраическую интерпретацию этого результата» мне кажется похожей на то, как бы кто написал «когда результат Кеплера был уже известным, Ньютон только дал другую, алгебраическую интерпретацию этого результата» и на этой основе обвинил Ньютона в том, что его теория механики не стало основой для конструирования космических аппаратов.
Но настораживает хотя бы то, что мнение уважаемого доктора физ-мат. наук что-то очень уж диссонирует с тем, как были в свое время оценены труда Глушкова по этому вопросу. Так, например, изданная в 1961 году монография В. М. Глушкова «Синтез цифровых автоматов» была переведена на многие языки, издана в США и других странах мира.
В 1964 г. за цикл работ именно по теории автоматов В. М. Глушков получил Ленинскую премию. Интересно, что накануне присуждения Глушкову Ленинской премии в «Известиях» появилась статья под названием «Сплав теории и практики» в поддержку такого решения, подписанная четырьмя известнейшими академиками, среди которых были и Лебедев с Лаврентьевым. В этой статье подчеркивается, что теория автоматов это самое первое из трех основных научных направлений, разработка которых Глушковым заслуживает этой высокой награды.
В перечне того, за что В.М. Глушкову присваивается медаль «Пионер кибернетики», международная организация федерация по обработке информации IFIP упоминает также и достижения в области теории цифровых автоматов.
В свое время Виктор Михайлович был даже советником генерального секретаря ООН по кибернетике.
Именно его Британская энциклопедия попросила написать статью «Кибернетика», а, как известно, это издание заказывает статьи только лучшим специалистам в соответствующей области.
И, наконец, книга Глушкова до сих пор служит учебником при подготовке студентов в вузах, которые готовят специалистов в области вычислительной техники.
И вот Глушков, который, кстати, помимо всего прочего, таки проектировал ЭВМ, которые знает весь мир, пишет, что теория автоматов стала основой для проектирования ЭВМ, а Кратко, хотя о машинах, им спроектированных, ничего широкой общественности неизвестно, утверждает ровно обратное, что «теория автоматов не стала основой при проектировании ЭВМ».
А журнал, который издается под грифом Академии наук, это печатает. Спрашивается, кому верить?
И какую цель преследует редация, какое мировоззрение мы сформируем у молодого поколения, если будем очернять тех отечественных ученых, которые составляют гордость мировой науки. Неужели для того, чтобы популяризировать имя одного ученого, необходимо втаптывать в грязь другого. Особенно если учесть, что оба эти ученые - Лебедев и Глушков - относились друг к другу с огромным уважением, оба награждены уже упоминавшейся медалью IFIP «Пионер кибернетики», обоих их знают и уважают в мире.
Кстати, в свое время Глушков был членом программного комитета, а в 1971 году даже председателем программного комитета конгресса IFIP. А сейчас Украина даже не фигурирует в списках государств-членов этой организации. Вот Сирия, или, например. Шри-Ланка является, а Украины там нет.
Может, именно об этом следовало бы писать журналу «свитогляд», бить тревогу по поводу того, что наши бывшие огромные достижения в области информационных технологий сведены на нет и о нас просто забыли специалисты, представленные в этой организации.
Может, лучше всяко популяризировать идеи Глушкова, многие из которых, как, скажем ОГАС (общегосударственная автоматизированная система управления экономикой), и поныне остаются нереализованими и ждут тех, кто возьмется продолжить начатую нашими великими предшественниками дело?
1См. ст. В.П. Деркача «Кибернетика - любовь его», в книге «Академик В.М. Глушков - пионер кибернетики». К. - 2003.
2Цитируется по книге Малиновского «История вычислительной техники в лицах». К. 1995.
