Вернуться на главную страницу
Памяти Григория Биленко
О смерти Григория Биленко я узнал только пару месяцев спустя. Но и после этого я не сразу сел писать эту статью. Просто недосуг было. «Текучка заела». Но знаю, что поэт не обиделся бы на меня. Он знал, что «текучка» иногда бывает очень важной. Сам постоянно утопал в этой самой «текучке». Он был просто мастер из малого и повседневного терпеливо, но основательно выстраивать великое и непреходящее. Чего стоит хотя бы тот факт, что все свои поэтические сборники и несколько сборников своих соратников по перу он издал самостоятельно, имея в распоряжении только старенький домашний компьютер и такой же бэушный принтер! Притом все эти сборники выглядят абсолютно профессионально и если отличаются от типографских изданий подобного формата, то обычно - в лучшую сторону.
Да и пошутить он умел, как никто дугой, поэтому, скорее всего, сам не пропустил бы случая поиронизировать насчет того, что мертвые никуда не торопятся и вполне могут подождать, пока живые сподобятся наконец воздать им должное.
Но, возвращаясь к издательской деятельности Григория Биленко, хочу отметить, что дело здесь не только в тех двух десятках сборников стихов, которые он издал, но и в том, что из этой его сельской хаты фактически начала возрождаться украинская поэзия.
Слово «возрождаться» здесь очень уместно. Сегодняшняя ситуация в украинской поэзии очень напоминает эпоху Средневековья. В своих лучших образцах - это уродливая смесь насквозь лицемерного религиозного фарисейства с совершенно примитивной эротикой, граничащей с извращением. Притом нередко эту «гремучую» (или, скорее, вонючую) смесь можно встретить в одном стихотворении. Вот пример:
Я в пазуху зайду тайком,
Неначе злодій до комори.
Там пахнуть груди молоком,
Мов травами гуцульські гори.
Нічого більше там нема,
Лиш хрестик золотий - між ними,
І запах, що мене з ума
Збиває тайнами хмільними.
Я не вкраду того хреста,
Бо золота мені не треба.
Я тільки притулю уста
До тих висот, немов до неба.
Пикантность состоит в том, что дедушке, который выпустил в свет этот «шедевр», больше подходящий для казармы или для тюремной «лирики», чем для поэтического сборника, в то время было без малого 70 лет. То есть, сам уже «пахнет плесенью», но все норовит хотя бы в мечтах залезть в чужую пазуху, «пахнущую молоком». И все это непотребство обязательно должно быть еще и освящено крестом.
В обязательный комплект современной поэзии также входит ненависть к истории своего народа и поливание грязью всего того, что вчера эти же люди воспевали и за что получали божественные почести и вполне материальные блага.
Другими словами, те, кого народ кормил, лелеял, почитал своими духовными вождями и учителями, почти все оказались на поверку предателями. Кто искренним, а кто и самым обыкновенным подлецом. Впрочем, искренних оказалось не так уж много. Это видно хотя бы по тому, что почти никто из них публично не покаялся и не пошел бороться против той роковой беды, которую они накликали на голову своего народа под видом демократии и национального возрождения. Кроме Бориса Ильича Олийныка, и вспомнить особо некого. Да и тот ведь в своей поддержке демократии и национального возрождения оказался куда более искренним, чем в покаянии. Он и каяться-то, и ругательски ругать Михаила Сергеевича Горбачева умудрился не отказываясь при этом от пожалованного ему Раисой Максимовной Горбачевой места председателя Фонда культуры. А как только полыхнул оранжевым Майдан, он обратно понес свои старые кости на алтарь «свободы и демократии».
Там же он встретился с другой легендой украинской поэзии, которая последние два десятилетия пребывала во «внутренней эмиграции», а тут побежала все на тот же Майдан с единственной целью - «отдать свое имя» человеку, который, даже будучи провозглашенным «мессией», в душе так и остался колхозным бухгалтером, по причине чего свои речи даже с бумажки читал сбивчиво. Самое смешное, что, достаточно быстро обнаружив, что Ющенко «предал Майдан», Лина Васильевна отдала свое имя в пользование Тягныбоку. Согласитесь, что неискренне такие глупости не делаются. Но искренне совершенная глупость иногда куда опаснее, чем открытая тупая подлость.
Пожалуй, самым ярким примером таковой является деятельность еще одного «шестидесятника» - Владимира Яворивского. При всякой власти он на плаву. При советской власти клеймил националистов и получал за это премии (за антибандеровский роман «Вічні Кортеліси» Яворивский получил Шевченковскую премию даже с нарушением правил ее присуждения, видимо, не обошлось без соответствующего звонка из ЦК). Сейчас клеймит Советскую власть. При этом он всегда выглядит как «оппозиционер», что совершенно не мешает ему оставаться перворазрядным бойцом идеологического фронта при абсолютно всех президентах. Даже сейчас вот уже полгода его никто не выгоняет с радио, не смотря на то, что при прошлой власти он не уставал клеймить Януковича и превозносить сначала Ющенко, а потом Тимошенко. Все это забылось, ведь подлец такой высокой квалификации всякой власти нужен. Но вот поэтом или писателем Яворивского никто не считает, несмотря на то, что он является главой союза писателей Украины.
Может возникнуть вопрос, зачем упоминать обо всех этих достойных и не очень достойных людях в статье, посвященной памяти Григория Биленко? Какое отношение имеют эти люди к его творчеству?
Имеют, и самое непосредственное. Если бы они не дезертировали со своих литературных постов, на которые их когда-то поставил народ, Григорий Биленко наверняка поэтом бы не стал. В те годы, когда ему пришлось серьезно взяться за поэзию, обычно люди уже подводят итоги. А Григорий Матвеевич Биленко и так прожил жизнь, которой может гордиться любой честный человек. Родился в 1937 году в с. Чкалово Никопольского района на Днепропетровщине. После окончания Никопольской школы мелиораторов и Крымского совхоза-техникума десять лет работал на сооружении Северо-Крымской оросительной системы. После получения соответствующего образования Григорий Матвеевич становится сначала художником-оформителем, а позже директором клуба в своем родном селе Чкалово. Начиная с шестидесятых годов, он изредка публиковал и свои стихи в местных и всеукраинских периодических изданиях, но никогда не считал себя даже рядовым поэтом, поскольку всегда очень скромно оценивал свои поэтические способности. Но когда пришла беда и оказалось, что вчерашние поэтические «генералы» вместе со всеми литературными штабами дружно перебежали на сторону противника, он не стал долго раздумывать и поступил, как принято было поступать в таких ситуациях в Красной Армии - он «взял командование на себя».
У него было свое понимание, кто такой поэт, а кто - просто бурьян на литературном поле. О таком ядовитом сорняке он писал:
«Тече на папір каламутна водиця -
Поети-перевертні скреготом
Замулили Правди прозору криницю...
Коли ж ви брехали? Тоді чи тепер?..
Осанну співали народові щиро
Своїй батьківщині на вірність клялись
Чіпляли відзнаки собі на мундири...
Пишалася вами держава колись...
Тепер ви гидоті служить беретеся,
Забувши, що треба з народом іти.
За панською кісткою в черзі пнетеся -
Плазуєте й брешете до хрипоти.
Не плюйте брехнею у чисту криницю:
Народ же все бачить... і ті срібняки,
Що платять вам за каламутну водицю
Ахметови, сороси і пінчуки...
З тієї криниці ніхто не нап'ється:
Немає там правди - словесний дурман!..
Поет не купується, не продається...
Якщо він Поет, а не просто - бур'ян!
Увы, Поэтов на постперестроечной литературной ниве Украины практически не оказалось. Зато желающего продаться литературного бурьяна - немеряно. Казалось бы, село Чкалово - не то место, откуда можно надеяться затеять контрнаступление в условиях полного разгрома. Но такие вопросы обычно интересуют тех людей, которые очень любят покритиковать других, но сами если что и ищут, то оправдания для своей бездеятельности. Григорий Матвеевич Биленко принадлежал к совершенно другой категории людей. О которых на Украине говорят: очі бояться, а руки роблять.
Он искал не оправдания, а средства для борьбы. И, наверное, неслучайно, что именно поэтическое слово оказалось главным оружием его борьбы. Притом, украинское поэтическое слово. Кому-то это может показаться парадоксальным. Ведь многие привыкли ассоциировать украинскую поэзию с национализмом. Многие, но не Биленко. Он лучше, чем кто-нибудь другой, понимал в общем-то очевидную вещь, что на самом деле в украинской поэзии нет ничего специфически националистического. Скорее наоборот, именно украинская поэзия дала самые яркие образцы революционности и презрения к национальной узости. Какая еще литература может похвастать тем, что практически все ее классики в то же время являются убежденными революционерами?
Уже И.П. Котляревский - ее первопроходец - был человеком самых передовых взглядов, как для своего времени. Достаточно сказать, что, будучи членом масонской ложи, он не держал образов в своем доме, активно критиковал крепостничество. Но действительным создателем украинской поэзии, бесспорно, является Тарас Шевченко. И нельзя не признать, что создал он ее как поэзию революционную, бунтарскую. Иван Франко и вовсе начинает с того, что использует поэтическое слово для пропаганды идей социализма. Средствами поэзии он старается пропагандировать для широких масс те же идеи, которые он несет более образованной публике, переводя 24 главу «Капитала» Маркса. Тесно сотрудничала с марксистами и Леся Украинка, которая прямо рассматривала слово как оружие в революционной борьбе.
Конечно, в Германии был Гейне, в Англии - Байрон, в Польше - Мицкевич, в Болгарии - Ботев. Едва ли не каждый народ смог выдвинуть одного или нескольких выдающихся поэтов-революционеров. Но чтобы все основатели национальной поэзии были революционерами - такого не знала ни одна страна! Пожалуй, во всей истории мировой литературы Украину в этом отношении превзошли только Куба и Венгрия, главные национальные поэты которых Хосе Марти и Шандор Петефи не просто призывали к революции в своих стихах, но и лично возглавили свой народ в войне за свободу и независимость родины.
Но, увы, какими бы сильными не были революционные традиции украинской поэзии - они бессильны перед подлостью. Литературные чиновники быстро приватизировали украинскую литературу, точно так же, как вчерашние партийные чиновники приватизировали власть и собственность. Впрочем, все это был один и тот же процесс. Разграбление народного достояния нуждалось в освящении и одухотворении, поэтому портреты великих поэтов-революционеров были помещены на банкноты, а их творчество препарировано таким образом, чтобы казалось, что они всю жизнь только о том и мечтали, чтобы наконец настала «незалежность» и всякие проходимцы могли свободно распоряжаться народным достоянием, как своей собственностью. И получается, что чем больше у тебя банкнот с изображениями Тараса Шевченко и Леси Украинки, тем ты духовнее и национальнее. А литературная братия вкупе с многочисленными церковниками будет тебе при этом петь осанну, всячески расхваливая «незалежну державу» и «духовну свободу» в надежде на то, что владельцы ООО «Украина» за верную службу выделят им тоже несколько акций. Воистину по Шевченко получается:
Як Україну злії люди
Присплять лукаві і в огні
Її, окраденую, збудять.
Григорий Биленко - поэт совершенно другой Украины, от которой воротят нос столичные поэты, стараясь ее не замечать. Об этом он пишет в своем послании «Поетові-«демократу», которое заодно является и своеобразной политической программой поэта:
Ти сидиш у столиці, у теплій затишній кімнаті,
Навіть пишеш про те, як ти любиш вкраїнський народ,
А народ наш конає в голодних нетоплених хатах
І мовчазно працює на капіталістів-заброд
А ти спробуй пожити з ним поряд, звільнити від болю,
Запалити його на визвольну святу боротьбу,
Розділити, як хліб з побратимом, із ним свою долю,
Поєднати свою і його нещасливу судьбу.
Лиш тоді він повірить тобі, коли разом з тобою
Розігне свою спину, прозріє від чаду й брехні
Зрозуміє, що спав, що пора вже вставати до бою,
Що здобути майбутнє можливо лише у борні.
Ти сидиш у столиці, у теплій затишній кімнаті,
Закликаєш вкраїнців повірити у майбуття,
А вкраїнці конають в голодних нетоплених хатах
І не вірять тобі, бо у них - не столичне життя.
Поэт не желает иметь ничего общего с теми, кто, по его мнению, продал и предал народ, перебежал на сторону его врагов. Он понимает, что на самом деле существуют две совершенно разных Украины, между которыми - непроходимая пропасть, и нужно выбрать с кем ты. С народом, или с его врагами? То, что официальные патриоты превозносят, как символы Украины и чему призывают поклоняться, поэт ненавидит как знаки ее беды, позора и предательства ее народа:
Ненавиджу жовто-блакитні прапори:
Під ними зрадники-пелюрівці ходили,
Під цими прапорами наплодились
Бандерівці у схронах, як тхори...
Ненавиджу
жовто-блакитні
прапори...
Червоний прапор - кров моїх дідів,
Моїх батьків, товаришів по зброї,
Що пролили її на полі бою,
Як гнали з України ворогів...
Червоний колір -
кров
моїх батьків.
Известно, что поэт работает не понятиями, а чувственными образами. И самое главное чувство, которое отличает настоящего поэта от обычного рифмоплета, пускай даже очень искусного - это историческое чувство, то есть умение почувствовать биение пульса истории, слиться с ней, о чем бы ты не писал. У Григория Биленко это чувство очень развито. Поэт понимает, что флаг - это не просто сочетание цветов, символизирующее принадлежность к какой-либо корпорации - будь это футбольная команда или нация. Это не просто эмблема, которую можно нацепить на футболку, трусы или на любой другой товар, чтобы одурманенный шовинистической пропагандой обыватель охотнее покупал. Флаг - это всегда символ борьбы. Какой флаг ты выбираешь - на той стороне и борешься, независимо от того, осознаешь ты это, или нет. И флаги, как и сама борьба, практически не имеют «срока давности». Советская власть давным-давно амнистировала самих последних бандеровцев (например, последний главнокомандующий УПА Василь Кук, написав покаянное письмо, был выпущен на свободу и спокойно работал научным сотрудником в одном из институтов), а вот историческая ситуация чуть поменялась, и вчерашние партийные секретари и даже генералы КГБ, отвечавшие за борьбу с украинским национализмом (Е. Марчук), под все теми же желто-синими флагами теперь ведут Украину продавать американским, немецким и прочим «инвесторам», попутно объясняя, что флаг этот хороший, украинский, и что националисты, которые под ним воевали на стороне иностранных захватчиков против своего народа, на самом деле - просто патриоты, которые боролись за «незалежность». И вы даже не можете представить, сколько людей, притом не только молодых, уже искренне верят в эту наглую ложь!
Призывая в свидетели одного из немногих искренних советских украинских поэтов - Василия Симоненко - Григорий Биленко криком кричит о том, что вся эта «жовто-блакитна» братия не имеет ничего общего с Украиной, что это - ее лютые враги. Были, есть и будут.
Ще свідки є...
...Кричали «хайль» охриплими басами,
і «Ще не вмерла...» голосно ревли...
В. Симоненко
Звірячу не сховаєте природу,
Хоч і мундири зодягли нові,
Жорстокі вбивці власного народу,
Бо ті мундири все одно в крові!
І не відмити вам її ніколи,
Пролиту нагло материнську кров:
Ще свідки є - нюрнберзькі протоколи!
Якщо забули - нагадають знов!
Як ви любили матінку-Вкраїну,
Оунівсько-бандерівські кати:
Із засідки стріляли їй у спину
Й ховалися у схрони, мов кроти.
Кричали «Хайль!», як Гітлера стрічали,
І «Ще не вмерла...» голосно ревли.
І люто Україну добивали,
До ям дітей живих її тягли.
Ні! Не відмити вам її ніколи,
Пролиту нагло материнську кров:
Ще свідки є - безсмертні протоколи!
Якщо забули - нагадають знов.
Он проклинает «державу», которая превратила еще недавно процветающую Украину в нищую, презираемую миром страну, «державу», которая грабит народ Украины, унижает и уничтожает его:
Проклята держава
Маленьких діток покидає мати...
Уже три роки сиротами ждуть.
Щодня на залізницю виглядати
Голодні і обірвані ідуть.
«Вернись, рідненька, скільки можна, мамо?
Ой як нам важко тут без тебе жить...»
Не чує мама: за семи буграми -
В чужім краю задушена лежить...
Ніхто не знає, скільки того цвіту -
Вкраїнок юних, милих, чарівних -
Замучено в борделях всього світу...
Хто буде цей спокутувати гріх?!
Хто відповість за знівечену юність,
За зломлені й понищені життя?
За той цинізм, нещирість і байдужість,
З яким веде нас влада в «майбуття»?
Та майбуття ніколи і не буде,
Бо ця держава тільки для панів,
А ми у неї лиш раби - не люди,
Допоки спить усенародний гнів...
Купалася колись в добрі і славі,
І був народ у неї - богатир...
А нинішня - це проклята держава,
Бо продає дітей своїх в ясир!
В этом проклятье «державе» сконцентрировалась такая пронзительная, непереносимая любовь к Украине, о существовании которой никогда и не догадывались вышивано-конъюктурные ее официальные «любовники», которые и сами не скрывают, что любят ее исключительно потому, что они тут родились, что едят украинское сало, что им нравятся украинские пейзажи и т.д. и т.п.
Вот и любят они ее «як хліб, як кусень сала», як «добре пиво», «за те, що гарно вбрана», «як дім, воли, корови», мерседесы, доходные должности, поездки за рубеж и, в конечном счете, за возможность, награбив здесь побольше, уехать туда на ПМЖ и любить ее на расстоянии. Если не сами они туда убегают, то дети даже самих патентованных украинских патриотов в основном стремятся за границу. Дочь Лины Костенко - профессор в итальянском университете. Недавно погибший «при невыясненных обстоятельствах» сын Ивана Драча был заведующим отделом международных связей минздрава, а потом имел «международный бизнес». Тоже недавно умершая дочь Дмитра Павличко была гостем-преподавателем в Альбертском и Гарвардском универстетах, притом, судя по всему, весьма частым гостем.
Список можно продолжать, но стоит ли? Ведь речь здесь шла только о детях поэтов, а ведь вы понимаете, что далеко не поэты - главные «патриоты» в незалэжной Украине. Они только «на шухере стоят», чтобы народ случайно не проснулся.
У Григория Биленко совсем иная любовь к Украине:
Україно моя! - з юних літ найсвятіша молитва
Я за долю твою без вагань на Голгофу зійду.
Пронесу я твій хрест через бурі й жорстокії битви.
Розділю із тобою назавжди і щастя й біду.
Но не для того собирается поэт разделить с Украиной «счастье и беду», чтобы поиметь что-то от этого счастья, или «утереть слезы» несчастной, успокоить ее в горе, пролить поэтический бальзам на ее раны. Напротив, не успокоить, а разозлить, разбередить раны так, чтобы они не давали покоя ни днем, ни ночью, не позволяли забывать о том, что успокоение означает смерть.
Якщо ти раб - кайдани розірви
Ліниві духом не змахнуть крилами
Не прокладуть дорогу в майбуття,
Якщо не народилися рабами,
То стануть ними за своє життя.
Коли немає єдності громади,
І всяк окремо гне свого горба -
Такий народ не йде на барикади,
Такий народ - затуркана юрба.
«І я - не я... Не бачив і не знаю...» -
Із переляку боягуз тремтить.
У нього споконвіку - «хата скраю»,
Та крайня хата першою горить.
Його товчуть, обдурюють і гноблять,
Мов кріпака, на панщину женуть...
А він мовчить. Впрягається в голоблі:
Можливо, кістку із стола дадуть.
Не діждеш, ні! від пана допомоги.
Вставай з колін - своїм умом живи:
Якщо ти віл - бери його на роги!
Якщо ти раб - кайдани розірви!
Ліниві духом не змахнуть крилами
Не прокладуть дорогу в майбуття,
Якщо не народилися рабами,
То стануть ними за своє життя.
Григорій Биленко никогда не писал «о вечном». Оторванное от реальной жизни рифмованное философствование или морализаторство его мало привлекало. Он мастер точного поэтического удара. При этом, речь идет не только о так называемой гражданской лирике. В своих «легких» стихах, преисполненных неповторимо мягким чисто украинским юмором, он разит отдельные уродливые стороны современной жизни иногда с такой силой, с которой не сравнится самая жесткая политическая сатира, которая нередко просто не замечает связи этих уродств с болезнью, которая поразила все наше общество.
Палка з секретом
Запитав малий Івасик:
Чому, татку, так бува?
На столі у нас ковбаси,
Сир, цукерки і халва...
А у Дмитрика у хаті
Ніякої смакоти:
Від зарплати до зарплати -
Хоч горохом покоти...
- Це тому, говорить тато, -
Що у мене є одна,
Як би це тобі сказати,
Чудо-палка чарівна.
Як махну ото направо
Чи наліво - чудеса:
Вмить з'являються і кава,
І цукерки, й ковбаса.
- Так чому ж, коли ми грались:
Дмитрик, Рома і Павло -
Палкою усяк махали,
А нічого не було?
- Бо секрета я ще маю -
Є магічні там слова, -
Я кажу, як помахаю:
«Ваш техпаспорт... і права!»
Или вот такой шедевр, который можно спокойно ставить в один ряд с лучшими стихотворениями таких мастеров украинского юмора, как Степан Руданский или Павло Глазовой.
Тільки не свиню
Жалілася у лікаря
Тітка Катерина:
- Щось товстію і товстію,
Прямо без упину.
А лікар їй: - якби, тітко,
Трохи менше їли,
То були б як балерина,
Павою б ходили...
Хіба ж я їм? Повірите,
Доїдаю лише
Після сина з невісткою,
Після внука Гриші,
Після доньки, чоловіка,
Після внучки Алли...
- Було б краще, каже лікар, -
Якби свиню мали...
- Таке скажете, нізащо!
Щоб оце мені.
Довелося доїдати
Ще й після свині?!
А вот пример сатиры. И тоже, не просто пример, а образец.
Мистецтво своє бережіть.
Замулена річка культури -
Фарватером не пропливти, -
Халтури і макулатури
В країні, хоч греблі гати.
На сценах - «попса» і «фанера»,
Вульгарні заморські хіти.
Либонь, і в первісних печерах
«Мистецтво» таке не знайти.
Хриплять співаки безголосі
І пхнуться експромтом в зірки,
Хоч мова картава й гундоса,
Співають вони залюбки...
А де ж солов'яненки, гмирі,
Мареничі де, гнатюки?..
Кружляють в шаленому вирі
Несправжні, фальшиві зірки...
А конкурсів... Боже мій милий! -
На сценах - на всякі смаки...
Голенькі, в чім мати родила,
Змагаються рослі дівки.
Із телеекранів щоденно -
Грабіж, мордобої і смерть.
Цим скарбом українцям
Свідомість наповнюють вщерть...
Не даймо ж ми культові сили
Гидкої сягнути мети:
Щоб з нас виростали дебіли,
Тупі і жорстокі скоти.
Згадаймо пісні калинові
І звичаї наших дідів,
Чарівні матусь колискові,
Дівочий замріяний спів...
Не даймо загинуть культурі,
Навіки серцям зачерствіть:
Женіть з України халтуру!
Мистецтво своє бережіть!
Но не юмор и даже не сатира составляю главное оружие Григорія Биленко. Его стихи - в большинстве случаев - это своеобразные листовки, призыв к действию.
«Я гризтиму вовком», «Підіймайся, моя Україно!», «Гімн знедоленим», «Повстань, Україно!», «Прокинься, Вкраїно!» - вот только несколько названий его стихов, которые представляют собой призыв к действию, иногда даже просто к какой-то отдельной акции, как например, «Восстань, Украина!»
В то же время, в его стихах ни тени политического прожектерства или праздного псевдотеоретического резонерства. Даже действуя как политический боец, он остается поэтом, и не становится политиком. Как настоящий боец, он полностью свободен от какого-либо начетничества и догматизма. В драке не думают о том, насколько соответствуют книжным схемам те или иные действия. Там хватают все, что попадает под руку, и стараются запустить в голову врагу, а потом только станет ясно, было это правильно или нет. Да и настоящий поэт никогда не станет навязывать читателю готовый результат, а постарается разбудить его чувства, заставить думать собственной головой.
Поэтому в сборниках Биленко можно найти стихи по мотивам самых разных «политических программ». Вот только две - ровно противоположные.
Сатьяграха
Не плекаю в душі я ні помсти, ні гніву, ні страху,
І не жевріє в серці до тебе ні краплі тепла...
Оголошую, царю, тобі я свою сатьяграху,
Що від мудрих індійців у спадок мені перейшла.
Бо це ти у мене украв сподівання і світлу надію
На достойне життя і на спокій за завтрашній день.
Твоя влада підступна віднині на мене не діє:
Я осліпну для тебе і стану для тебе глухим, наче пень.
Я тебе й твою свиту ні бачить, ні чути не хочу -
Вас ніколи не буде в моїм повсякденнім житті.
Я не зраджу цей шлях і нітрішечки з нього не збочу,
І невпинно ітиму по обраній мною путі.
Недолугі реформи твої не приймаю на віру
І виконую щиро укази твої - навпаки.
Не хвилює мене, що ти трон свій кохаєш без міри,
І що пам'ять про тебе поглинуть наступні віки...
Не плекаю в душі я ні помсти, ні гніву, ні страху,
І не жевріє в серці до тебе ні краплі тепла...
Оголошую, царю, тобі я свою сатьяграху,
Що від мудрих індійців у спадок мені перейшла.
Сатьяграха (санскр., буквально - упорство в истине), форма антиимпериалистической борьбы, носящая ненасильственный характер, разработанная и введённая в национально-освободительное движение Индии Махатмой Ганди.
А вот отклик поэта на смерть Сергія Бердюгина - одного из молодых ребят, проходивших по так называемому «делу одесских комсомольцев», фигуранты которого обвинялись в терроризме и в попытке насильственного свержения существующего строя. Все они подвергались нечеловеческим пыткам в демократических украинских тюрьмах, а Сергей был замучен до смерти.
Забили насмерть ироды мальчишку,
А он - по-настоящему не жил...
И жизнь свою, короткую как вспышка,
Борьбе за справедливость посвятил...
Наручниками к одру приковали
(так фарисеи мучили Христа)...
За что вы, нелюди, его замордовали?..
Надеялись, что не настигнет мста?..
Нет, вурдалаки! Все-таки настигнет!
Придется за убийства отвечать!
Вам эшафоты мой народ воздвигнет,
На лбы поставив Каина печать!..
Где вы росли, мерзавцы и тварюги?
Кто прививал вам чувство красоты?..
Не матери родили вас, бандюги!
И вы не люди - бешеные псы!.
Наверное, как все, учились в школе,
Сопливыми ходили в те года...
Потом, благодаря преступной воле,
Вы в волков превратились навсегда!..
Чья воля зверя в человеке будит?
Власть мироедов и капитализм!
И вырастают прихвостни-иуды
У власти под названьем - бандитизм.
И вырастают палачи невольно
Из продающих совесть «молодцов»
Вставай, народ мой! Ты терпел довольно!
Избавься навсегда от подлецов.
Это стихотворение существует также и на украинском языке, как и подавляющее большинство стихов Григория Биленко. Но Григорий Матвеевич писал также и по-русски, и вообще, никогда не делил этих два языка, как и подавляющее большинство настоящих украинцев.
Дві рідні мови
Є в мене дві такі співучі мови...
Я їх пізнав у маминих піснях
Іще тоді, як ми свої корови
Впрягали в плуг й орали битий шлях.
Той шлях - то поле, танками забите,
Затоптане ще й тисячами ніг...
І спалене... згоріло наше жито -
Вогнем останній захлинався стіг.
Орали ми, а жито догоряло,
На заході десь глухо фронт гримів...
І тихо мама пісню заспівала,
Як Дорошенко в бій козацтво вів.
Співала мама... Яром-долиною
Ішли на бій безстрашні козаки,
І бачив я як бились з татарвою...
Дзвеніла криця, блискали клинки...
Співала мама, йдучи борозною...
И поднималась вся страна на бой
С фашистской силой, темною и злою,
С проклятой, ненавистною ордой...
Її пісні у серці залишились.
Російські чи вкраїнські - все одно.
Дві рідні мови з ворогами бились,
Як ми орали й сіяли зерно...
Зерно зійшло, зазеленіла нива,
Налився колос - тонко задзвенів...
Дві рідні мови, ніжні і красиві,
В своєму серці я навік лишив...
Цитировать стихи Биленко можно бесконечно. Чуть ли не каждый из них по-своему хорош и неповторим. А пустых и бессмысленных и вовсе нет. Нет конъюктурщины, нет манерности, нет подчеркнутой безвкусицы, нет стремления оскорбить человеческие чувства. Нет всего того, что считается обязательным в так называемой «суч.укр.лит.». Зато есть стихи. Они в большинстве своем очень хорошие, и их много. Последнее тоже немаловажно. За девять лет - пять полновесных (по 70-80 страниц) поэтических сборников. Еще столько же дополненных и исправленных переизданий, коллективные сборники, множество публикаций в прессе, издание книг других поэтов. Далеко не всякая областная организация союза писателей может похвастать чем-то подобным. Особенно сегодня, когда в члены этого самого союза принимают не только после издания десятистраничного сборника, но даже по результатам нескольких газетных публикаций.
Требовать от одного человека больше, чем сделал для украинской литературы, Григорий Биленко невозможно. Можно без преувеличения сказать, что он спас честь украинской поэзии перед судом истории. Мало того, он показал, что она возможна, что она живет, живет той полноценной жизнью, которую в нее когда-то вдохнули Тарас Шевченко, Иван Франко, Леся Украинка. Что она, как и прежде, живет жизнью своего народа, зовет его на борьбу «за поступ, щастя й волю». Живет, несмотря на все старания тех, кто долго и упорно превращал ее в собственную кормушку, кто уже уверовал в то, что она ими уже приватизирована, и что эта их собственность «священна и неприкосновенна».
С другой стороны, того что сделал Биленко, очень мало. Ведь его стихи почти неизвестны широкой массе читателей и можно не сомневаться, что со стороны «радетелей украинской культуры» будут приложены все усилия для того, чтобы поэзия Биленко ушла вместе с автором.
И я бы не стал заканчивать статью о поэте Григории Биленко высказыванием ритуальной надежды на то, что его творчество найдет достойное продолжение.
Увы, это не вопрос наших добрых пожеланий - это вопрос борьбы. Если украинский народ найдет в себе силы для борьбы - поэзия Григория Биленко будет жить и бороться, поскольку она - сама часть этой борьбы.
