Вернуться на главную страницу
Mea culpa
Кто - то из нас точно сошел с ума: я это или мир - уже не важно. Именно эта мысль не давала покоя Сережке Безследову в то хмурое осеннее утро. Он шел по мокрому тротуару Ярославого Вала, где когда-то жил Хосе Марти, а теперь гнездились нотариусы и менялы валют. Был октябрь. Всё заканчивалось, и так больше было нельзя.
Человечество, - горько усмехнулся про себя Сережа - во всем вашем человечестве меня интересует только один человек... Всё равно ведь скоро сдохнете... И даже лопуха не останется. И зачем тогда мне это всё... Вся эта канитель. Тоже мне, «Великие иллюзии, образы абсолютной истины»... Просто нечем больше прикрыть то наглое, насмешливое ничто, которое играет нами в прятки с самим собой. Чтобы посмотреть в бездну, нужно мужество, - не без гордости подумал он.
Безследов собирался совершить предательство. А так уж устроен человек, что даже для самой маленькой подлости ему нужно теоретическое обоснование, и чем умнее оно, тем надежней.
Когда он дошел до Львовской площади, за ним стали следовать четверо в штатском. Все шло правильно, но от тревоги избавиться не получалось. Седой может и догадаться. Умный он, падло, хотя и фантик. На Смирнова-Ласточкина нужно было повернуть на незаметную тропинку, ведущую наверх, к вершине одного из вечных киевских холмов. Здесь уже не приносили жертв Перуну, зато тут устроили себе норы всякие отбросы общества. Попрятались, словно крысы, - думал Сережа - но ничего, я уж извлеку вас на свет божий.В ответ на условный стук из открывшегося люка вылез невзрачный на вид мужик лет сорока. У этого человека за его жизнь было имен не меньше, чем у Бога.В 2028 -м, когда его выпустили из Кировоградской тюрьмы, имени у него вообще не осталось. Все называли его «Седой» за абсолютно белую шевелюру, подстриженную «под ежик».
- Здравствуйте, Альберт Фридрихович, как чувствует себя сегодня Ваша экзистенция, все так же принципиально необъективируема?
- Здравствуй, Седой, - с саркастичной улыбкой ответил Сергей.Что телеграф, уже взяли?
- Возьмем. Ребята надежные?
- Где их сейчас возьмешь, надежных... Какие есть.
- Ну да... Пошли.
Они стали спускаться вниз, глядя на серый город, скрывшийся за вуалью моросящего дождя. Под ногами сонно шелестели желтые кленовые листы.
- То, что ты мне говорил, - про смысл - помнишь?
- Да, я никак не могу тебя понять, - упавшим голосом ответил Сережа. Зачем тебе это? Ты ведь умный, ты прекрасно понимаешь, что всему конец, что мы проиграли... А даже, если ... ты, я знаю, всегда был утопистом - даже, если есть еще какая-то надежда, то все равно - зачем? Памятник себе хочешь? Памятники тоже, знаешь, ржавеют. А люди, о которых ты беспокоишься, и подавно... Не нужны им мы с тобой, понимаешь? Не нужны! Жизнь - это страдание, им проще быть товаром. Ты только несчастье им приносишь!
- Тебя, я вижу, тоже несчастным сделал? - грустно улыбнулся Седой.
- Я - другое... До тебя мне было скучно. Вся эта мелочь наводит на меня тоску.
- А я, значит, развлекаю, - приятно, ничего не скажешь. Словечки-то, какие: «мелочь»... Знаете, мой дорогой Экклезиаст, посещали и меня некогда такие мыслишки. Помню, после Венесуэлы меня хотели переквалифицировать. Зеков попросили провести со мной воспитательную работу. Когда человеку на шею надевают удавку, у него расширяется прямая кишка... Не слышал о такой детали? Так вот, не мерещились мне в тот момент будущее памятники. Можешь не сомневаться. Просто тогда я вдруг остро почувствовал, кто виноват во всей этой хрени.
- Не понял.
- Вот видишь - не понял. В этом вся твоя проблема. Ты смотришь на все сверху. Все вы, интелигентики, так смотрите. В этом ваша сила, которая, затвердевая, превращается в слабость. Нужно спуститься с небес на грешную землю... Как там «и слово стало плотью», да? Вот типа того. Нужно понять, что ты - это и есть всё, ты - товар, ты - зек, ты неграмотная негритянка - проститутка. Всё зло, которое происходит в мире, происходит исключительно потому, что его допускаешь ты.
- Старый софист. Все никак не можешь признаться самому себе ...
Сергей не закончил начатую фразу никогда. Три миротворца схватили Седого за руки и за шею.Когда у него вытащили из внутреннего кармана пистолет и несколько раз сильно ударили по печени, он поднял на Безследова остановившиеся глаза.
- Это и есть твои ребята? Зря беспокоился, - вполне надежные. Целоваться будем, по старой памяти?
- Зачем, мы ведь современные люди.
- Это ты современный, а я - только так, погулять вышел.
- Зубоскалить у тебя всегда хорошо получалось. А я победил. Я вечно буду побеждать.
- Как знать... На этой планете уже все, кажется, ясно, а там... Чем черт не шутит. Ты, конечно, лучше разбираешься в релятивизме, но вселенная бесконечна, я это знаю точно.
Над старым Киевом тускнело солнце.Пугливо трепетали оставшиеся на деревьях редкие листья. Усиливался мелкий холодный дождь. На Бессарабке, рядом с памятником Степану Бандере, мокнула и мерзла живая очередь в Банк.
