Вернуться на главную страницу
О познании бесконечного в движении
Из книги «Философские проблемы теории тяготения Эйнштейна и релятивисткой космологии»
Вся сложность в познании бесконечности заключается в том, что путь познания к бесконечному лежит через познание конечного. И не только потому, что бесконечное существует не наряду с конечным как какая-то самостоятельность, а в ней и через нее, но и потому, что с конечности начинается всякое познание вообще. Миновать это невозможно, такова природа познания. Нельзя миновать также того, что с конечным познание имеет дело прежде всего посредством представления. Выхватывая из всеобщих связей отдельности, конечности, познание фиксирует их с этой стороны в представлении. Но как раз представление принципиально не в состоянии по самой своей природе, а также в силу несоответствия этому природы (всеобщей) бесконечного, постигнуть истинное бесконечное; его уделом является только конечное. Однако, наглухо, намертво связанное с конечностью в его внешнем проявлении, представление, оказывается, не может постигнуть так же и сущность самого конечного; именно поэтому же оно не может постигнуть бесконечное, так как последнее собственно заключается в сущности конечного.
Будучи приспособленным к познанию конечности, представление «оконечивает» (сводит к конечности) и бесконечность. Бесконечное такому мышлению представляется лишь в виде некоторого безграничного ряда расположенных одна подле другой конечных форм, в виде не имеющей конца суммы конечностей, то есть как сведенное опять таки к конечности. Недаром Гегель говорит, что «конечность есть самая упрямая категория рассудка»[1]. Даже взаимоотношение самой конечности и бесконечности, в свою очередь, строится по образцу и подобию природы самой конечности. Они располагаются в представлении одно рядом с другим как абсолютно конечные самостоятельные реальности.
В результате такая сведенная к конечности бесконечность обречена на сосуществование с конечностью по принципу координации, наряду с конечностью, как некоторая самостоятельная сущность. Взаимодействие этих различных сущностей дальше взаимодействия внешнего порядка, внешней противоречивости не идет. В самой действительности нет конечности и бесконечности. Разделение, рассмотрение и, соответственно, противопоставление, различение конечного и бесконечного начинается лишь тогда, когда происходит процесс познания действительности и вычленение и одностороннее фиксирование в сознании этих сторон. Трудность в том и заключается, что рассудок не может освоить единства бесконечности и конечности. Когда познание вырывает из всеобщих связей и фиксирует в представлении (всегда) некоторую конечность, и уже этим не только схватывается лишь одна сторона противоположностей, но и происходит неизбежная абсолютизация такой односторонности, то последняя может быть преодолена с помощью введения диалектики движения понятий. В мысли производится раздвоение единого (конечного) на противоположные стороны и затем эти противоположности доводятся до тождества. (В тождестве противоположностей и заключается, по словам В. И. Ленина, суть диалектики.) [2] С этим мы в теоретическом мышлении получаем (в форме истинности) соответствие подлинному единству бесконечного и конечного в действительности.
Бесконечность, несомненно, неразрывна с конечностью, но дело не в такой внешней связи, где конечность и бесконечность взаимодействуют как две самостоятельные сущности, влияя друг на друга. Задача заключается как раз в том, чтобы конечность и бесконечность рассматривать не как различные качества, а лишь как различия одной и той же сущности.
В этом случае сущность бесконечности раскрывается совершенно в ином свете. По-иному выглядит и ее взаимоотношение с конечностью. На смену ярко представляемой картине взаимодействия конечности и бесконечности приходит (непредставимое) взаимопроникновение (диалектическое единство) этих противоположностей. Взаимоотношение их принципиально различается, так же как различны взаимососуществующие, взаимовлияющие друг на друга сущности и взаимосуществующие друг в друге и снимающиеся друг в друге лишь различные стороны одной и той же сущности. В свете этого сама конечность бесконечна в себе и наоборот. Больше того, бесконечность выступает как отрицание (отрицающая себя) конечность+ (в диалектическом понимании отрицания) и, таким образом, как отрицание отрицания.
Именно в этом смысле следует понимать неразрывность бесконечности и конечности, т. е. она заключается не в том, что они неотрывно друг от друга сосуществуют, а в том, что сама бесконечность есть не просто бесконечность как таковая, а отрицание отрицания конечности. Можно даже сказать, что бесконечность, в известном смысле, это есть конечность, отрицающая себя (не подвергаемая извне отрицанию со стороны бесконечности, а отрицающая сама себя конечность, здесь не соединение конечности и бесконечности, а раздвоение единого, конечности), снимаемая, затем, еще во втором отрицании, т. е. это все та же конечность, но как бы подорванная изнутри своей противоположностью, содержащая в себе эту противоположность, но опять-таки не как просто имеющую место, находящуюся в конечной форме, а как постоянный (постоянно возникающий) продукт отрицания конечностью самое себя, как способ существования самого конечного, как создающееся в самом конечном и затем разрешающееся противоречие. Как видим, это не нечто такое, что может существовать наряду с конечностью, с конечными вещами, а существующее в них самих как их свое другое, как их отрицательное существование, как они сами в своем другом (противоположном, противополагающем себе) состоянии.
В свете сказанного о диалектике взаимоотношения бесконечности и конечности и, в частности, о существовании бесконечности в конечном более ясной становится проблема познания бесконечности. При непосредственно чувственном познании действительности мы имеем дело прежде всего и только с конечным. Но ведь задача познания заключается в том, чтобы вскрыть, сделать истиной сущность вещи. А всякое истинное познание природы есть познание вечного, бесконечного[3]. Поэтому Энгельс считал, что положение о том, что мы можем познать только конечное, будучи совершенно верным, «поскольку в сферу нашего познания попадают лишь конечные предметы», нуждается вместе с тем в дополнении: «по существу мы можем познавать только бесконечное» [4].
Но это уже находится не в компетенции непосредственного чувственного познания, а в компетенции теоретического мышления. Бесконечное раскрывается через всеобщность, ибо как раз «...форма всеобщности есть форма внутренней завершенности и тем самым бесконечности» [5]. Поскольку же всеобщность находится в сфере господства мысли, в сфере компетенции теоретического мышления, то и бесконечное доступно лишь теоретическому (диалектическому) мышлению.
И действительно, только через такие конечности, какими являются отдельные вещи, мы познаем бесконечную всеобщую материю в них. И это не в том смысле бесконечность, что мы познаем бесконечное множество конечных вещей, которые в своей совокупности составляют бесконечность. Такое количественное представление о бесконечности как о сумме конечностей (конечных вещей) оставило бы непознаваемой бесконечную материю вообще, поскольку последнюю, как некоторую суммарную бесконечность конкретных форм существования материи, невозможно никогда целиком охватить. В действительности задача состоит в том, чтобы вскрыть материю (а значит, всеобщность, бесконечность) в самой каждой отдельной конечной вещи, форме проявления материи; видеть, что при всем том, что она является данной определенной конечной вещью, в то же время является и материей вообще, бесконечностью. Бесконечности, которая существовала бы в форме некоторой самостоятельной сущности в чувственно воспринимаемом виде наряду с конечным,- нет в природе.
Подобно тому как пространство и время не имеют смысла без совокупности кубических метров и часов и вместе с тем не сводятся к этой совокупности (или их сумме), так и бесконечность не может существовать без конечных вещей, но вместе с тем не сводится к их совокупности, выступая как нечто иное, нежели совокупность конечностей. Бесконечность как таковую невозможно видеть или испытать каким-либо иным чувственным образом и представить. Поскольку мы познаем конечные конкретные вещи, мы познаем и бесконечность как таковую.
Поиски некоторого субстрата, в котором наличествовали бы конечность и бесконечность, неизбежно приводят к тому, что последние ставятся в координации, рядом. Мысленно они как бы удерживаются вне друг друга во времени внешне, представляются как бы чередующимися. Положение Энгельса о том, что всеобщность является формой внутренней завершенности и тем самым бесконечности, как раз и позволяет еще глубже понять, как бесконечное заключается в самих конечных вещах. «Для нас достаточно знать,- указывал Ф. Энгельс,- что при одинаковых обстоятельствах повсюду имеет место одинаковое» [6].
Законы природы вечны, бесконечны, абсолютны, но вместе с тем они обусловлены определенными относительными конкретными условиями, в рамках которых проявляют эту свою вечность, бесконечность и абсолютность. Это и делает их единством противоположностей[7], противоречием, но не внешне, а внутренне противоречивыми: бесконечно - конечными, относительно - абсолютными, вечно преходящими. Все конкретные конечные формы движения есть лишь отдельные проявления всеобщего движения вообще, единственно обладающего абсолютной бесконечностью. Познавая отдельные конечные формы движения, мы в них и через них (через их самоотрицание) познаем движение вообще (материи вообще) - абсолютное, всеобщее, бесконечное.
_______________________________
[1] Гегель, Соч., т. V, М., 1937, стр. 126.
[2] См. В. И. Л е н и н, Соч, т. 38, стр. 255.
[3] См. Фридрих Энгельс, Диалектика природы, М, 1955, стр. 185.
[4] Т а м ж е.
[5] Ф р и д р и х Энгельс, Диалектика природы, стр. 185-180.
[6] Т а м же, стр. 190
[7] Бесконечность есть свое другое конечности, другое себя.
