Вернуться на главную страницу
К столетнему юбилею СССР. Часть I
30 декабря 1922, I Общесоюзный съезд Советов - 30 декабря 2022
І де в спільній праці жили б довіка,
Там вроздріб прийдесь їм лиш спільно пропасти
Іван Франко, Гадки на межі (1881)
Справка: 30 декабря 1922, I Общесоюзный съезд Советов принял договор об образовании СССР из Советских Социалистических Федеративных Республик Закавказья и России а также из Советских Социалистических Республик Украины и Белоруссии. По предложению Ленина все подписывающие договор государства объявлялись равноправными в правовом отношении, что не имело аналогов ни во взаимоотношениях колониального центра и колоний, ни во внутреннем устройстве РСФСР. Договор закреплял и углублял военное, внешнеполитическое, финансовое и внешнеторговое единство советских республик, не концентрируясь на административном единстве.
Беспрецедентность Договора; о юбилеях; идеи Договора в годы разных юбилеев
Договор об образовании СССР был крупным внешнеполитическим шагом для незадолго до того образовавшейся белорусской и украинской государственности, которые во многом были самим этим договором стабилизированы. Белоруссия и Украина, чья государственность ныне поставлена под сомнение, были в Договоре впервые признаны в правовом отношении равноправными с Россией, бывшей колониальным центром монархии Романовых. Договор был заключён на едва сгнивших костях сторонников «русского мира» и «Польши от моря до моря»...
Юбилеи крупных общественных событий редко заслуживают внимания сами по себе. Тем менее могут на такое внимание претендовать политические события социальной революции. Если революция продвигается, то любое число лет, и не только лет но и дней, и часов, обретает смысл как шаги великого пути. Если же революция испытывает трудности в результате невиданных успехов и общественная структура теряет гибкость, то меньше всего ситуацию могут исправить юбилейные плакаты и речи. В декабре 1972 года 50 лет после подписания договора об образовании СССР отмечалось в очень нездоровой обстановке. Достаточно напомнить, что замечательно ясный фильм «Премия» о катастрофическом давлении хозяйственной стихии и отступлении планомерности был создан в те же годы. Идеи из статьи для украинского читателя об этом фильме (перевод публиковался на «Пропаганде» ранее - Ред.) развиваются здесь далее, в том числе, в связи с национальным вопросом и его языковой частью.
Административное господство антикоммунистического позитивизма в области мышления и стихийно-рыночных концепций хозяйственного процесса очень дорого обошлось советскому обществу. Два названных симптома были также частью процесса его самоубийства, черты которого верно уловил ещё Ленин, ничего не знавший о конкретных контурах процесса, совершившегося через много десятилетий после его смерти. И всё же, как бы ни была неприятна атмосфера 1972 года, она была не в пример благоприятнее и радостнее того, к чему народы Европы пришли в 2022 году. «За что» исторический процесс так жесток к украинскому обществу? Может, за то, что Леонид Брежнев, этот ползучий эмпирик и любитель богдановской теории равновесия, этот тихий могильщик Великого Октября, писал в нескольких анкетах «українець»? Кто мог предугадать, что дискриминация великороссов в Латвии может получить совершенно безумное историческое оправдание в виде реально осуществившегося массового и незваного присутствия российских войск на иностранной территории? Кто бы мог подумать, что сильнейшая, недостижимая для прошлых лет обильного финансирования, нарастающая поддержка украинского национализма будет прямо обусловлена действиями высшего российского должностного лица? Кто бы мог подумать, да даже в нездоровой остановке 1972 года, что всего лишь через 50 лет немецкие военные эксперты оценят, что в боевых действиях между украинской и российской армиями каждой удастся за 9 месяцев истребить около 30 тысяч противников? Как российские, так и украинские данные относительно убитых сильно отличаются, однако так ли важно это различие, когда порядок своих и чужих потерь признаётся всеми сторонами? Кто бы мог предположить, хоть 10 лет назад, сколь решительным с российской стороны будет уничтожение любых остатков того феномена советской жизни, который известен как «чуття єдиної родини»? Отсюда же наболевший вопрос будущего: как и каким способом можно восстановить «чуття єдиної родини» и возможно ли нечто подобное после того, что сейчас происходит с пролетариатом Украины и России?
*
Российско-украинская межсубъектность; машиностроение и практические нации; совокупный работник; эсперанто и мировое плановое хозяйство; о роли методов планирования в оценке национальной политики; остаточные феномены в СССР
СССР изначально был, в первую очередь, российско-украинской политической межсубъектностью. Это две демографически крупнейших нации, получившие завершённое оформление уже внутри СССР в годы его существования. Такая формулировка подтверждается как хроникой формирования территории Украины, так и филологическими наблюдениями о времени размывания российских диалектов. Эти два события мы расцениваем как внешнее завершение долгого процесса национального обособления соответствующих народностей, начавшегося на уровне словесности ещё с появления общепонятной литературы, имеющей по своей лексике перспективу расширяющегося хождения во времена Ломоносова и Котляревского соответственно. На начало 1950-х годов приходится как формирование наиболее широкой территории Украины в рамках Потсдамской системы мироустройства, так и широкое осознание великороссами своего этнического пространства в ходе эвакуации промышленности на Урал и в Сибирь и массовых миграционных потоков, как солдат при боевых действиях, так и мирных граждан в тылу. И тот, и другой факт породил широкое распространение среди трудящихся села ощущения сформировавшейся соборной России и сформировавшейся соборной Украины на почве победы над немецкими бизнесменами, дорого давшейся обеим нациям, но ещё дороже давшейся белорусам. Занятно, что советская власть в 1945-1955 годах в целом не подавляла развитие ощущения национальной соборности до уровня патриотизма, в особенности до уровня публичного патриотизма и уж совсем не покушалась на публичный именно словесный патриотизм. Лишь с угасанием плановости хозяйственного развития, патриотизм любого вида, включая советский «наднациональный» патриотизм превратился в проблему, до того же он был лишь предпосылкой, вредные последствия которой игнорировались.
Итак, согласимся с некоторыми исследователями-этнографами, считающими что современная этнографическая форма великороссов и украинцев выразительно появилась именно в 1950-х годах в результате предшествовавшего военно-миграционно-политического «осознания» каждой нацией своей территории. Оба важных для формирования наций процесса были связаны с отсутствием деятельности транснационального капитала на территориях расселения соответствующих народов. Отсюда легко выводится упадочное состояние названных наций при повторном попадании под власть мирового рынка, что проще всего обнаружить в демографической динамике, но значение чего отнюдь не исчерпывается соответствующей статистикой. Ни в какой мере не игнорируя историю национального вопроса у белорусов, эстонцев, узбеков, армян, латышей, грузин и многих других наций, отметим, что именно российско-украинские взаимоотношения были во многом своеобразной моделью для административного размножения на территориях других народов и наций, а административная структура новейшей государственности туркмен, узбеков, киргизов, таджиков и казахов во многом переносилась с имевшегося на тот момент (в конце 1920х и начале 1930-х годов) украинского образца. Возвращаясь именно к типичности российско-украинского взаимодействия внутри СССР, отметим, что помимо демографии, где численность населения Белоруссии и Закавказья оказывалась заметно меньше, существует и филологический аргумент именно такого акцента. А именно машиностроительная и слесарная терминология у великороссов и украинцев в настоящее время сформирована довольно широко и шире, чем в языках белорусов или узбеков, не говоря о языках народов Закавказья. Не ограничиваясь филологической видимостью, укажем, что возможность промышленного машиностроения оказывается одной из решающих для судеб любого народа в ближайшем будущем. Народы, демографически неспособные к образованию промышленной коллективной машиностроительной деятельности, в которой ведётся учет на своём языке будут неизбежно ассимилированы как неспособные к образованию критически необходимых органов совокупного работника в условиях преодоления мирового рынка или ещё до полноценного начала этого процесса. Народы же, способные к образованию обязательных для совокупного работника органов, имеют возможность ассимилироваться сразу во всемирно-исторических людей за счёт постепенного расширения сфер применения мирового языка (эсперанто или аналогичного эсперанто)1 на бытовые процессы вслед за наукой и плановой деятельностью в рамках мирового нетоварного хозяйства.
Разберёмся в соотношении местных и всемирно-исторических сфер деятельности на примере потребностей в организации всемирного хозяйственного планирования. Такая организация потребует как широкого участия трудящихся масс разных наций и разных языковых пространств, так и действия лучших на мировом уровне инженерно-математических специалистов. Как не оставить без удовлетворения обе эти потребности? Из нескольких официальных языков ООН лишь два - арабский и письменный китайский2 не являются языками колониальных империй буржуазной эпохи. Для освободительного процесса (а организация мирового хозяйственного процесса его неотъемлемая часть) принципиальна также широкая доступность литературы по проблемам социальной революции. Наиболее полные и ценные фонды литературы по материалистической диалектике были созданы сперва на языках немцев, потом великороссов и латиноамериканцев. Общая машиностроительная терминология существует не менее чем в сорока языковых вариантах, общая кибернетическая терминология разработана в меньшем числе языков. Какими средствами можно организовать коллективную работу высококвалифицированных инженеров, способных изучать иные языки и инициативу широчайших масс трудящихся разных наций, притом в то время, когда переводческая кампания лучшей литературы по диалектической логике будет только разворачиваться? Наибольшие шансы со стороны лёгкой обучаемости и облегчения взаимной доступности носителям языков колониальных империй обеспечивает на данный момент искусственный язык эсперанто, на практике же это может оказаться другая, но не менее универсальная и лёгкая в освоении искусственная языковая система. Основной проблемой эсперанто в настоящий момент является трудность в обучении для носителей китайского языка, пенджабского, арабского, бенгальского языков, хинди, языков группы банту. Для всех названных крупных демографически-языковых общностей эсперанто осваивается проще, чем любой из языков колониальных империй, но всё-таки он остаётся далёким от местной лексики и ассимилирует в себя слишком мало местных языковых явлений, поскольку при создании эсперанто названные языки исключались из рассмотрения по объективным причинам недоступности детальной литературы для Людвика Заменхофа.
Попытки выяснить наибольшие по числу носителей с пониманием общей лексики мировые языки едва ли могут быть плодотворны. Так, в письменности наибольшая часть населения земного шара связана с иероглифической системой китайского происхождения - она понятна более чем миллиарду людей. Если же брать устное понимание, то здесь, за счёт Латинской Америки, будет лидировать испанский кастильский язык. Если взять критерий по наиболее распылённому пониманию некультурной речи, то будет лидировать английский язык со множеством разрозненных ареалов. Английский язык в настоящий момент играет важную роль в финансовой регуляции мирового хозяйства и торговле. Однако как товарно-денежная связь соотносится с реальной возможной связью разных наций показывают нам те же отношения великороссов и украинцев в период колониального вывоза 1850-1880-х годов, и, по контрасту, период равноправной промышленной кооперации в рамках всё менее планового хозяйства в 1950-1980-х годах. Против каких-либо перспектив английского языка в качестве средства организации мирового планового хозяйства говорит не только и не столько колониальное прошлое, сколько то, что ареал английского языка не концентрирует значительной части ни письменного наследия по диалектической логике, ни соответствующих действующих сообществ, способных к элементарному распредмечиванию лучших достижений этой науки в своей сфере деятельности.
Доводы против языков организации мирового хозяйства из колониальных империй испанской, Габсбургов и Романовых будут отнюдь не очевидными внутри монолитных и широких языковых ареалов в Евразии и Латинской Америке. Но именно потребность ликвидации взаимной ограниченности и лучшего знакомства с наследием немецких диалектических мыслителей позволяет понять, что организовать плановое хозяйство без массового выхода за рамки продуктов местной нации нельзя. Ведь общественная кибернетика на уровне организации мирового планового хозяйства предполагает квалифицированные практические суждения в сфере диалектической логики, которые невозможны без лучшей в мировом масштабе мыслительной культуры. Она же, напомним, в основном сконцентрирована в трёх упоминавшихся языковых ареалах, хотя и не ограничивается ими. Кстати, попытки организации континентального союза государств с плановым хозяйственным оборотом на основе языка Ленина post factum свидетельствуют, что при помощи самих языковых средств в комбинации с общим для всех бумажным учётом невозможно было3 остановить усиления стихийно-рыночных тенденций в рамках множества сотрудничавших государств от Демократической Германии и Польши до Болгарии. Возможно, иные языковые средства типа словио могли бы несколько ускорить и упростить бумажный оборот Союза экономической взаимопомощи, но для перспектив организации всемирного хозяйства это тоже было бы плохой основой. Языковая изоляция великороссов от китайцев ведь тоже сыграла второстепенную роль в ослаблении важного для обобществления и развития всей континентальной промышленности политического союза.
Замена стихийного товарно-денежного регулирования, привязанного к узким кругам господствующего класса на широкую и максимально демократическую сознательную и быструю научную автоматизированную регуляцию потоков ресурсов во всемирном плановом хозяйстве также потребует соответствующих языковых средств для ликвидации второстепенных языковых препятствий для политического и хозяйственного общения миллиардов трудящихся. Формой их сознательной жизни только и может быть процесс функционирования мирового хозяйственного плана на основе вытеснения медленной денежной регуляции потоков ресурсов их быстрой научной регуляцией на почве широкого развития машиностроения в теле множества освободившихся от транснациональных корпораций наций и народов. Международные связи, предполагающиеся экономическими законами к разворачиванию далеко опередят узкие потребности мирового рынка с редкими англоязычными очагами в центрах финансового накопления и торговли и потому как любые местные нормы, так и привычные языки колониальные империй окажутся слишком узкими и мешающими единству мирового хозяйства на основе вытеснения безналичных и наличных денег.
Именно такова перспектива всех машиностроительных наций, для которых снятие национальной ограниченности по законам развития обобществлённого хозяйства будет проходить через одинаково высокий хозяйственный и научный подъём всех наций до лучшего уровня.
Отметим, что сейчас действие мирового рынка значительно искажает перспективу, нужную для оценки пригодности народов к формированию совокупного работника. Лишь самые передовые плановые методы способны дать материал для соответствующей политической оценки. Весьма показательно, что Роза Люксембург полностью отрицала возможность развития украинского машиностроения (и соответствующей терминологии), а широкую машиностроительную деятельность украинцев была склонна отодвинуть ко времени их ассимиляции с поляками или великороссами. Оба её предположения были опрокинуты возможностями очень несовершенного бумажного планирования в СССР. Чего же тогда можно ожидать от уничтожающего товарно-денежные отношения планирования в современных транснациональных базах данных? Именно машиностроение является основой всякой практической нации и необходимым условием прочного развития её общей культуры. Поэтому широкая и развитая машиностроительная и слесарная терминология является идеальным результатом, который мы находим вместе с относительно благополучным материальным существованием нации, сопутствующим расширению классовой борьбы пролетариата. Для Польши, Украины и Великороссии формирование первых пролетарских организаций, ядра машиностроительной и слесарной терминологии и литературы критического реализма стали событиями в жизни одного поколения. Что касается современной актуализации рассмотрения СССР как, в первую очередь, российско-украинской политической межсубъектности, то здесь едва ли нужны какие-то особые замечания. Именно современные действия Путина и стоящих за ним бизнесменов сделали СССР в хоть сколько-нибудь похожем национальном составе полностью невозможным. Современные события обусловили массовость распространения украинского национализма и отстающего от него по интенсивности распространения российского <патриотизма>, несмотря на кратное усиленное финансирование последнего4. Весьма занятно, что высшим российским чиновникам за смехотворные деньги на создание и распространение приказов удалось вызвать несколько мощных никем на Украине не оплаченных волн местного патриотизма, а вызвать в России соизмеримую волну симметричного российского патриотизма не получается даже при самом щедром финансировании, превышающем в разы все траты Коломойского в пользу различных пробандеровских сообществ.
Начиная осмысление исторической практики СССР с национального вопроса, меньше всего хотелось бы убеждать читателя в том, что в советском опыте это главное. Наоборот, национальный вопрос рассматривается по-разному в зависимости от теоретических установок. Наиболее бесстыдным идеалистам достаточно этнографии. Вульгарным материалистам достаточно сделать акцент на маркетологии и логистике, добавив немного этнографии. И лишь для практического материализма национальный вопрос нельзя не только решить, но и просто поставить во всей полноте без рассмотрения проблем развития хозяйственного планирования, или, говоря кибернетически, единого информационного пространства с ликвидацией коммерческих тайн и максимальным преодолением языковых барьеров.
Рассматривая разные феномены советской жизни, связанные с различными конфигурациями национальных обществ, сообществ, администраций, деятелей и прочее, для наших задач мы выделим организационное устройство ВКП(б)-КПСС, плановый процесс, административное устройство СССР и образовательную политику в части языков.
СССР был, в первую очередь, как верно замечает Марек Загаевский, результатом активной борьбы за прекращение мировой войны на основании ликвидации внутренних предпосылок милитаризма и захватнической политики. Также СССР был результатом краха колониальной империи великороссов в форме абсолютной монархии Романовых, получившей слабые конституционные черты лишь за несколько лет до своего полного исчерпания. Очень немногие феномены советской жизни 1980-х годов несут следы происхождения из колониальной империи, но зато языковая образовательная политика в СССР имеет в своём механическом продолжении в несовременную современность крайне неприятные последствия, превратившись в свою противоположность с латвийскими непильсонисами (Latvijas nepilsoņi), российским шовинизмом «русского мира» из которого выкинуты все русские народы кроме великороссов5 и, конечно же, с опостылевшим всем наблюдателям ещё с 2012 года російськомовним українським націоналізмом.
*
Промышленная терминология; великороссы вне симметричной межсубъектности; административные «решения» национального вопроса
Провал пролетарских революций на территориях бывших монархий Гогенцоллернов и Габсбургов, главным образом, в Германии и Венгрии, привёл к тому, что внутри СССР единственной крупной промышленной нацией стали великороссы, среди которых преобладало крестьянство. Немногим хуже, чем у великороссов, дела с промышленным развитием обстояли у украинцев, несколько лучше у поляков и латышей6. У остальных народов романовской монархии (например, у белорусов и грузин) дела с промышленной терминологией и, соответственно, в ближайшей перспективе, с плановой культурой обстояли ещё хуже, чем у украинцев. Тот факт, что Польша, Германия и Венгрия оказались вне пределов СССР привёл к тому, что молодые советские республики в области языковой политики односторонне преодолевали административное господство великороссов, но только у них же могли заимствовать высшие формы промышленной культуры. Налицо реальное противоречие, в котором, как результат провала усиления плановых начал в промышленности, можно увидеть схематические и дальние истоки такой современной гадости как «расейскамоўны беларускі нацыяналізм» и многочисленных аналогов этого явления. Но, как ни странно, сильнее чем на бывшие национальные окраины, названное противоречие повлияло на судьбу великороссов. Ведь политика расширения употребления местных языков в административных функциях, образовании, отчасти и в науке, затрагивая национальные окраины погибшей колониальной империи, не затрагивала примерно половину населения СССР - великороссов. Административная успокоенность в отношении великороссов была обусловлена формальным соображением, что язык великороссов на их этнической территории не угнетался. Между тем, именно великороссам была объективно предназначена роль зачинателей промышленного развития бывших национальных окраин, роль формирователей будущих промышленных наций в союзе с освобождающейся от товарности промышленностью России на основе единого хозяйственного плана. Собственно, пока плановые начала углублялись и расширялись, в недавно ещё преимущественно неграмотных народах СССР не было большого раздражения странной промышленной межсубъектностью, когда инженеры из великороссов слабо ориентировались в местных реалиях и не могли содействовать образованию местной машиностроительной и инженерной терминологии. Подавление рецидивов колониального мышления в 1920-1940-х годах осуществлялось, например, в странах Центральной Азии довольно жёстко там, где они публично обнаруживались, что явно как-то связано с тем что Сталин был народным комиссаром по делам национальностей. Однако послевоенное хозяйственное развитие привело к тому, что в сферу обобществления промышленности попала часть Германии и Чехия. Словом, новая ситуация была похожа на ту, что вызвала умозрительный план 1919 года. Тогда успехи Советской Венгрии и накалённая обстановка в Гамбурге и Кракове заставляли предполагать как возможную реальность образование единой советской власти в столь разных странах. При этом промышленное развитие высокого уровня было распылено по языковым ареалам немцев, великороссов и поляков, что потенциально требовало некоего средства непосредственного взаимопонимания. Именно взаимное понимание носителей названных языков было целью Людвика Заменхофа создателя искусственного языка позднее названного эсперанто. Из этого обстоятельства происходит гипотеза ряда советских деятелей Венгрии, России и Германии о том, что единая советская администрация Германии, Венгрии, России, Украины и Польши вела бы дела на эсперанто, поощряя взаимную известность как минимум немецкой и российской лексики в соответствующих ареалах при переводе передовых сфер общественной деятельности типа науки и планового процесса, а также армии на преимущественное использование эсперанто. Расширение социальной революции в Европу и Азию имело бы в таком случае черты, никак не соотносимые с остаточными феноменами из времён романовской монархии. Те же таджики через эсперанто могли бы непосредственно заимствовать промышленные методы у немцев при поддержке тех же инженеров-великороссов, языковой средой которых была бы уже российско-таджикско-эсперантистская лексика.
Зачем возвращаться к умозрительным планам советских администраторов Венгрии и России 1919 года, если история не создала условий их реализации? Хотя бы затем, что, как и везде в познании, поломанная теоретическая схема способна продвинуть ближе к истине того, кто получше присмотрится к способу её слома реальным общественным процессом. Советские власти Венгрии и России 1919 года в размышлении о лучших языковых средствах возможной координации усилий ухватили одну важную мысль: мировая революция как результат развития мирового хозяйства требует для этого хозяйства мирового языка в перспективе всемирного планового процесса. Это означает также перспективную непригодность национальных языков колониальных империй для свободного международного взаимодействия. Однако как в Советской Венгрии, так и в Советской России, понимали, что ассимиляция жителя национальных окраин в человека возможна только через полнейшее развитие местной языковой среды до лучших мировых образцов. Здесь политика советских администраций наталкивалась на реальные материальные ограничения вплоть до отсутствия кодифицированных алфавитов у многих народов. Таджики 1920-х годов могли перенимать промышленный опыт только с помощью инженеров-великороссов, но эсперанто для усвоения передового промышленного опыта не потребовалось ни им, ни этим самым инженерам потому, что кроме Советской России ни одна промышленная нация не двигалась тогда в сторону усиления нетоварной регуляции общественного хозяйства.
Тем не менее, великоросс 1920-1970х годов, исключённый (по слабости советский системы образования, отказавшейся от массового политехнизма) из изучения культуры тех наций, которым он должен был передавать промышленный опыт стал на данный момент не радостным предвестником мирового планового процесса, а зловещим намёком на современного шовиниста и фашиста, отрицающего элементарные культурные, образовательные и административные права соседних наций на основании полного незнакомства с их языками и их духовной культурой. Этому полному незнакомству в его полноте не смогла помешать даже широкая кампания переводов художественной литературы для великороссов в СССР, когда перевели даже таких авторов (в общем-то понятных для них после совсем небольших усилий) как Якуб Колас, Леся Українка, Цётка, Францішак Багушэвіч, Юрій Смолич и Лесь Мартович.
Усиление товарных, то есть стихийных и рыночных начал советской жизни после 1965 года привело к усилению открыто националистических элементов во всех советских странах. Распространение патриотизма среди великороссов в 1937-1943 годах, когда российскому крестьянству пропагандисткой машиной транслировались прижившиеся мифы национального характера7, породило, естественно, аналогичные процессы у казахов, татар, белорусов, украинцев, латышей и литовцев. Естественностью великорусского патриотизма в некоторых комитетах КПСС подкреплялись позиции некоторых других, на этот раз латвийских патриотов в той же КПСС, которые мирным административным способом доходили в 1950-х годах до выселения из планово распределяемого жилого фонда лиц, не владеющих латышским языком при исполнении должностных обязанностей. Странный, что и говорить, способ административного внимания к национальности, одновременно пересекающийся и с депортациями калмыков и чеченцев, и с практикой неполноценных граждан (непильсонисов) в современной Латвии. И это на фоне того, что бытовая национальная напряжённость в СССР в 1935-1965 годах всегда была намного ниже, чем в соответствующих государственных отчётах в противоположность периоду 1975-1985 годов, когда ориентация на прибыль с каждым годом всё более обостряла национальную рознь.
1 Заслуживает внимания текст от научного рецензента, подписанный к данному абзацу:
...очевидно, что сейчас эсперанто не является реальным языком международного общения, тем более связанного с промышленным производством вообще и с машиностроением в частности. Таким языком является английский, китайцы также ведут техническую документацию на английском, хотя не везде. Китайский сейчас становится самостоятельным от английского международным языком. А вот эсперанто знает сравнительно очень мало людей. Потому что капитал объективно заставляет учить английский, теперь уже и китайский, но не эсперанто. К тому же эсперанто легко усваивается только европейцами, то есть носителей европейских языков, а вот для людей из Азии это все же сложно <...> Чуть легче чем дригие европейские языки, потому что общие правила работают всегда. Надо немного добавить об этих объективных вещах обусловленных господством капитала, то есть, безусловно, эксплуатацией, обеспечивающей современное реальное функционирование английского как международного (хотя и не мирового) языка. Этот факт нельзя игнорировать. Надо объяснить читателю этот момент. Для российского читателя, такие рассуждения об эсперанто совсем удивительны. Идея изучить эсперанто, который не может понадобиться никогда и ни для чего, воспринимается разве что как способ развлекаться. В то же время, российские депутаты принимают законы против иностранных (а на самом деле английских) слов, в русском языке, которые просто постоянно употребляются российскими чиновниками, потому что они более привычны и воспринимаются лучше российских аналогов, которые в повседневной жизни люди не употребляют вообще. Хотя так, чтобы очень хорошо английский знает не так много людей, но хоть немного - значительная часть населения. В бытовом русском языке полно английских слов, не говоря уже о промышленности (особенно IT). Азиатские народы также активно изучают английский. В Китае его изучают очень активно теперь уже как язык не только заказчика и поставщика технологий, но и как язык главного конкурента. Идея изучать китайский для россиян кажется привлекательной и понятной из-за ориентации на китайский капитал, а вот откуда здесь взялось у автора эсперанто?
2Общая для Китая, Японии, а некогда также Кореи и Вьетнама система знаков с совпадающим или близким смыслом озвучивается по-разному в разных местностях. В самом Китае по озвучиванию различают два макродиалекта, некоторые диалекты из состава которых не являются устно взаимопонимаемыми с диалектами из другого макродиалекта - Пер.
3Речь идет об использовании языковых средств для надлаживания планового социалистического хозяйства, о роли языка в этом процессе, а не о том, что при помощи какого бы то ни было языка можно решить все проблемы. Автор не упускает из виду, что остановить и тем более победить стихию денежно-товарных отношений можно только уничтожив сам товарный характер производства материальной жизни общества - Ред.
4 Примечание российского рецензента: «Юнармия» и вообще патриотическое воспитание, «Время героев выбрало нас», «Россия zа правду» (никакая не «ꙁ», а обычная латинская z, после которой кончается алфавит).
5 Для только входящего в курс дела читателя сообщим, что в современной официальной российской пропаганде и идеологии существует полное отождествление любых называемых русскими культурных феноменов только с великорусскими образцами при отсутствии всякого сопоставления с аналогами у белорусов и украинцев. Эти народы часто представляются как «младшие братья». Временами доходит даже до распространиния взгляда на эти народы как на подлежащие ассимиляции вплоть до формулировок в печально известной статье пана Сергейцева «Что Россия должна сделать с Украиной?». Данные языковой истории при этом либо отсутствуют, либо искажаются. Пользуясь широким незнакомством великороссов с соседними языками российские идеологи могут игнорировать элементарный исторический смысловой поиск аналогов слова «русский». Так в украинском языковом ареале «руський» относится и к общим феноменам средневековой жизни украинцев, великороссов и белорусов, и ко множеству отличных от великорусских форм восточнославянской культуры Галичины и Волыни. В общем случае из применимости слова «руський» чаще исключаются лемки, чем великороссы, хотя для исключительно великорусских феноменов применяется прилагательное «російський». В языковом смысле «рускький» относится к общей лексике белорусов и украинцев («руська мова») и к общей фонетике белорусов, украинцев и южнорусского ареала с общеславянским «ч» и шумовым «г» (в противоположность толчковой российской и польской фонеме ґ на месте старого русского г). В белорусском языке «рускі» редко употреблялся в отношении средневековой истории, а в советское время расширялось употребление в смысле только-великорусских феноменов в противоположность белорусским на фоне окончательной ликвидации самоидентификации белорусов как «тутэйшых» в пользу «беларусаў». После последних событий по данным поисковой системы Google в белорусском языке великороссы всё чаще стали именоваться как «расейцы» (прилагательное «расейскі») а не «рускія». «Расейцы» это старое название религиозных эмигрантов из Великороссии, в основном не принявших реформы московского патриарха Никона. Эту дружелюбную к белорусам часть поселенцев отличали от «маскалёў» - представителей внешней администрации. В польском языке «ruski» относится к восточнославянскому населению Речи Посполитой на восток до Смоленска включая лемков в Карпатах. К исключительно великорусским культурным феноменам «ruski» не применяется, но наоборот, для краткости иногда применяется в самом широком смысле (включая всех великороссов) взамен «восточнославянский» особенно у филологов и в этнографии.
Из простого историко-семантического анализа следует, что исторических и филологических аргументов для отождествления великорусских (или российских в этнографическом смысле) культурных феноменов с русскими не существует: языковое развитие соседних народов не отрицая общности отразило и сформировавшуюся этнографическую и лексическую разницу в ходе параллельного развития близких народов - Авт.
6 Латыши, кстати, в 1920-х годах были рустикализованы почти по современному украинскому образцу в результате эвакуации промышленности в Россию от наступающих германских войск. Значение промышленности в жизни Латвии в 1930-х годах было меньшим чем в 1910-х. Вдумчивому исследователю проблем рустикализации интересно было бы посмотреть на черты сходства в литературном процессе Латвии 1930-х и Украины 2010-х годов. - Авт.
7 Фактография была собрана в интересной книге Д. Браденбергера, посвящённой российскому патриотизму в СССР - Авт.
