Вернуться на главную страницу
Смех Вольтера сильнее плача Руссо!
По решению ЮНЕСКО, с 2002 года третий четверг ноября отмечается как Международный день философии. Целью его заявлена популяризация философии, привлечение внимания общественности к философской проблематике. А в этом году Международный день философии пришёлся на 325-ю годовщину со дня рождения Франсуа Мари Аруэ, более известного миру под именем Вольтер (1694-1778).
О том, какую роль сыграл этот человек в истории человечества, лучше всего свидетельствует ненависть к нему его врагов, ненависть к нему всех мракобесов, не прекратившаяся и не ослабевшая ни в малейшей мере и после кончины философа. Русский посол в Париже князь Барятинский писал в донесении Екатерине II: «Все попы обнаруживают непристойную радость; они повторяют слова императора Виттелия: труп врага всегда хорошо пахнет; но тому, кого они ненавидели, уже нечего бояться их бессильной злобы, а им остаётся только трепетать от бешенства над его могилой». Иными словами: покойнику уже, конечно, всё равно, а вот они будут бояться его и после смерти. И ведь боялись они его ещё десятки лет!
В 1785 году правительство Франции, столкнувшись - что стало чудовищной проблемой в предреволюционные годы - с пустотой казны, обратилось за помощью к церкви: дайте нам в качестве безвозмездного дара 20 млн. ливров! Попы маленько поторговались и согласились передать 18 млн. - но при одном условии: что власти запретят издание полного собрания сочинений Вольтера, чем в то время занимался Пьер Огюстен Бомарше. Это как если б сейчас МВФ выставлял условием выдачи некоей стране «спасительного» транша запрет на издание Маркса или Ленина - хотя не исключено, что «декоммунизация» и является одним из незадекларированных условий сотрудничества того или иного государства со всемогущими финансовыми институциями глобальной буржуазии. Ведь оказывалась же после Второй мировой войны финансовая «помощь» по плану Маршалла разрушенным войною Франции и Италии под обязательное условие выведения из их правительств коммунистов!
В России - несмотря на все заигрывания с великим философом императрицы Екатерины, строившей из себя «просвещённую правительницу», - книги Вольтера были под запретом. Как-то жандармы конфисковали выпущенный в Тамбове тираж - чрезвычайно опасные для властей книжки («Вольтеров яд», как выразился один высокопоставленный церковник) в собственном переводе на русский язык напечатал местный помещик Рахманинов. Однако Вольтер всё равно распространялся в среде образованной русской публики - в рукописных списках, «самиздатом», как у нас принято говорить с советских времён. В 1812 году наполеоновский офицер Анри Бейль - будущий писатель Стендаль - обнаруживал тома Вольтера в каждом из занятых французами дворянских особняков Москвы. Зачитывался Вольтером и А. С. Пушкин, назвавший французского просветителя не иначе как: «умов и моды вождь».
Да даже в 1959 году один французский журнал написал про Вольтера: «И сегодня ещё найдётся немало добрых душ, которые с удовольствием сожгли бы его». Это к вопросу о том, могут ли выдающегося деятеля ненавидеть и столетия спустя после его смерти. Тут не так давно на странице «Вконтакте» «Пропаганды» один читатель раскритиковал автора статьи про Наполеона: дескать, Наполеона не могут сегодня ненавидеть, потому что он давно мёртв. А разве Ленина и Сталина их идейные противники не ненавидят люто до сих пор? Крупные исторические деятели и мыслители тем и отличаются от «бабочек-однодневок», что к ним относятся как к живым людям: их любят и ненавидят так, как если б они были живы, как если б они и сегодня писали, выступали и принимали бы судьбоносные политические решения.
Все знают о том, что Вольтер, в когорте плеяды французских просветителей, создателей Энциклопедии - этого «великого памятника нации», как назвал её наш сегодняшний герой, - идейно готовил Великую французскую революцию. Однако не меньшее идейно-интеллектуальное воздействие оказал он и на последующие революции во Франции, в частности - на революцию 1830 года, закончившуюся окончательным изгнанием Бурбонов и ставшую одним из этапов очень долгого и сложного, противоречивого исторического процесса утверждения капитализма.
В период Реставрации в качестве официальной идеологии Французского королевства насаждались средневековая религиозность, мистицизм. В моду вошёл тогда спиритизм. (Вам это ничего не напоминает - официальные и модные идейные веяния другой страны (или, вернее, совокупности стран, вышедших из одной общей великой сверхдержавы) в другую эпоху реставрации? История повторяется - это верно!) Но в пику этому официозу и этой моде в оппозиционных кругах вновь вырос интерес к Вольтеру. Именно в период Реставрации его книги печатались тиражами большими, как никогда. И, думается, такого рода идейное наследие революционного прошлого, защищённое и распространяемое теми, кто и в засилье реакции не сдался, не принял насаждаемую точку зрения о том, что «революционный эксперимент провалился», что «точка невозврата к прошлому пройдена», - это наследие служит наилучшей гарантией неминуемости победы прогресса над реакцией и мракобесием.
Европейские монархи - такие как Николай I - в Вольтере видели «главного виновника революции». Это, конечно, совсем не так: революция произошла вовсе не из-за Вольтера и других писателей, будораживших умы людские, «сея в них смуту и мятеж». Революция произошла в силу логики исторического развития и по причине неизбежного обострения и «взрывного» разрешения тех антагонизмов, что разрывали феодально-абсолютистскую Францию. У короля было 10 дворцов, и на содержание его двора уходила четвёртая часть государственных доходов, знать купалась в роскоши - а в это время простой трудовой народ, задавленный налогами, поборами и всевозможными повинностями, бедствовал; каждые три года случались голод и хлебные бунты. К паразитизму дворянства, верхушка которого проводила пустое времяпрепровождение при королевском дворе, добавлялся паразитизм католической церкви, насчитывавшей во Франции 4000 монастырей, 60000 монахов и монахинь, 6000 священников, - церкви, всеми силами отстаивавшей тормозивший развитие общества феодально-абсолютистский строй. Идеологи будущей революции вовсе не выдумывали какие-то поводы, чтобы «возбудить народ» и заманить его на баррикады сражаться против «законного, богом помазанного государя». Они просто поняли причины национальных бедствий и направили острое оружие своей критики на устои обречённого и без того уже общества, включая такую его важнейшую опору, как церковь, религия («Самый нелепый из всех деспотизмов, самый унизительный для человеческой природы, самый несообразный и самый зловредный - это деспотизм священников», - говорил Вольтер). Этим они сильно поспособствовали «демонтажу» старого строя, препятствовавшего развитию общества, - не более того, но и не менее.
Их назвали просветителями - поскольку они несли в народ свет знаний и разума. Однако это были не просто знания - ведь знания в народ несут и банальные популяризаторы науки, полагающие, что утилитарные знания наиболее полезны людям, что научно-технический прогресс, вся эта «цифровизация» и искусственный интеллект, что они сами по себе способны улучшить жизнь населения без каких-либо основательных социально-политических преобразований и без - упаси боже! - каких-либо потрясений. Свет знаний, которые несли французские просветители, был политически окрашен. Их подход был единственно правилен для людей, готовящих революцию: весь комплекс отраслей знания, все сферы общественного сознания и бесконечно многообразные проявления человеческого духа - философия и наука, поэзия и театр, живопись и музыка - всё это было у них подчинено политике, задаче содействовать росту политической активности людей, задаче пробуждения народа.
Для Франции XVII - XVIII веков «важнейшим из искусств» являлся театр. Он позволял обращаться к массам людей, к людям самых разных слоёв и сословий, обращаться к их разуму и их чувствам. Трагики Корнель и Расин, комедиографы Мольер и Бомарше также являлись частью этого «потока Просвещения». И Вольтер тоже сделал театр своей трибуной: он написал 13 трагедий и 12 комедий, не считая множества либретто и прочего. Как мастер трагедии, он, конечно, уступал Корнелю и Расину, но только один он сумел продолжить их традиции и в XVIII столетии.
Человек невероятной работоспособности - ПСС Вольтера насчитывает что-то около сотни томов, одних только писем он написал десятки тысяч! - он брался за любые виды и жанры литературного творчества, говоря о том, что «все жанры хороши, кроме скучного». Вольтер создал особенный жанр философской повести.
Я полагаю, что по складу его личности Вольтера и можно назвать идеальным философом. Ибо в нём «великий насмешник», ироничный скептик, чья «философия заговорила общедоступным и шутливым языком» (Пушкин), сочетался с борцом - бескомпромиссным и бесстрашным. Его нацеленность на борьбу ярко выразилась в его знаменитом призыве, которым «фернейский патриарх» подписывал свои письма: «Раздавите гадину!» Вольтер не был кабинетным мыслителем, отстранённым от перипетий общественной жизни; он, прежде всего, являлся общественным деятелем. Он ведь, помимо всего прочего, выступил и тем, кого в наше время принято называть правозащитником: Вольтер смело отстаивал нарушенные права обычных людей; хорошо известна его кампания по посмертному оправданию осуждённого на казнь по надуманному обвинению протестанта Каласа. Эта кампания, выигранная Вольтером и его единомышленниками, имела огромный общественный резонанс и сыграла свою роль в подрыве насквозь прогнившего церковно-монархического режима. «Мир яростно освобождается от глупости. Великая революция в умах заявляет о себе повсеместно», - подвёл итог и оценил результаты означенной кампании сам Вольтер.
В предисловии к посвящённому Вольтеру 49-му тому суперсерии «Библиотека всемирной литературы» (Москва, 1970 год) С. Артамонов пишет: «Проза Вольтера ярко тенденциозна. Служа всем девяти музам, он ни на минуту не забывал о своей просветительской миссии. Неутомимый и насмешливый, он был неотразим и всесилен. В его шутке таилась опасность, его смех разил как меч. Европейская аристократия вкушала мёд его речей, не всегда ощущая в них привкус яда» [с 25].
Интересен вопрос о том, кто же внёс больший вклад в идейную подготовку Великой французской революции: Вольтер или Руссо? Со стороны, так сказать, конструктивной, скорее всего, всё-таки Руссо: его идеи легли в основу Декларации прав человека и гражданина и из его произведений революционеры фактически взяли знаменитый лозунг «Свобода, равенство, братство!» Но с точки зрения работы по сокрушению устоев старого общества, с точки зрения проделанной критической работы, наверное, первое место следует отдать Вольтеру - так что вовсе неслучайно «главным виновником революции» все реакционеры Европы считали именно его!
Важнейшим тараном, разбившим вражескую крепость, стал смех Вольтера, его многообразная по своим формам и проявлениям сатира. «Смех Вольтера бил и жёг, как молния», - писал А. И. Герцен, утверждавший также о том, что «Смех Вольтера разрушил больше плача Руссо». Нет более мощного, более грозного оружия в политической борьбе, чем юмор; и не способны революционеры достичь осуществления своей цели, если они не овладеют этим оружием, не применят его.
«Что сделалось смешным, не может быть опасным», - говорил Вольтер. Не случайно реакционеры боялись и ненавидели, преследовали всю жизнь и даже после смерти не только Вольтера, но и Мольера с Бомарше. И не случайно то, что острого политического юмора так страшится, к примеру, сегодняшняя российская власть, изгнавшая такой юмор с телевидения, - о чём недавно высказался Максим Галкин.
В самом деле, деградация российского юмора удручающа! Петросяновское «Кривое зеркало» вправду свелось к кривлянью и мелким шуточкам на сексуально-бытовые темы. КВН когда-то славился политической остротой, сыграв большую роль в сокрушении советского строя - причём надо отдать должное: работали те ребята очень грамотно и умело, с юмором у них всё было в порядке! Нынешний же выхолощенный КВН представляет унылое зрелище, и остаётся только удивляться тому, что зрители в зале ещё смеются над плоскими прибаутками КВНщиков.
Последним на российском ТВ, кто мог ещё выдать действительно остроумный юмор, был покойный Михаил Задорнов. Своим прославленным «Ну, тупые!» он высмеивал буржуазный идиотизм - тот, что сильнее всего выражен в Америке, как наиболее продвинутой капиталистической стране, и который занесён к нам с Запада вместе с «рыночными реформами» и «рыночными ценностями». Но после того как Михаил Николаевич, найдя в себе честность и мужество порвать с антисоветизмом молодости, объявил себя сторонником социализма, его тотчас же с телевидения и убрали. В последние годы свежий юмор Задорнова можно было прочитать только в интернете да на страницах «Советской России».
Чтобы победить Систему, чтобы сокрушить эту стену, кажущуюся нам порою несокрушимой, нужен Смех, нужны юмор и сатира во всём диапазоне - от мягкой иронии до язвительного, убийственного сарказма. Нужно пускать в ход это оружие повсюду, где только возможно, высмеивая весь тот идиотизм, которого более чем достаточно в современной, подточенной уже всесторонним кризисом капитализма, буржуазной реальности. Разумеется, этим оружием нужно овладевать - что совсем непросто, ибо умение остроумно шутить есть едва ли не самое сложное искусство, ибо в этом деле можно легко либо скатиться к пошлости, либо впасть в скукотище.
Овладевать этим «разящим мечом» необходимо - слезами, ностальгическими стонами по поводу утраченных благ социализма победить капитализм невозможно.
