Вернуться на главную страницу
Буржуазная революция и искусство Нидерландов: Брейгель, Рембрандт, ван Гог. 4 октября - 350 лет со дня смерти Рембрандта Харменса ван Рейна
В списке культурно-исторических памятных дат текущего года: 450 лет со дня смерти Питера Брейгеля Старшего (5 сентября) и 350 - со дня кончины Рембрандта. Жизнь обоих великих художников связана с событиями Нидерландской революции 1566-1609 годов, ставшей первой в истории буржуазной революцией - соединённой с освободительной борьбой нидерландского народа против испанского владычества. Первый из упомянутых мастеров кисти - Брейгель (ок. 1525 или 1530 - 1569) - умер в самом её начале, а второй - Рембрандт (1606-1669) - родился в самом её конце.
Революция началась в августе 1566 года с т. н. иконоборческого восстания, в ходе которого было разгромлено 5,5 тысяч ненавистных народу, в массе своей уже воспринявшему протестантизм, католических церквей и монастырей. В те времена определяющего влияния религии на умы людей именно протестантизм, точнее - кальвинизм, как идеология нарождающейся буржуазии, сделался знаменем борьбы против испанской феодально-абсолютистской реакции, всячески поддерживаемой католической церковью. Испанские власти, во главе которых стоял фанатичный католик король Филипп II, преследовали протестантов, в Испанских Нидерландах бесчинствовала инквизиция - вспомним, как «пепел Клауса стучался в сердце» Тиля Уленшпигеля! Возмущение народа испанскими угнетателями росло, кальвинистские консистории, выражая настроения революционных слоёв буржуазии, развернули агитацию против испанских порядков и католической церкви. Уже в 1560-е годы «еретические проповеди» регулярно собирали тысячи людей, в т. ч. и вооружённых, решительно настроенных. Таким образом, революция не была чем-то неожиданным, этот «народный взрыв» вызревал задолго и исподволь - сложилась революционная ситуация, и в итоге народ «прорвало» в актах погромов зданий и предметов культа.
Иконоборческое восстание, начавшись во Фландрии, стремительно охватило практически всю территорию исторических Нидерландов (нынешние Нидерланды (Голландия), Бельгия, Люксембург и ряд регионов северо-востока Франции - Артуа и др.; бόльшая часть этих земель принадлежала в XVI столетии испанской монархии Габсбургов, за исключением епископства Льежского и ещё каких-то незначительных анклавов). Лишь в некоторых южных, более консервативных районах Нидерландов, где были сильнее позиции католицизма, местные католики сумели сорганизоваться для защиты храмов и монастырей. Восстание совершенно дезорганизовало власть, и наместница Маргарита Пармская - сестра (по отцу) Филиппа II - вынуждена была пойти на уступки, даровав веротерпимость и приостановив деятельность инквизиции.
Разумеется, религиозные притеснения и конфликты на этой почве не являлись причиной революции - они лишь образовывали её, так сказать, идеологический фон. Причины всякой революции лежат в социально-экономической сфере. Нидерланды в то время были самой передовой в промышленном отношении страной Европы, где уже в достаточной мере получили развитие капиталистические отношения. Сукна местного производства считались лучшими и охотно раскупались, наряду с льняным полотном, корабельной парусиной и другими нидерландскими товарами. Антверпен являлся крупнейшим мировым торговым портом, где ежедневно разгружалось и погружалось до 500 судов, а также крупнейшим в мире центром биржевой оптовой торговли (первая в истории товарная биржа!) и банковского дела. Нидерланды - благодаря упорному и прилежному труду их обитателей, издревле отвоёвывавших землю у моря, - сумели сполна использовать выгодное географическое положение страны на пересечении важнейших морских и речных путей Северной Европы.
Однако дальнейшему развитию хозяйства и капиталистических отношений препятствовал гнёт испанской феодально-абсолютистской державы. Паразитическое испанское дворянство, презиравшее всякий труд и предпринимательство, попросту доило Нидерланды - страну, которую отец Филиппа II император Карл V (король Испании под именем Карла I) называл жемчужиной своей короны. Эта маленькая «жемчужина» давала казне королевства в четыре раза больше доходов, чем все испанские владения в Новом Свете с их несметными источниками золота и серебра!
Как это обычно бывает - и это подтверждается всей общественной практикой вплоть до наших дней, - власть паразитов не знает меры в ограблении подчинённого ей народа, полагая, что его можно «выкручивать» словно тряпку до бесконечности. Гнёт в отношении Нидерландов резко усилился при Филиппе II. Испания запретила нидерландским купцам торговать с её американскими владениями и установила непосильную пошлину на ввоз в Нидерланды испанской шерсти. Это очень сильно подорвало конкурентоспособность нидерландской текстильной промышленности сравнительно с её английскими конкурентами - что больно ударило по интересам не только тамошней буржуазии, но и простых трудящихся. Вдобавок Филипп II взялся учреждать в Нидерландах всё новые епископства - центры поборов с населения, и без того испытывавшего ненависть к жадным и лицемерным католическим попам.
Испанским владычеством недовольно было и нидерландское дворянство - оно оказалось на положении «дворян второго сорта», но самое главное: местная знать отлично понимала, что политика испанской короны ведёт к народному восстанию, чего дворяне страшились больше всего, и нужно эту политику поскорее прекращать.
Силы, принявшие участие в Нидерландской революции, разделились на три лагеря. Слева от революционной кальвинистской буржуазии стояли плебейские демократические массы города, а также крестьянство, последовательно боровшиеся за освобождение от испанского владычества и уничтожение феодальных порядков. Правое крыло составили крупная торговая буржуазия и дворянство, поставившие во главе революции принца Вильгельма Оранского: они, боясь активности простого народа и давя демократические элементы, долгое время искали пути к соглашению с испанской монархией. Особенно реакционную роль сыграло контрреволюционное дворянство южных провинций, объединившееся в 1579 году в Аррасскую унию, отложившись фактически от Нидерландов, утвердив католицизм и вступив в союз с Филиппом II. Вследствие контрреволюционной, предательской политики крупной торговой буржуазии и «отечественного» дворянства, что было осложнено ещё и торговым соперничеством Амстердама и Антверпена, революция и смогла победить только на севере, тогда как территория нынешней Бельгии осталась под Испанией.
Всё это внутреннее противоборство, характерное для всякой революции и определяющее ход и исход её, проявилось уже тогда, в 1566 году: устрашившись радикального выступления иконоборцев, протестантские консистории открестились от восстания, а дворяне - включая знаменитых графов Эгмонта и Горна, чей образ идеализирован и романтизирован в западной историографии и культуре, - приняли самое прямое участие в его подавлении. Спустя год, летом 1567 года, Нидерланды наводнили войска герцога Фернандо Альбы, развернувшего неслыханные в своей бессмысленной жестокости репрессии, подвергая казням без разбору виновных и невиновных. В этой обстановке прошли последние годы жизни Брейгеля - а жил он в Брюсселе, там, где 5 июня 1568 года и были обезглавлены Эгмонт и Горн, вполне лояльные к Филиппу II деятели, выступавшие лишь против «крайностей режима».
В этой тягостной обстановке торжествующей реакции и кровопускания, в 1568 году, Брейгель пишет пронзительную в своём трагизме картину «Слепые» и менее известную, созвучную ей картину «Калеки». Но в это же примерно время художник создаёт «Крестьянскую свадьбу» и «Крестьянский танец», изображая тех людей, которые вскорости развернут движение «лесных гёзов», партизан, истреблявших испанских солдат, чиновников и пособников оккупантов - католических попов. В их образах - образах простоватых и нескладных увальней, переданных Брейгелем с добрым, несколько грубым юмором, видится колоссальная народная сила - та сила, что веками дремлет в угнетаемом и притесняемом народе, создавая впечатление «долготерпимости» народа, а потом вдруг, к крайнему удивлению и лицемерному возмущению эксплуататоров и их идеологических прислужников, она просыпается, взрываясь разрушительным вулканом. Народ Нидерландов на картинах Питера Брейгеля, художника, недаром заслужившего прозвище «Мужицкий», - это тот самый обычный народ с его непритязательным бытом и простецкими вкусами, который составил действительно главную движущую и ударную силу революции.
По ходу революции демократическим элементам в городах, более всего - в Генте, даже удавалось локально брать власть в свои руки, изгоняя из городских управ дворян-изменников и организуя революционную войну против испанских захватчиков. Но политическая незрелость и неорганизованность плебейских масс, отсутствие чёткого осознания своих интересов, их иллюзии позволили крупной буржуазии Голландии и дворянству во главе с Вильгельмом Оранским задавить это движение, на горбу народа въехав во власть и установив свою классовую диктатуру.
Питер Брейгель - художник философского склада ума, ознакомившийся в Италии с искусством Ренессанса и усвоивший все лучшие традиции национальной культуры Нидерландов, - ещё в более ранний период творчества, в то десятилетие, что предшествовало революции, создавал интереснейшие работы, которые можно назвать «предчувствием грядущих событий». С одной стороны, он, испытавший очевидное влияние И. Босха, пишет гротескные полотна, в которых в своеобразной форме переданы «напряжение эпохи», её «готовые взорваться» противоречия. Его «Триумф смерти» 1560 года - чем не предчувствие зверств испанской солдатни?
Сюда же относятся «Безумная Грета» (название, вдруг приобретшее сегодня какой-то новый смысл в связи с выступлениями девочки из богемной шведской семьи, только лишь опошляющей и дискредитирующей борьбу против капиталистических монополий как главных врагов экологии) и «Вавилонская башня» - аллегорический образ недостижимости «неба» человеком. Надо помнить, что Брейгель работал на кардинала Антуана де Гранвелу - советника Маргариты Пармской и фактического правителя Нидерландов, коррупционера и сторонника «закручивания гаек» с целью недопущения народного восстания. П. Брейгель, близкий ко двору и одновременно близкий к народу, видел, таким образом, ситуацию в стране как бы с двух сторон.
И предчувствуя грядущие трагические события, он, вместе с тем, отражает в своём творчестве дух своего народа - труженика и борца. В «Нидерландских пословицах» он ухитряется вместить на полотне сотню сценок, иллюстрирующих народную мудрость нидерландцев, высмеивая разнообразные человеческие пороки. Нидерланды, следует заметить, были уже в то время, в контраст к другим странам Европы, нацией почти сплошной грамотности, что не могло не послужить революционизирующим фактором. Отражением культуры простого народа является брейгелевская «Битва Поста и Масленицы» - а в простонародных представлениях, что обычно давались на праздники, в дни карнавала, едко осмеивались тогдашние «злые порядки» и олицетворявшие их персонажи, прежде всего - попы и чиновники. Масленица - то есть жизнеутверждающая и радостная культура трудового народа (вспомним ещё раз любящих гульнуть, чуждых аскетизма весёлых и неунывающих героев Шарля де Костера!) - выступает против Поста, религиозного фанатизма.
Можно утверждать, что Питер Брейгель Старший по прозвищу Мужицкий в своём творчестве блестяще выразил общественную обстановку и народный дух первой во всемирной истории буржуазной революции - всё-таки, в общем и целом, победоносной революции, невзирая на её половинчатость, незавершённость и раскол некогда единой страны. Буржуазная же революция создала не только буржуазную Республику Соединённых провинций, но и самое передовое на тот момент в мире голландское реалистическое искусство первой половины XVII столетия.
Его представляет целое созвездие имён - художников, работавших в самых разных жанрах (глубокий психологический портрет, изумительный голландский пейзаж, наполненный радостью жизни натюрморт, наконец - новаторский бытовой жанр, отображающий жизнь обыкновенных бюргеров), - но первое место средь них занимает, несомненно, Рембрандт. Он родился в семье мельника в городе Лейдене - том самом Лейдене, который в 1574 году героически выдержал осаду войска Альбы.
Его «Возвращение блудного сына» - одна из вершин мирового искусства, картина, с необычайно глубиной передающая всю сложность человеческих чувств и переживаний. Её воистину мог создать только художник-философ - а младшим современником Рембрандта, между прочим, был Бенедикт Спиноза (1632-77). Кисти Рембрандта принадлежит ещё и изумительная картина «Философ в раздумье» (или «Размышляющий философ»), передающая психологическое состояние мыслителя, в одиночестве погружённого в напряжённые размышления о тайнах мироздания.
Отголоском событий Нидерландской революции в творчестве Рембрандта стал знаменитый «Ночной дозор»: на групповом портрете членов стрелковой гильдии художник изобразил революционный порыв голландского бюргерства, по сигналу тревоги готового выступить на защиту своей родины и своих завоеваний. К этому же направлению в искусстве Рембрандта относится и малоизвестное историческое полотно «Заговор Юлия Цивилиса». Юлий Цивилис - то был вождь германского племени батавов, поднявший восстание против Рима. Он и его сподвижники на мечах клянутся до последнего вздоха бороться против захватчиков. Особо поражает контраст между уродливым, обезображенным лицом этого человека и его духовным миром, его стойкостью и решимостью, его убеждённостью в правоте своего дела.
Собственно, с «Ночного дозора» начался конфликт Рембрандта с «обществом» - с буржуазным обществом. Заказчики из стрелковой гильдии отвергли шедевр, не поняв новаторства и глубины замысла живописца. Чтобы подчеркнуть динамизм происходящего, ощущение тревоги и эмоционального подъёма персонажей, мастер неравномерно распределил освещение по полотну: лица одних людей выхвачены ярким светом, тогда как лица других скрыты темнотой. Именно это не понравилось заказчикам: получилось, что портретируемые оказались в неравном положении. А заказчики рассуждали по-буржуазному здраво: если мы, сбрасываясь деньгами, заплатили поровну, значит, и выглядеть на полотне мы все должны на равных!
Беда была, очевидно, в том, что Рембрандт попытался изобразить на картине порыв революционной буржуазии, но ко времени написания полотна голландская буржуазия, недостаточно революционная (не чета боевой французской буржуазии конца XVIII века) с самого начала, уже совершенно перестала быть революционной, растеряв полностью весь свой порыв! В этом глубинном обстоятельстве и состояла причина конфликта Рембрандта с буржуазным обществом, причина его трагедии.
Сейчас историки искусства говорят о том, что представление о Рембрандте, будто он умер в нищете и одиночестве, несколько преувеличено, является частью романтической легенды о «художнике-изгое». Факт, однако, то, что его позднее, наиболее высокое по художественному мастерству и глубине отражения бытия (а «Возвращение блудного сына» - одно из последних детищ мастера!) творчество оказалось непонятым современниками. Многие из учеников Рембрандта, чьи имена сегодня мало кто уже знает и помнит, были, между прочим, в своё время куда более известны и коммерчески успешны, нежели их великий учитель. Время, конечно, всё расставило по своим местам, однако оно было несправедливо к величайшему гению.
Рембрандт - сам по себе трагическая личность, и эта его жизненная трагедия была запечатлена им с художественной документальностью в серии из примерно ста автопортретов, передающих, как с прожитыми годами менялся их автор, менялось его отношение к жизни и восприятие мира, становясь всё более устало-трагичным.
Упадок революционности нидерландской буржуазии вёл к деградации, к примитивизации её вкусов - а отсюда, через механизм заказа, т. е., по сути, через товарно-капиталистический механизм определения предложения на рынке спросом - вёл к упадку голландского искусства, наступившему в середине столетия. Глубина художественных замыслов подменялась в угоду буржуазному заказчику внешней «красивостью», занимательностью сюжетов, мелочной технической изощрённостью.
Одновременно сама Голландия, в силу присущей капиталистическому строю неравномерности экономического и политического развития, теряла свои позиции, передавала эстафету капиталистического развития Англии, что было окончательно оформлено её поражением в англо-голландских морских войнах. Став, в общем-то, заурядной, хоть и относительно благополучной в социально-житейском отношении капиталистической страной, Голландия больше никогда не дала в своём искусстве высоких общественных идеалов, не отобразила взлёта и глубин человеческого духа.
Особняком в новейшем искусстве Голландии стоит, конечно же, Винсент ван Гог - одарённый и незаурядный, своеобразный живописец, создавший интересные работы, лишённые, однако, идейного содержания, общественной значимости. Таким его искусство сделала наступавшая уже эпоха империализма, с которым связано оппортунистическое перерождение социалистического движения Запада, подкуп империалистической буржуазией сначала «рабочей аристократии», а затем и самых широких масс западных трудящихся. Ко временам ван Гога революционный дух голландских бюргеров не то, что угас - он-то угас ещё ко временам Рембрандта, - но о нём уже даже и воспоминаний практически не осталось! На Западе воцарилась душная атмосфера, задавившая всякое прогрессивное художественное творчество.
Хотя, заметим, раннее творчество Винсента ван Гога вовсе не лишено было социально-критического содержания - вспомнить хотя бы его «Едоков картофеля». Сын пастора, Винсент ван Гог некоторое время работал миссионером в шахтёрском регионе Боримаж - и оттого он хорошо знал беспросветную жизнь простых работяг. Своё место в его творчестве занимают и рисунки, изображающие проституток, - картины жизни гниющей люмпенской среды, в которой обретался и сам художник.
Своеобразные картины ван Гога, о которых наряду с искусствоведами спорят и психиатры, - это ведь тоже своего рода протест против капиталистических реалий, но только не протест, зовущий в бой против буржуазных порядков, а протест - уход от действительности, погружение в какой-то полувымышленный художественный мир, созданный художником по его собственным законам. Такое искусство, ясное дело, для сильных мира сего не опасно, а поскольку оно необычно - а буржуазия эпохи общего кризиса капитализма, с её деградацией вкусов и эстетизацией всяких извращений, чрезвычайно падка на всё «оригинальное», - к нему рано или поздно буржуазная публика проявляет интерес. К ван Гогу, как хорошо известно, признание публики пришло слишком поздно - при жизни-то он сумел продать, кажется, всего одну свою картину. И если о творчестве ван Гога можно спорить, то неоспоримым является то, что он - едва ли не наилучший пример трагедии одарённой личности в капиталистическом обществе, где всё меряется на деньги, и где рынок определяет степень талантливости человека - через спрос со стороны публики, которая в массе своей невежественна, напрочь лишена художественного вкуса, чувства прекрасного.
К. Маркс открыл такое явление, как товарный фетишизм: поскольку судьба товаропроизводителя зависит от судьбы произведённых им товаров, от того, будут ли товары проданы и по какой цене, производственные отношения между людьми им представляются отношениями между созданными ими вещами. Вещи встают над людьми, приобретают над ними власть, становятся предметами поклонения людей, фетишами. В мире искусства, раз уж оно поставлено на товарно-рыночную основу, это проявляется ярче всего: судьба художника зависит от судьбы его картин. Очень часто от этого зависит его посмертная судьба: ван Гог не мог продать свои работы и жил в нищете, зато сегодня его картины продаются за многие миллионы долларов!
Вернуть искусству его глубину и жизненность невозможно без устранения этого усугубляющегося и мертвящего товарного фетишизма, без преодоления строя товарного производства, порождающего товарный фетишизм и превращающегося в тормоз человеческого развития вообще. Точно так же без этого невозможно дать новый импульс развитию мировой экономики, покончить с социальными язвами, разрешить жесточайший экологический кризис. И только в революционной борьбе против всевластия капитала, на волне подъёма духа упадочного ныне человечества, может родиться новое искусство, сопоставимое с лучшими образцами прошлого.
