Вернуться на главную страницу
Ищи справедливость на плантации
«Сельва» попала ко мне случайно: я украл ее в библиотеке. Кража эта была скорее актом спасения, нежели преступлением, ведь библиотеку «модернизировали». Это означает, что все старое, то есть в основном советские издания, ждала незавидная судьба: прямая дорога в пункт приема макулатуры. С большой кучи «устаревшей» литературы, которая закрыла всю стену комнаты, я вытащил эту и несколько других книг. «Сельва» заинтересовала меня аннотацией, в которой было сказано, что этот «социально-приключенческий роман выдающегося португальского писателя Феррейры де Кастро» рассказывает о «жизни собирателей каучукового сока в сельве - девственном тропическом лесу в бассейне Амазонки. Кровавым потом зарабатывают они свой опечаленный кусок хлеба, рискуя здоровьем и жизнью, угнетаемые жестокими владельцами плантации».
Главный герой романа, Алберто, вынужден отправиться на каучуковые плантации. Алберто - эмигрант. Его родная страна - Португалия, когда-то он там учился, собирался стать юристом. Но политическая ситуация заставила его бежать в Бразилию, ведь он из аристократического рода, по убеждениям - монархист, а в стране произошел переворот. Он - политический изгнанник.
Алберто в начале романа отделяет себя от других работников. Он не просто одет иначе - с галстуком, в костюме, - но и в мыслях не позволяет себе сравняться с другими серингейро - добытчиками каучукового сока. Он нехотя согласился ехать в сельву. Дядя его убедил: «Что ты там будешь делать?.. Не знаю. Собирать каучук тебе, видимо, не придется, это каторжный труд. Но на каучуковых промыслах всегда конторы, склады... Посмотрим. Посмотрим, как все обернется. И не расстраивайся, потому что для того, кому везёт и у кого голова на плечах, там золотое дно, там можно быстро разбогатеть». [1, 9]
Дядя не знал (или не сказал правды), что в сельве везет только владельцам плантаций и надзирателям. И совсем не прав он на счет «золотого дна». Действия романа происходят в начале двадцатого века, как раз тогда, когда цены на каучук резко упали. Галеано в известной книге «Открытые вены Латинской Америки» дает такую статистику:
«В 1913 году одним ударом бразильский каучук был свергнут с пьедестала. Мировые цены, которые три года назад достигали 12 шиллингов, неожиданно упали до 3 шиллингов. В 1900 году с Востока экспортировалось всего лишь 4 тонны каучука в год, но уже в 1914 году плантации Цейлона и Малайзии выбросили больше 70 000 тонн на мировой рынок, а через пять лет их экспорт достиг 400 000 тонн. К 1919 году Бразилия, которая раньше была монополистом в добыче каучука, обеспечивала лишь восьмую часть его мирового потребления». [2; 101-102]
Через полвека Бразилия станет покупать за границей более половины необходимого ей каучука.
Алберто этой статистики не знал, ведь книгу Галеано не мог читать. Но он слышал из разговоров на улице, что так, как прежде, больше не будет. Простые люди говорили, что теперь уже все не так, что отныне будет только хуже и труднее. Даже надзиратели за работой серингейро, размышляя о беглецах из плантаций, признавали, что времена изменились:
«Эх, хорошие были времена, когда знали плеть и колодку! Тогда этому быдлу живо вкрутили бы хвост! Теперь уже не сажают за долги, да еще и кричат, что, мол, рабов больше нет. А как действовать нам? Тем, кто терпит убытки? Ты на работников тратишься, оплачиваешь проезд и питание, даешь деньги им взаймы, чтобы оставили женщинам, а что же получается? И, по-вашему, это справедливо?» [1; 4]
Тотальная несправедливость, что тут говорить!
А еще раньше, когда каучуковая лихорадка только набирала обороты, люди съезжались в дикие леса Амазонии отовсюду. Регион ожил. В мире уже появилась автомобильная промышленность, а с ней родилась огромная потребность в камерах и шинах.
«В 1890 году, - пишет Галеано, - каучук давал Бразилии десятую часть всех ее доходов по экспорту; через двадцать лет эта прибыль составила уже 40%, а по объему продаж каучук почти догнал кофе, хотя кофейная индустрия достигла своего апогея». [2; 99]
Бразилия тогда была владелицей почти всех мировых запасов каучука. Людям, задействованным в этой отрасли, казалось, не будет благополучию конца, но здесь следует помнить, что людьми на каучуковых плантациях чувствовали себя только собственники. Простые рабочие жили рабской жизнью.
Латинская Америка со времен Колумба привлекала к себе иностранцев. То золотая лихорадка, то город серебра Потоси, то какао, кофе, каучук, то сахар или, конечно, нефть. Пока есть ресурс, пока есть что выкачивать, вокруг источника богатства за несколько лет вырастают целые города. Но как только ресурс заканчивается - капитал покидает регион, все приходит в упадок, а люди, приехавшие сюда со своими надеждами, отдав здоровье на годы тяжелого труда, остаются наедине со своими проблемами.
«Каучуковые магнаты строили большие хоромы, что бросались в глаза экстравагантной архитектурой и были заставлены ценной восточной древесиной, португальской майоликой, колоннами из каррарского мрамора и мебелью, сработанной французскими мастерами. Нувориши из сельвы выписывали дорогие деликатесы из Рио-де-Жанейро, заказывали костюмы и платья в лучших портных Европы, посылали своих сыновей учиться в английские колледжи. Театр «Амазония» в стиле барокко не слишком строгого вкуса стал символом тех немыслимых богатств, которые были нажитые в начале века. Тенор Карузо за безумный гонорар пел для жителей Манауса в ночь открытия театра, добравшись по Амазонке сквозь сельву». [2; 100-101]
Так что же произошло? Почему цены на каучук так резко упали? Причина была такой, которую серингейро не могли знать, но которая прямо касалась их и именно по ним сильнее всего ударила.
Еще в 1870-х годах Генри Уикхем организовал вывоз семян бразильских гевей. Это было незаконно. Бразилия жестоко наказывала за контрабанду, но хитростью Генри Уикхем таки смог вывезти маленькую партию семян. Он спрятал их в закрытой каюте, завернув в банановые листья, которые подвесил к потолку, чтобы корабельные крысы к ним не добрались. А чтобы в портах его обман не разоблачили, он заранее объявил и всем рассказывал во время поездки, что в каюте он сохраняет ростки редких орхидей, которые, по заказу короля Великобритании, везет в Англию. Поскольку орхидеи очень нежные растения, которые боятся резкого изменения температуры, двери в каюту открывать нельзя.
А сорок лет спустя англичане завалили мировой рынок малазийским каучуком. В отличие от бразильских плантаций, азиатские, созданные с помощью тех же нелегально вывезенных семян, использовались рационально. Это не был лес, который добытчики в Бразилии эксплуатировали, а это были аккуратные плантации, за которыми ухаживали. К тому же изменился сам способ обработки каучукового сока. Неудивительно, что малазийский каучук потеснил на рынке бразильский.
Лишь в середине двадцатого века бразильский каучук снова поднялся в цене: когда Япония оккупировала Малайзию и промышленности некуда было деваться, как только возвратится в амазонскую сельву.
Вернемся к Алберто. Он несколько недель плывет по реке к своему новому месту работы. Компания ему не нравится. Он все еще верит в то, что лучше своих коллег. Да, у него за плечами университетское образование, аристократическое воспитание, а у его новых коллег - ничего, кроме воспитания уличного.
Как и другие наемники, Алберто сомневается в том, что сможет много заработать в сельве. Цена упала - это все уже знали. Но «никто не хотел примириться с жестокостью новой истины». Люди готовы были обманывать себя и погибать на плантациях от бесконечного количества болезней, мучиться в засуху или, наоборот, тонуть в наводнение, которое здесь продолжалась почти полгода, встречаться лицом к лицу с индейцами, которых не удавалось купить за блестящие вещи и которые отстаивали свое право на дикую землю, умирать от их стрел или от яда змей, ждущих двуногих слабых существ на каждом шагу. Одного люди не готовы были признать: что им и их семьям придется умереть от голода. Нужда заставляла молодых мужчин терять жизни в сельве. Они не мечтали, лежа в гамаках, о больших заработках. Им надо было просто попробовать заработать хоть что-то. Но даже эта цель была недосягаема.
Алберто, прибыв в Параисо, встретился с новой жизнью. Он надеялся, что его выделят из других серингейро, но нет - он такой, как все. Его отправили к Фирмино, который считался опытным добытчиком сока. Алберто полюбился ему, он всячески помогал новичку, а тот расспрашивал у него все о здешней жизни. То, что рассказывал ему Фирмино о себе, мог рассказать и любой другой: здесь все судьбы одинаковы.
«Я все время в долгу. И расплатиться нет возможности. Сеу Алипио, когда в Сеаре вербовал нас сюда, то расписывал, что, мол, человек не успеет приехать, смотри - уже разбогател. Я и поверил этим байкам, а теперь вот работаю-работаю и до сих пор еще не расплатился за свой проезд. Заманят сюда, а здесь уже больше ничего не обещают, весь товар продают втридорога, чтобы сборщик не мог погасить долг и остался на всю жизнь в этой чертовой чаще». [1, 95]
Когда новый серингейро прибывал на место работы, он, конечно, не имел инструментов. И ружья, чтобы защищаться от индейцев, у работника тоже не было. Все необходимое снаряжение ему выдавали в долг. Получается, сначала серингейро трудился на то, чтобы погасить задолженность за проезд и инструменты. Но редко кому удавалось вылезти из долговой ямы за долгие годы работы на плантации. Фирмино, вот, например, еще и проезд не возместил.
Так случалось не только потому, что цена на каучук была слишком низкой. Дело в том, что владельцы серингалов, давая работу, хотели, чтобы их деньги оставались у них. Поэтому продавали еду и обязательно кишасу - водку. Человек, одинокий в сельве, раз в неделю приходит в поселок, чтобы сдать собранный за несколько дней каучуковый сок, и ищет компанию, собеседника, ищет развлечений и удовольствий. Женщин в сельву не привозили; серингейро, чтобы не тратить время на семейные хлопоты, не имели права приезжать с женщинами. Поэтому мужчины, истощенные тяжелой работой, искали простых развлечений и находили их в пьянстве. Купить кишасу они могли только у своего хозяина.
Может показаться, что в романе Феррейра де Кастро показал борьбу человека против сельвы. Во многом это действительно так. В книге автор дал много замечательных описаний дикой природы. Жизнь сельвы - фон, на котором разворачиваются события другого, меньшего масштаба, но не меньше важности. И сельва у писателя возникает как отдельный персонаж; и у этого персонажа есть свои особенности. Это делает сельву похожей на обычную жизнь.
«Одна половина сельвы жила за счет второй», «Любая ветвь собственной кровью питала чужую гирлянду, окутавшую ее», «В этом немом соревновании растительный мир отличался строгим эгоизмом, непримиримой жестокостью и бессознательной тиранией. Жить! Жить любой ценой стало стремлением каждой ветви, каждого листочка, как посмотреть, таких плюгавых, невзрачных». [1, 152] «...Животные - жертвы сельвы, что дала им жизнь и облегчила им смерть, - никуда не могли уйти отсюда». [1, 154]
Какой-нибудь символист увидел бы в этих описаниях отсылки к обществу, подумал бы, что это намек. Но не надо быть символистом, не надо искать знаки и проводить параллели, чтобы понять: это не просто так, как у нас, - это и есть наша жизнь. Никаких параллелей нет, - это все одно и то же. Жизнь серингейро в сельве тяжелая не потому, что она в сельве, а потому, что это жизнь серингейро. Жизнь простого рабочего и вчера и сегодня тяжелая по определению. Арена, на которой разворачивается борьба за существование - не так уж принципиальна: город, деревня, джунгли - все равно это будет борьба.
Многих серингейро не устраивает такое существование.
Алберто, узнав, что такое сельва, стремился убежать из нее подальше. Ему повезло. Пробыв на заработках много месяцев, он мог уже покинуть сельву, потому что его мать прислала ему денег, дабы тот расплатился с долгами - случай для серингала исключительный. Дни до отъезда на родину надо было просто переждать. Но Алберто совершил нечто - помог другу в подготовке побега. Фирмино и еще несколько несчастных похитили лодку и скрылись.
Помочь - помог, а на душе беспокойство. За то время, что Алберто здесь, он успел сам потрудиться бок о бок с простыми работягами, понять их, посмотреть на мир их глазами. Пока Алберто собирал сок, он сам был серингейро и люто ненавидел своего хозяина и надзирателей. Как серингейро, Алберто оправдывал Фирмино и считал, что друг имеет право бежать отсюда. То, что за Фирмино числился большой долг, ничего не значит - он своим потом расплатился сполна.
Когда же Алберто перевели на склад, когда работать стало легче, когда утром повар подавал ему кофе, мужчина увидел другую сторону серингала. Несправедливость никуда не делась, но как-то уже не хотелось вмешиваться в чужие дела. Делай свою работу - и живи "день к вечеру". Не надо осложнений, не надо рисков, не надо проблем. Русская классическая литература сказала бы, что Алберто «омещанился». Такой Алберто считал, что Фирмино имеет право на побег, но «как бы чего не вышло». Этот побег оказался очень неудобным для Алберто, потому что он, оказав помощь другу, подставил себя, а этого ему совсем не хотелось.
Феррейра де Кастро хорошо описывает колебания и сомнения героя. Алберто - обычный клерк, «офисный планктон», что протирает штаны в конторе. Он лишь результат среды, в которую помещен. Собирал с Фирмино каучуковый сок - мыслил как серингейро. Оказался в конторе - стал мыслить как хозяин. Он ничего не решает. Не в его силах изменить жизнь.
А кто решает? Кто может изменить действительность, которая так несправедливо устроена?
Очевидно, что те, кто от нее больше всего страдают. Сами серингейро должны позаботиться о себе, а тем самым - решить проблемы таких лиц как Алберто. Серингейро, поборов угнетателей, открыли бы перед собой - и перед бухгалтерами, руководителями складов и всеми другими людьми - новые возможности. Стена, что закрывает людей от новой жизни, рухнула бы.
Что там за стеной, впрочем, серингейро не хотели смотреть. Поэтому они не бастовали, не боролись за себя. И их судить за это тоже нельзя. Откуда они могли знать, что от них что-то зависит? Им об этом никто не говорил. Алберто, образованный человек, мог бы хоть что-то объяснить, хоть что-то рассказать, хоть чему-то научить. Но где там! Он же не случайно предстает перед нами как носитель монархических идей в те времена, когда эти идеи очевидно были отсталыми. Он абстрактно видит, что несправедливость у него под носом, вот здесь, но больше ничего придумать не может. Поэтому-то серингейро были глубоко убеждены, что являются самыми маленькими частицами мира, абсолютно ничего не значат. Мысли такие неслучайные, а также является отражением деятельности и своего места в большой каучуковой индустрии. Что тут говорить, серингейро тяжело работали, а результата своего труда не видели долгие годы. И не могли увидеть - на их слепоте держалась вся промышленность.
Неудивительно, что беглецов вернули хозяину такие же работяги, трудившиеся на соседней плантации. Алберто увидел это и наконец до него дошло, что сами себе серингейро не могут помочь. Забитые люди.
Он, Алберто, наконец сумел решить для себя вопрос о справедливости. И сделал это быстрее, чем Раскольников в «Преступлении и наказании» - за каких-то несколько страниц. Имеют серингейро право на побег? Имеют. Справедливо ли это? Безусловно.
А что делать с этой справедливостью - он не знал. Зато хозяин плантации хорошо понимал, как действовать дальше. Сеу Жука, владелец серингала, привязал беглецов к столбу, приказал семь дней не кормить и распорядился, чтобы ночью один из служащих выпорол несчастных. Алберто был поражен такой жестокостью. И не он один.
На следующий день дом Сеу Жуки пылал в огне. Кто мог, гасил пламя, черпая воду в реке. Огонь был сильнее людей. Тогда главный бухгалтер распорядился отвязать беглецов. Те, глядя, как горит жилье их врага, которого они должны были бы искренне ненавидеть, взяли ведра и вместе с другими потушили пожар.
Получается, хозяин плантации не был их врагом? Был, чего же. Только рабочие пока этого не знали. Они не мыслили себя как рабочих. Пока каждый из них был одним серингейро, который живет сам по себе и для себя. Чтобы увидеть в Сеу Жуке врага, надо иметь другие глаза, большие, надо посмотреть на жизнь взглядом своего общества. Этого пока серингейро не умели.
Кто поджег дом? Если это не Алберто и не серингейро, значит, больше некому. Читая, я уже успел подумать, что пожар - дело случайное. Автор не давал никакой надежды на то, что чувство ненависти проснется хотя бы в одном персонаже, и вот я никак не мог догадаться, кто же поджигатель. Оказалось, что чернокожий пьяница, который дружил с хозяином, сжег его.
«Я тоже очень любил хозяина. Он мог даже убить меня, и я бы не убежал. Я тоже был ему другом. Но Сеу Жука помешался... Он сделал из серингейро невольников. Позорный столб и порки кнутом по спине - такое было только в сензалах - жилищах негров-рабов. А сейчас рабства уже нет...» [1; 269]
Старый пьяница Тиаго оплакивал смерть друга, но не мог простить ему того, что он замахнулся на «нашу волю».
Автор книги тем самым сказал, что любая борьба угнетенных за свою судьбу могла быть пока только случайной. Получилось как у Достоевского, который чуть не обожествлял всяких юродивых, считая, что они знают и понимают больше других. К сожалению, приходится признать, что здесь Феррейра де Кастро оказался близким к истине.
Действительно, бывают времена, когда еще никто ничего не понимает. Когда пытаешься что-то увидеть, всматриваешься то туда, то сюда, а видишь только маленький клочок большого полотна. Тогда действительно многое зависит от случая и от пьяной воли старого помешанного человека. Кто захочет жить в такую эпоху?
Сам писатель был гораздо умнее, чем Алберто. Покинув Португалию в 12 лет, Феррейра де Кастро с ранней юности трудился на каучуковых плантациях, выращивал кофе, много лет вынужден был жить голодной жизнью. Вернувшись на родину, он работал журналистом, открывал даже новые газеты. В 1926 году стал президентом Ассоциации журналистов Португалии, а в 1962 году - Президентом Союза писателей Португалии. Пером или, если хотите, печатной машинкой - он всеми силами боролся против той жизни, которую увидел в Латинской Америке. Боролся в родной Португалии, которая не намного дальше вышла вперед. Боролся не абстрактно, не только лишь писал книги о том, что люди в условиях «зеленого ада» (сельвы) должны, чтобы выжить, ежедневно договариваться со своей совестью. К счастью, историческая эпоха требовала от него, как от профессионального литератора, несколько иной работы, других выводов. Того, чего хватало Достоевскому, не хватало каждому более или менее весомому писателю, а сегодня тем более не хватит. Мало копаться в человеческой совести, надо практически решать вопросы, которые сама жизнь ежедневно ставит перед человеком. Возможно, поэтому Феррейра де Кастро стал выдающимся публицистом, был оппозиционером режима А. Салазара. Он, видимо, чувствовал, где на его родине растет сорняк - и занялся его уничтожением. Хотя, наверное, знал, что покончить с несправедливостью литература не может. Она может только ясно показать кто есть кто.
В 2002 году появилась одноименная экранизация "Сельвы". Ничего о ней сказать не могу, видел только трейлер. Из трейлера ясно, что авторы фильма решили сделать ставку на любовь - видимо, считая, что мало драмы. Думаю, не стоит надеяться, что фильм поставлен строго по книге - так редко делают.
А по вопросу о справедливости сегодня, то он, надо сказать, совсем не решен. Его приходится решать каждому, кто честно зарабатывает себе на хлеб. У меня есть друг, который согласился на уменьшение зарплаты на несколько месяцев, пока компания "станет на ноги". Ранее этот друг получал больше, но согласился, потому что начальник убедил его «войти в его положение». Прошло полгода, а то и больше. Компания давно стала на ноги, а начальник все не возвращал работника на предварительные условия. Забыл? Нет. Так он решал вопрос о справедливости: «Если ему нормально получать столько, то не буду же я навязывать больше».
Рядового сотрудника просят: «Пойми меня, войди в мое положение». И рядовой сотрудник понимает, входит, соглашается. А в его положение начальник, если он, конечно, не дурак, входить не спешит. Такая справедливость.
Литература:
Феррейра де Кастро. Сельва Роман: Для ст. шк. возраста / Пер. с португ. на укр. А.А. Перепади; Рис. В. Акулова. - М.: Радуга, 1990. - 271 с .: ил.
Галеано Е. Открытые вены Латинской Америки. - М.: Прогресс, 1986.
