Вернуться на главную страницу
Искусство и наука или человек
В среде художников часто можно столкнуться с мыслью, будто бы искусство и наука могут сосуществовать только в порядке произвольного синтеза, намеренного противоестественного сращения двух противоположных способов мышления и мировосприятия. Что, мол, искусство - это чистая эмоция или чувство; импрессионизм как отражение, а экспрессионизм как их выплеск. Порой даже намекают на некие мистические способности художника, и чем личность уникальнее и гениальней, тем может быть сильнее интуитивное предчувствие грядущего в его работах. К примеру, работа «Купание красного коня» живописца Петрова-Водкина написана в 1912 году, а после революции 1917 года художник якобы понял, что он написал. Таким же образом мы можем говорить о паровом механизме у древних египтян как о гениальном предвидении английской промышленной революции, которая произошла пару тысячелетий спустя.
Получается, при этом подходе, что ученые и художники - это немного разные существа, и, в зависимости от стороны, с которой они рассматриваются, кто-то из них не совсем полноценен. Наша задача показать, что такой взгляд правильный только отчасти, то есть, такое представление нормально для тех, кто мыслит абстрактно в обществе разделения труда. А правильно в этом взгляде лишь то, что в таком дуалистическом подходе к искусству и науке обеим подходам не хватает своей противоположности, чтобы стать действительно целостными.
О Леонардо да Винчи рассказывают, что он любил проводить свой досуг, препарируя мелких животных. В этот момент в его мастерской собирались разные люди - как на представление - и наблюдали, как он через трубочку надувает внутренние органы этих животных, которые иногда могли раздуваться на всю комнату, образуя причудливые формы. Некоторые не выдерживали и с ужасом убегали, кто-то с изумленным выражением оставался наблюдать; после чего Леонардо брал бумагу и по памяти делал зарисовки впечатленной публики [1]. Тут интересно, что искусство использует науку для достижения своих целей, а наука, в свою очередь, поражает воображение не меньше, чем произведение искусства.
И отдельно надо подчеркнуть, что эпоха Возрождения в первую очередь пыталась возродить не частные античные формы искусства или мифологию, а как раз открыть сокровищницу познания способов достижения этих результатов, а именно: математику, геометрию, астрономию, философию. Что дало не тупое (а умное) копирование античной эстетики. Использование античных достижений на новых основаниях дало невероятное движение вперед в формировании эстетики Возрождения. Тут как раз вспоминаются слова Аристотеля про то, что «Каждое из искусств беспредельно в (средствах) достижении своих целей» [2]. И действительно, мы применяем термин «искусство» для разных видов деятельности человека, таких, как искусство каллиграфии, войны, танца, кулинарии, живописи, скульптуры. Это, в свою очередь, подразумевает, что любая форма деятельности может (и должна) быть доведена до определенного уровня совершенства, совершенства овладения всеми средствами воплощения конкретной формы искусства. Биографы Леонардо упоминают, что он был лучшим во всем, начиная с верховой езды и фехтования, заканчивая любовью к женщинам - с таким подходом к жизни он был типичным представителем своей эпохи.
Одна из важнейших задач в любой школе (а не только в художественной) - формирование именно такого подхода к жизни. Ведь успешный ученик определяется терпением и старательностью в решении сопутствующих задач для достижения любой конкретной цели. Как сказал один шеф-повар - чтобы научиться готовить, надо любить возиться с продуктами. И чтобы научить, скажем, искусству скульптуры, для начала приходится столкнуться с вопросом: что именно ты хотел бы слепить. Надо сделать эскиз, подготовить и изучить материалы из истории искусства по этой теме, из досок и проволоки скрутить (а то и сварить электросваркой) каркас, слепить черновую модель, сделать слепок формы гипсом или силиконом, отлить и завершить чистовую модель (хотя бы). Получается, что в совокупности все эти (и не только эти) этапы и совершенство владения ими в конце и составляют скульптуру.
В связи с этим, очень важным представляется основной принцип классика кибернетики академика В.М. Глушкова - принцип единства ближних и дальних целей. С точки зрения этого принципа, для достижения цели мы обязаны разделять сложный путь на более мелкие задачи, каждая из которых работает на конечную цель, но при этом обладает и своей собственной полезностью. К. Маркс сказал бы - любой сложный труд, требующий невероятного мастерства рабочего, состоит из простого, который может выполнять и 4-х летний ребенок: к примеру, производство иголки разделяется на 98 операций, каждая из которых настолько проста, что ее может выполнять любой человек, включая ребенка. Именно это разделение сложного труда, граничащего с искусством, на простые операции позволяет впоследствии передать этот труд машине, автоматизировать его. Конечно, отдельные художники могут об этом и не догадываться, поскольку редко кто из них старается повторить путь Леонардо, но искусство - это конкретное воплощение взаимосвязи абстрактных наук, то есть искусство реализуется только посредством своей противоположности - науки. Фантазия, в совершенстве овладев средствами производства, выражает всеобщий идеал в индивидуальной форме, скажем, «Давид» Микеланджело олицетворяет решимость, силу и красоту, а не 6-метровый камень, обтесанный инструментом и чем-то напоминающий юношу. С другой же стороны, хотелось бы перефразировать третий закон Артура Кларка и сказать так: любая достаточно развитая наука обладает магией искусства. Даже современные художники, несмотря на свое абстрагирование от мира вещей в пользу мира идей, для реализации своих концепций вынуждены пользоваться достижениями науки, используя инструменты, клей, краски, холсты...
Хотя наука в современном искусстве представлена порой в абстрактных формах, по типу «actual art», где маятник сам рисует линии на лежащем холсте, разливается краска под силой притяжения или меняется цвет металла под действием кислоты: будто бы силы природы сами творят искусство, а человек лишь пассивный созерцатель, хотя это обычное для модернизма вырывание момента и выдавание его за всеобщее.
Искусство прошлого становится для нас наукой, как Античность для Возрождения, а наука прошлого становится искусством будущего в той мере, в какой она носит строго продуктивный характер для человечества в активном восприятии окружающего мира. Когда упомянутому выше академику В.М. Глушкову задали вопрос «Вы «физик» или «лирик»? Каким, по Вашему мнению, должно быть соотношение между этими «полюсами» в человеке?», он ответил так: «Я вообще не понимаю этого противопоставления. Я люблю поэзию, музыку, и в этом смысле я «лирик». Я считаю, что хорошую вещь в науке, а особенно в математике, в кибернетике и в теоретической физике человек, лишенный лиризма и чувства романтики, создать не может. Он, конечно, может собрать какие-то факты, поставить точный опыт, но для того, чтобы сделать действительно крупную вещь, нужен полет фантазии... В действительности противопоставление физиков и лириков очень надуманное. Я не встречал ни одного сколько-нибудь крупного физика, который бы не был «лириком». Физики помельче бывают и "сухарями"» [3]. В своей работе «Об эстетической природе фантазии» Э.В. Ильенков указывает на то, что, к сожалению, в силу известных преходящих исторических условий искусство превратилось в «профессию» (дело отдельных лиц), и поэтому все богатство, созданное художественным развитием человечества, в значительной мере еще не используется [4].
И можно так понимать, не только победа «царства истины и красоты», но и развитие подлинного искусства зависит от раскрытия этой сокровищницы для всех и каждого. Это, в свою очередь, зависит от освобождения человека от рутины машинного, черного труда - в чем и состояла роль кибернетики, по мнению академика Глушкова. В современном мире получается, что не только в частном случае, но и вообще человек не может заниматься творчеством без освоения достижений науки. Науку в этом может заменить только рабство, ведь известно, что для того, чтобы свободный грек занимался философией и скульптурой - нужно было, чтоб за него трудились рабы.
Подытоживая, хочется сказать - нет никакого синтеза науки и искусства, ибо в этом случае подразумевается, что это нечто отдельное. Но не представляем же мы Адама вне райского сада! На самом деле, искусство и есть наука, доведенная человеком до определенного совершенства и воплощенная в конкретную форму. И судьба любой деятельности - быть познанной настолько, чтобы выступить в форме искусства, как и судьба Адама состоит в том, чтобы превратиться в Гагарина - преодолевать свое животное состояние, не довольствуясь тем, что дал ему Бог (природа).
Литература
1. Леонардо да Винчи. Микеланджело. Рафаэль. Рембрандт: Серия «Библиотека Флорентия Павленкова. Истории живые лица» (сборник). - М., 2015. С. 3.
2. Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 4. - М.: Мысль, 1983. С. 376 - 644.
3. Об эстетической природе фантазии 1967 г. Источник: http://-caute.-ru-/ilyenkov/texts.html
4. «Какой вопрос вы хотели бы задать академику Виктору Михайловичу Глушкову?» Источник: http://propaganda-journal.net/7541.html
