Вернуться на главную страницу
К 150-летию со дня выхода в свет «Капитала» и 200-летию со дня рождения Карла Маркса. Статья третья: Перечитывая старый конспект: структура и логика «Капитала». Часть 5.1: Труд и заработная плата, воспроизводство и накопление капитала
В трёх книгах «Капитала» Карл Маркс разработал фундаментальные вопросы воспроизводства и накопления общественного капитала, а также распределения продукта, создаваемого обществом, между его классами и отдельными группами. В этой области научного исследования политэконом необходимо должен опираться на результаты экономической статистики - на её обобщённые, сводные показатели.
При чтении «Капитала» обращает на себя внимание, насколько основательно автор книги отработал все доступные ему фактические материалы по экономике и положению рабочего класса в Англии - в частности, отчёты фабричных комиссий. Маркс строго опирался на факты - другой вопрос в том, насколько полны и точны были сведения тогдашней экономической статистики, которая, в общем-то, делала лишь первые шаги. Ведь во времена Маркса эта наука ещё находилась в состоянии становления - причём толчок развитию её дала промышленная революция, которая повысила спрос со стороны общества на достоверную информацию о том, в каком состоянии находится его хозяйство, сколько в нём чего имеется и производится. В XIX столетии в Европе начали регулярно проводиться переписи населения, а также сельскохозяйственные переписи (учёт посевных площадей, поголовья скота и др.); а ещё получила развитие статистика финансов и связанной с ними внешней торговли.
Интересно, что само слово «статистика» имеет немецкое происхождение. Т. н. «описательная школа» XVIII века, крупнейшим представителем которой являлся немец Ахенваль, ставила своей целью описание государств - «государствоведение». Вот Ахенваль и предложил для новой науки название Statistik - от итальянских слов statista - «государственный деятель» и stato - «государство». Другой мыслитель, стоявший у истоков науки статистики, - гениальный англичанин Уильям Петти - использовал термин «политическая арифметика» (так называлось одно из главных его сочинений, изданное полностью и под именем автора уже после смерти). Этот термин, опять же, подчёркивал тесную связь статистических исследований с делами государственного управления - а Петти был человеком исключительно практичным.
Между прочим, Петти, пытаясь рассчитать национальное богатство Англии, поставил важный вопрос, не решённый, по большому счёту, и поныне: как оценить в денежной форме человеческий компонент национального богатства - трудовые навыки и знания людей? Сам сэр Петти оценил материальное богатство тогдашней Англии в 250 млн. ф. ст., тогда как «личностное» богатство куда большей величиной - 417 млн. ф. ст. Это отметил - и по достоинству оценил - Карл Маркс в «Теориях прибавочной стоимости»: «У нашего приятеля Петти "теория народонаселения" совершенно другая, чем у Мальтуса... Население - богатство...». Петти у Маркса, вообще, один из любимых экономистов-предшественников - и вполне заслуженно.
Очень показательно то, что один и тот же человек - Уильям Петти - выступил основоположником и классической политической экономии, и статистики. Правда, историки статистики спорили насчёт первенства в области этой науки: принадлежит ли оно Петти или его другу Джону Граунту - этот вопрос известен у историков как «проблема Петти - Граунт». Ещё при их жизни пошли кривотолки, будто книжку Граунта 1662 года, сразу вызвавшую большой общественный интерес, написал на самом деле Петти, а вовсе не Граунт - человек простого происхождения, обычный лавочник, не получивший должного образования. Украинский советский статистик и историк статистики Михаил Васильевич Птуха (1884-1961) подметил, что спор «Петти или Граунт?» чем-то напоминает спор шекспироведов, был ли на самом деле Уильям Шекспир автором произведений, ему приписываемых. Но вроде бы учёные пришли в итоге к той точке зрения, что книжку всё же написал сам Граунт, однако, в любом случае, он, если брать его социально-экономические взгляды, находился под влиянием У. Петти, и, возможно, последний таки написал предисловие к той книге.
Можно говорить о том, что становление в XIX веке экономической статистики явилось одной из предпосылок возникновения экономического учения марксизма, завершившего линию развития английской классической политической экономии. Благодаря более надёжным и достоверным статданным политэкономия уже твёрдо встала на «почву фактов», освободившись от её прежнего «греха» умозрительности.
Огромный вклад в развитие экономической статистики внёс современник Карла Маркса бельгиец Адольф Кетлé (1796-1874). Маркс отмечал важность его работ, но вместе с тем подвергал буржуазного либерала и учёного-позитивиста А. Кетле острой критике: «В прошлом у него большая заслуга: он доказал, что даже кажущиеся случайности общественной жизни вследствие их периодической возобновляемости и периодических средних цифр обладают внутренней необходимостью. Но объяснение этой необходимости ему никогда не удавалось. Он не двигался вперёд, а только расширял материал своего наблюдения и исчисления» [«Теории прибавочной стоимости»; но что интересно: в трёх основных, назовём их так, книгах «Капитала» Маркс упоминает Кетле всего два раза, да и то мимоходом - видимо, такова степень влияния взглядов бельгийца на развитие политэкономии!].
Позитивизм буржуазной экономической статистики, очевидно, состоит в том, что она изучает количественную сторону общественного производства, «отрывая» производительные силы общества от производственных отношений, абстрагируясь от этих последних, игнорируя тот факт, что общественное производство развивается в рамках определённого общественного способа производства. Отсюда набившие оскомину рапорты официальной статистики о «средней температуре по больнице».
Тот же Кетле, например, основывал свою теорию на представлении о некоем «среднем человеке», который является совершенным, «истинным» типом, тогда как отдельные индивиды выступают не более чем «отклоняющимися» представителями пресловутого «среднего человека». Он даже пытался доказывать законы сохранения «среднего человека и общества в целом», с неминуемостью скатываясь к апологии капитализма. В этом со всей очевидностью проявляется антиисторизм буржуазной общественной науки в целом: ведь ей присуще оперировать моделью абстрактного человека, якобы одинакового во все времена (у буржуазных экономистов это - homo oeconomicus, всё поведение которого обусловлено стремлением к денежной выгоде).
Научный же подход состоит в том, чтобы видеть и исследовать конкретного человека конкретной эпохи, человека, сущность которого состоит в совокупности всех общественных отношений данного, конкретного времени и места, - и при этом человека, принадлежащего к тому или иному классу общества, чьи материальные интересы находятся в антагонизме к интересам других общественных классов.
В этом плане превосходство над тогдашней западноевропейской статистикой показывала русская земская статистика (видные представители её на Украине: Русов и Шликевич), находившаяся под влиянием народничества. Она стремилась к всестороннему описанию крестьянского хозяйства и крестьянской общины России, к познанию социально-экономических процессов в пореформенной деревне. Начав с исследований 1870-71 годов в Вятской и Тверской губерниях, к 1913 году земские статистики детально обследовали уже 305 уездов и 4,5 млн. крестьянских дворов!
Именно по публикациям земских статистиков изучали хозяйство России Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Широко использовал их и В. И. Ленин (кстати, один из его ранних псевдонимов был - «Статистик»!). В «Развитии капитализма в России» Ленин писал: «Нельзя себе представить экономиста, изучающего экономическую действительность России, который мог бы обойтись без данных земской статистики...» Однако он и критиковал земских статистиков: за злоупотребление их, опять-таки, «огульными» средними числами и неправильную статистическую группировку ими крестьянских хозяйств по размерам надельной земли, скрывавшей, как считал Ленин, действительную социально-экономическую дифференциацию крестьянства и затушёвывавшей процесс развития капитализма в русской деревне.
Предшественник означенного направления в статистике - Дмитрий Петрович Журавский (1810-56), живший с 1845 года в Киеве и издавший трёхтомный труд «Статистическое описание Киевской губернии», - прямо ставил вопрос о том, что статистическое изучение социальных явлений должно осуществляться в разрезе общественных классов. Классовое общество и надо изучать как классовое общество!
Мы не будем рассматривать тот крайний случай, когда статистик бессовестно фальсифицирует сведения в угоду начальству, а заодно и в целях приукрашивания имеющей место быть капиталистической действительности. Даже самый честный и принципиальный сотрудник статистического ведомства просто обречён скатываться к этому, если он не владеет в должной мере той подлинно научной философской и политико-экономической методологией, на которую и должны опираться серьёзные статистические исследования. Если он, будучи честнейшим человеком, не имеет чёткого мировоззрения, не осознаёт себя представителем и выразителем интересов того или иного класса - а пытается строить из себя «непредвзятого наблюдателя», «стоящего над схваткой» и сознательно сторонящегося любых и всяких «-измов».
Статистику можно определить - это определение даёт нам Большая Советская Энциклопедия - как общественную науку, изучающую количественную сторону массовых общественных явлений в неразрывной связи с их качественной стороной; она исследует количественное выражение закономерностей общественного развития в конкретных условиях места и времени. Экономическая статистика призвана дать, предоставив обществу соответствующую информацию, оформленную в цифрах и графиках, всестороннюю количественную характеристику производительных сил и производственных отношений в их единстве. Отсюда уже понятно, что статистика должна опираться на прочный фундамент диалектики: на учение о взаимосвязи и взаимной обусловленности явлений, об их непрерывном развитии, обусловленном развёртыванием и разрешением противоречий, о переходе при этом количественных изменений в качественные и связи количественных и качественных сторон явлений. Она должна уметь вскрыть противоречия, движущие общественное развитие!
Невозможно дать всестороннюю и полную картину состояния и динамики развития экономики и общества в целом, если видеть отдельные, обособленные, не связанные в одну сеть явления, если видеть лишь количественное изменение неких показателей. В этом случае «на выходе» получатся только такие же несвязные столбцы цифр и красивые, но «пустые» графики, из которых трудно будет выявить долговременные тенденции развития и вызревающие социальные противоречия. Диалектическое мышление необходимо статистику уже на той стадии его работы, когда он ставит перед собою цели, когда он намечает программу и методологию своего исследования. И - забегая вперёд - когда он разрабатывает новые сводные, интегральные показатели социально-экономического развития (типа того же ИЧР - индекса человеческого развития) - когда ему нужно для этого отобрать несколько наиболее важных и существенных, действительно определяющих качество жизни, благополучие современного человека показателей, правильно определив при этом математический вес каждого из них в формуле для расчёта конечного индекса.
Далее, экономическая статистика, как и любая вообще экономическая наука, просто обязана опираться на политическую экономию - фундаментальную науку о развитии производственных отношений в их связи с развитием производительных сил. Эти две дисциплины находятся во взаимосвязи: экономическая статистика, поставляя политэкономии фактический материал для его осмысления, получает от последней свою методологию, понимание «анатомии общества» - а не понимая её, не понимая всей сложности общественных отношений и социальных антагонизмов, невозможно дать адекватную действительности статистическую картину общества!
«Статистика должна иллюстрировать установленные всесторонним анализом общественно-экономические отношения, а не превращаться в самоцель», - утверждал В. И. Ленин. Этот всесторонний анализ и даёт политическая экономия. Только она может дать статистику - чего никогда не даст ему «экономикс»! - чёткое понимание того, что он исследует классовое общество. Что он может дать полное описание наличного общества, лишь детально исследовав социально-экономическое положение каждого его класса - именно так: расчленив его на классы (понимая для начала, что это такое!), а не сделав механистическую разбивку на фракции граждан с тем или иным уровнем дохода, как это принято делать сегодняшней статистикой.
Принципиально порочным мне представляется и само разделение труда - на статистику, которая якобы должна лишь дать объективистское описание состояния экономики и общества, и экономический анализ статданных. Подлинный учёный-статистик обязан владеть искусством анализа, уметь делать выводы из полученных им результатов - что невозможно сделать без приличного знания политэкономии.
При этом я рискну выступить с утверждением, что политэкономия должна в своём развитии опережать экономическую статистику: ибо политическая экономия способна «схватывать» суть производственных отношений и связь их развития с ростом производительных сил, даже не располагая полной и точной информацией об их состоянии, - тогда как экономическая статистика без политико-экономической методологии и целостного мировоззрения «слепа». Маркс в «Капитале» развивает математически выраженные модели расширенного воспроизводства общественного капитала, хотя вряд ли тогда имелись достаточные для этого статистические данные.
Но в послемарксовский период всё развитие экономической науки шло либо в русле осмысления Маркса и развития положений его теории, либо в русле критики Маркса - и это не могло не стимулировать развития статистических исследований, направляя их на решение тех или иных спорных вопросов, поставленных Марксом. Грубо говоря, Маркс подталкивал статистиков к проведению исследований (напр., в таком сложном вопросе, как движение органического строения капитала) - и кто-то из них это делал, чтоб доказать правоту Маркса, а кто-то - чтобы его опровергнуть.
Проблема расширенного воспроизводства требует разработки учёными в области статистики предельно обобщённых показателей экономического развития. В XX веке в качестве такого показателя утвердился валовой внутренний продукт (ВВП). Примечательно, что у истоков этого стоял крупнейший западный статистик XX века Саймон Кузнец (1901-85) - человек, до 21-го года живший в Харькове и даже проработавший некоторое время в статистической службе Советской Украины.
Первоначальное советское образование получил также другой выдающийся американский экономист, продуктивно занимавшийся проблемами экономического роста, - Василий Васильевич Леонтьев (1906-99). Можно предположить, что и они в определении своего пути в науке испытали определённое влияние марксизма, хотя известно, что учитель Саймона Кузнеца по Колумбийскому университету учёный-статистик Уэсли Клэр Митчелл (основатель Национального бюро экономических исследований США) был как раз тем самым позитивистом, требовавшим опираться «исключительно на факты», пренебрегая дедуктивным методом построения теории.
ВВП сегодня подвергается справедливой критике: этот сводный показатель состояния и динамики развития экономики слишком многого не учитывает, прежде всего - он не учитывает социальное неравенство, а ещё разрушительное воздействие человека на окружающую среду. Методика его расчёта даёт слишком много лазеек для манипулирования цифрами, для «надувания» экономического роста. Все или почти все понимают, что показатель ВВП необходимо заменить каким-то другим - более адекватным показателем. Однако всё, что предлагают некоторые экономисты (как, например, индикатор подлинного развития, англ. genuine progress indicator, GPI), пока не получает широкого признания, так что ВВП по-прежнему сохраняет всеобщее употребление - и мы им вынуждены оперировать, за неимением лучшего.
Для того чтобы содействовать разрешению глобальных проблем человечества, статистике тоже требуется сделать шаг вперёд - но этого нельзя сделать без опоры на развивающуюся науку политической экономии. Западная «мейнстримная наука», отказавшаяся от политэкономии в пользу «экономикс» и от диалектики - в пользу позитивизма, безнадёжно бесплодна. Но и советская экономическая наука не сумела раскрыть свой потенциал - да, будем говорить откровенно, большинство советских учёных, в любой отрасли знаний, не шло дальше деклараций о «приверженности материалистической диалектике», толком не понимая, что это такое, и не желая применять диалектику в своих научных исследованиях. Советская экономическая наука, далее, необоснованно сужала понятие производительного труда - тогда как буржуазная наука его необоснованно расширяет и «сваливает» в статистике ВВП все и всяческие виды человеческой деятельности - не только производительной, но и непроизводительной. Да и, скажем ещё откровеннее, советская статистика также грешила приукрашиванием успехов социализма, так что ныне непросто разобраться, каковые же они, успехи, в действительности были (и к «фокусам» её, как и буржуев, понукала идеологическая классовая борьба, будь она неладна!). А тотчас же после крушения социализма вчерашние экономисты-«марксисты» безоговорочно приняли все западные экономические теории вкупе с ВВП как показателем, «общепринятым во всём "цивилизованном мире"». Наши учёные-статистики вряд ли способны к поиску чего-то нового, во всём полагаясь на «мудрость» благословенного Запада.
Развивать методологию экономической статистики сегодня можно, лишь идя против «мейнстрима» и возрождая политическую экономию - первые робкие шаги к чему наметились после кризиса 2008-09 годов. Очевидно, уже сегодня жизненно необходим учёт негативного социально-экономического эффекта, оказываемого производственной деятельностью человека на экологию и все остальные стороны человеческого бытия, - раз уж производство потребительных стоимостей, всей этой массы материальных и культурных благ, удовлетворяющих потребности людей, сопряжено, к сожалению, с производством «потребительных антистоимостей» (т. е. вредоносных отходов производства, канцерогенов в пище, эверестов мусора и т. д.), уже ухудшающих порядком всю нашу жизнь. А для этого необходимы исследования на стыке политэкономии, социальной экологии и ряда других общественных наук.
Необходимо более широко, чем это принято, понимать предмет политической экономии. Нужно прийти, наконец, к осознанию её как науки, изучающей не только производственные отношения людей по поводу вещей - средств производства, но и отношения людей по поводу природы, в которых преломляются, находят особенное своё выражение противоположные интересы различных общественных классов (социальная экология как тоже классовая наука). Собственно-то, и отношении эти едины, их нельзя противопоставлять - именно: их следует рассматривать в единстве.
Ещё важно то, что для понимания и описания существующего общества надо опираться на Марксову трудовую теорию стоимости, а не на затемняющие дело всякие теории «полезности». Но, вообще, для развития методологии экономической статистики требуется опережающее развитие политической экономии. И пока эта последняя не будет возрождена, естественно - лишь на основе творческого развития наследия Маркса, ни о каком прогрессе в способах адекватного и полного учёта всё более разнообразной и сложной человеческой деятельности не может быть и речи.
Следует отдавать себе также отчёт в том, что официальная статистика есть часть буржуазной надстройки, так что смена её возможна лишь в результате смены экономического базиса общества. Однако это вовсе не означает, что не нужно, что не имеет смысла уже сегодня развивать «альтернативную» статистику. Ещё Женевский конгресс I Интернационала в 1866 году ставил вопрос о необходимости проводить «статистическое обследование положения рабочего класса во всех цивилизованных странах, предпринятое самим рабочим классом». Абсолютно невозможно бороться за интересы рабочего класса и вести в его среде агитацию и пропаганду, не обладая достоверным знанием о том, чтó современный рабочий класс в той иной стране из себя представляет. Без всего этого неизбежен безуспешный подход к рабочему как к абстрактному рабочему - или же подход с меркой то ли 1917-го, то ли 1848 года.
Вот вам и практическая задача «альтернативной» статистики и социологии.
***
Проанализировав в предыдущих отделах книги абсолютную и относительную прибавочную стоимость, Маркс приступает к синтезу представлений о них в отделе пятом: «Производство абсолютной и относительной прибавочной стоимости». Открывает её глава 14: «Абсолютная и относительная прибавочная стоимость».
«Выше (см. пятую главу ["Процесс труда и процесс возрастания стоимости", ею начинается третий отдел "Капитала": "Производство абсолютной прибавочной стоимости" - К. Д.]) процесс труда рассматривался абстрактно, независимо от его исторических форм, как процесс между человеком и природой [здесь и далее везде в цитатах выделено мной - К. Д.]. Мы говорили там: "Если рассматривать весь процесс с точки зрения его результата - продукта, то и средство труда и предмет труда оба выступают как средства производства, а самый труд - как производительный труд". В примечании 7 было добавлено: "Это определение производительного труда, получающееся с точки зрения простого процесса труда, совершенно недостаточно для капиталистического процесса производства". Это и подлежит здесь дальнейшему исследованию». Автор «Капитала» касается вопроса, который и сегодня вызывает достаточно напряжённые дискуссии: чтó есть производительный труд, и, соответственно, какие конкретные виды и формы труда являются производительными, а какие, напротив, являются непроизводительными?
Если брать практический интерес, данный вопрос архиважен для методологии экономической статистики: ведь логично и правильно при определении величины общественного продукта учитывать только результаты производительного труда, чётко отделив производительную сферу экономики от сферы непроизводительной. Существующая же статистика, определяя ВВП страны, этого не делает, «сваливая в одну кучу» любой труд и учитывая всякий паразитизм, расплодившийся в наши дни.
Производительный труд - труд в производительных отраслях хозяйства, - он и создаёт всё общественное богатство, которое затем многообразными механизмами распределяется и перераспределяется (через госбюджет, прежде всего) между всеми классами, слоями и группами общества. Он же - сейчас, при капитализме - создаёт прибавочную стоимость, - а в этом смысл капиталистического производства! Им, производительным трудом, живёт общество, и им «кормится», прирастая, капитал.
В непроизводственной же сфере прибавочная стоимость создаваться не может - в этой сфере происходит, опять же, лишь её распределение и перераспределение.
«...Капиталистическое производство есть не только производство товара, но по самому своему существу есть производство прибавочной стоимости. Рабочий производит не для себя, а для капитала. Поэтому уже недостаточно того, что он вообще производит. Он должен производить прибавочную стоимость. Только тот рабочий производителен, который производит для капиталиста прибавочную стоимость или служит самовозрастанию стоимости капитала. ...быть производительным рабочим - вовсе не счастье, а проклятие. ...классическая политическая экономия издавна видела в производстве прибавочной стоимости характерный отличительный признак производительного рабочего». Часто именно от этого высказывания К. Маркса отталкиваются те, кто пытаются дать определение производительного труда - универсальное определение, на все времена, так сказать. Но нетрудно увидеть, что здесь Маркс вполне осознанно смотрит на этот вопрос с точки зрения капитала, чьи представления, теоретически выражаемые классической политической экономией, Маркс-то как раз и подвергает критике (напомним, что самый подзаголовок его «Капитала» звучит как «Критика политической экономии», под которой имеется в виду буржуазная политэкономия).
По указанной логике - буржуазной логике! - труд торгового работника или офисного клерка тоже является производительным, раз уж он приносит прибыль его работодателю, раз уж он «служит самовозрастанию стоимости капитала»! Зато любой труд, продукты которого не носят товарную форму, то есть не производятся для продажи на рынке, и не присваиваются капиталистом, - всякий такой труд, что бы он ни создавал, заведомо должен считаться непроизводительным трудом.
Но в принципе, для того чтоб решать вопрос о принадлежности того или иного вида труда к производительному / непроизводительному труду, необходимо, с одной стороны, отстраниться от классово-исторически ограниченных представлений и рассматривать труд по производству жизненных благ абстрактно - абстрактно в том смысле, как это написано у Маркса в пятой главе «Капитала»: просто как процесс обмена веществом между человеком и природой, - а с другой стороны, напротив, - нужно рассматривать исторические формы труда, чьё существование обусловлено лишь теми или иными исторически преходящими общественными отношениями.
Можно предложить такой подход: что производительным является всякий труд, который прямо или косвенно создаёт материальные и культурные жизненные блага. А таков труд и инженера, и программиста, и дизайнера, и учёного, и даже, по большому счёту, врача, учителя и преподавателя, поскольку их труд направлен на производство и воспроизводство рабочей силы. Производительным следует считать широкий круг услуг, как то: услуги транспорта и связи, общепита, бытовые услуги - химчистка, парикмахерские и многое-многое другое (а при социализме-то, между прочим, обобществление быта, освобождающее человека, прежде всего - женщину, от забот по дому и дающее больше времени для развития личности, есть архиважная задача, и сфера услуг должна быть поставлена на индустриальную основу). Если в указанных отраслях и не создаётся такой осязаемый продукт-вещь, какой создаёт промышленность или сельское хозяйство - что, видимо, и смущает тех экономистов, которые видят материальное производство исключительно в производстве вещей, - то в них создаётся некое полезное материальное изменение в вещах или же в самом человеке (медицинские услуги, услуги парикмахера и т. д.) - которое и выступает в этих случаях продуктом производства. Здесь везде присутствует ключевой признак производительного труда: воздействие человека при помощи средств труда на его предмет - вещество природы (или же перемещение его при транспортных услугах).
В общем, неправомерно ограничивать сферу производительного труда только лишь промышленностью, сельским хозяйством, строительством и транспортом по перевозке грузов (только грузов - не людей, не пассажиров!), как это делала старая советская экономическая наука. (Вот, например, как жёстко очерчен круг отраслей непроизводственной сферы в Украинской Советской Энциклопедии [2-е изд., т. 7, с. 259]: «К непроизводственной сфере органы ЦСУ и Госплана СССР относят жилищно-коммунальное и бытовое обслуживание населения, пассажирский транспорт, связь (по обслуживанию организаций и непроизводственной деятельности населения), здравоохранение, физическую культуру и социальное обеспечение, просвещение, культуру, искусство, науку и научное обслуживание, управление, финансовые и кредитные органы, общественные организации». Как мы видим, даже коммунальное хозяйство, обеспечивающее материальную среду жизни человека, кров над головой, было отнесено в СССР к непроизводственной сфере!)
Причём эта ошибка старой советской экономической науки, которая может показаться чем-то из области теоретической казуистики, влекла за собою серьёзные негативные социально-экономические последствия. В социалистическом обществе производительный труд - и прежде всего труд промышленного рабочего - получает «привилегированное положение» - и это, в общем-то, правильно, поскольку таким трудом живёт общество! Труд же учителя и преподавателя, который не считается производительным, и получал из-за этого намного худшую оплату по сравнению с производительным трудом рабочего - и сделался по этой причине непрестижным. А ведь этот труд производит главное - Человека; на труде учителя, можно сказать, во многом и держится всё общество, им создаётся его будущее - и в учителя должны идти лучшие, наиболее способные люди, чтобы они передавали свои знания и опыт молодёжи. Иными словами, крайне вредно и порочно третирование и остаточное финансирование системы образования - а оно и основывается на том теоретическом обосновании, будто бы это непроизводительная, какая-то второстепенная отрасль.
Непроизводительным же является лишь труд в сфере обмена и распределения жизненных благ, а также в сфере осуществления классового господства. Это - труд продавца, труд кассира в банке, брокера на бирже, маклера на рынке недвижимости, маркетолога и рекламщика, а также чиновника в госучреждении, полицейского и военного, «пропагандиста-идеолога» и журналиста, юриста, сторожа-охранника и целых легионов всевозможных «экспертов». Их труд исторически необходим и при этом у многих из них общественно полезен в рамках определённых общественных способов производства и форм жизнеустройства (но и только!) - в то время как труд, производящий разнообразные жизненные блага, - начиная с еды и одежды и далее по восходящей лестнице высших культурных благ современного человека, должен осуществляться всегда, независимо от социально-экономического строя.
Можно в связи с этим даже говорить о том, что при коммунизме исчезнет противоположность производительного и непроизводительного труда, всякий труд станет производительным, удовлетворяющим потребности человека как человека, а общественная потребность в непроизводительном труде как таковом исчезнет - вместе с исчезновением торговли, денежного обращения и государства. Тем более что такие виды деятельности, которые никак нельзя назвать производительными или же «производительность» которых спорна, каковы: общественные науки, искусство, литература, журналистика, спорт, - они тоже перестанут быть профессиональной деятельностью - ими люди будут заниматься скорее на досуге, примерно так же, как сейчас люди в свободное время своё размещают посты и фотографии в соцсетях. И, стало быть, при коммунизме сотрётся различие между работой и досугом, между «трудом ради существования» и «трудом на отдыхе»; всякая непроизводственная деятельность во многом уйдёт в сферу развитого, содержательно богатого досуга, свободной смены занятий после труда на фабрике, ферме или в научной лаборатории.
Однако при капитализме при исследовании его производственных отношений должен всё-таки рассматриваться производительный труд только в тех формах, в каких он производит товары и прибавочную стоимость для собственников средств производства. Такой труд создаёт общественное богатство, присваиваемое и во всё большей степени концентрируемое в форме капитала классом буржуазии. Капитал эксплуатирует не только производительный, но и непроизводительный труд - ведь эксплуатации, так или иначе, подвергаются и продавцы в супермаркете, и кассиры в банке, и клерки в офисе, и даже журналисты в газете. Но труд всех этих лиц служит лишь тому, чтобы их работодатели - торговые капиталисты, банкиры и проч., т. е. не промышленные капиталисты - присвоили в виде той или иной её превращённой формы (торговая прибыль, процент на заёмный капитал и др.) определённую часть прибавочной стоимости, созданной рабочими в сфере производительного труда.
Продолжение следует.
