Вернуться на главную страницу
О психологическом комфорте как принципе экономического планирования
В работе "Макроэкономические модели и принципы построения ОГАС" Виктор Глушков формулирует принцип постановки целей социалистической экономики так: «Цели должны формироваться таким образом, чтобы обеспечить максимальный материальный и психологический комфорт всех членов общества» [1, C.16]. Под психологическим комфортом понимается «степень удовлетворенности уровнем общественного сервиса, общий моральный настрой, обеспечиваемый чувством уверенности в будущем и т.п.» [1, C.16]. Без развёрнутого понимания такого комфорта, при сведеннии его к абстрактным примерам, может возникнуть ассоциация с махистской концепцией равновесия, популяризированной Богдановым и подвергнутой критике Ильенковым в книге «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма». «Согласно логике махизма наличие противоположных сил, приложенных к одной точке (или к одному телу), - это уже плохо, оно походит на состояние, обозначаемое на гегельянском языке как противоречие, как «дискомфортное состояние тела», на которое действуют две противоположно направленные силы, либо сдавливая это тело с двух противоположных сторон, либо разрывая его пополам». Поэтому махисты определяют равновесие как «состояние отсутствия каких бы то ни было противоположно направленных сил, будь то внешних или внутренних, физических или психических» [2, C.73-74].
Однако такое «равновесие» или «психологический комфорт» является голой абстракцией, невозможной в действительности, и чтобы доказать это, следует обратиться к «гегельянскому языку» и обратить внимание на гегелевское понимание человеческой сущности. Александр Кожев, исследователь «Феноменологии духа» Гегеля, подмечает центральную роль желания в исследовании сущности человека: "Только в "своём" Желании и через посредство Желания, а лучше сказать, в качестве такого, учреждается и раскрывается человек - раскрывается себе и другим - как некое Я, как Я, по сути своей отличное от Не-Я и радикально ему противопоставленное. [3, C. 11-12]. Это желание всегда выявляется как отрицательность, как нехватка объекта в субъекте - если субъект полный, то ему нечего желать. Причём, по мысли Гегеля и Кожева, подлинно человеческим объектом желания может быть только другое желание, поскольку именно в нём человек обретает своё самосознание и признание собственной человечности. Каждый человек является субъектом желания и не может находиться ни в каком равновесии и испытывать психологический комфорт, ведь желание постоянно побуждает человекак преобразованию мира и самого себя. Зафиксировав реальную противоречивость желания и его определяющую роль в движении истории, Гегель и Кожев упускают из виду несовпадение человеческой сущности и существования, которое заключается в том, что реальный человек в капиталистическом обществе, которого описывали эти философы, оказывается отчуждённым от собственного желания.
В условиях разделения труда закреплённого в различных формах частной собственности и порождающего фрагментарных индивидов, у человека формируются неадекватные реальности идеи о мире и самом себе. Будучи захваченным неадекватными идеями, человек оказывается пассивным и полностью зависимым от желания Другого, исключая из себя всякую субъектность, занимаясь лишь субъективацией наличного бытия. Таким образом,человек эпохи позднего капитализма даже в своё "свободное время" вовлечён в воспроизводство капитала, поскольку его желание заменяется логикой самовозрастающей стоимости, образно говоря, "желанием капитала". Отсюда получается, что всё мнимое разнообразие человеческих желаний сводится к желанию быть придатком машины, потребляющей желания для собственного самосохранения. Поскольку никакая машина и никакой «искусственный интеллект» не способны к признанию, человеку остаётся либо отказываться от собственной человечности, либо же ставить вопрос об освобождении от выполнения машинных функций, передав их самим же машинам.
Именно так вопрос ставит Виктор Глушков. Несмотря на переход от капиталистического общества к социалистическому, противоречия капитализма не только не разрешились сами собой, но наоборот обрели самую острую форму, и от их разрешения зависело будущее социализма. Развивая идею «автоматической фабрики» до Общегосударственной автоматизированной системы управления (ОГАС), выдающийся учёный показывает пути по преодолению технического разделения труда и открывает перспективу для восстановления человеком своей связи с общественным целым. Например, при помощи ОГАС каждый человек сможет получить доступ к открытым информационным ресурсам государства и включиться в непосредственное управление им, что кажется просто немыслимым в капиталистическом обществе, которое свято бережёт разные коммерческие тайны, опасаясь конкуренции.
Пускай идея «материального и психологического комфорта» или максимального удовлетворения потребностей как принципа формирования целей экономического планирования была не самой удачной, ведь помимо изложенных выше аргументов, не следует забывать, что капитал уже в состоянии производить человеческие потребности, потому их удовлетворение никак не выходит за пределы логики капиталистического производства. Но всё же Глушков понимает:«Цели развития социалистической экономики лежат вне экономики, задачей же экономики является развитие средств для достижения этих целей. Поэтому исходным пунктом для управления социалистической экономикой должна являться система четко сформулированных заданий по конечному продукту, т. е. такому общественному продукту, который потребляется вне экономики[1, C. 15]. Только исходя из таких целей возможно организовать экономику, в которой человек мог бы соответствовать своей сущности - творческой и свободной деятельности в соответствии со своим желанием.
Список литературы:
1 - Глушков В.С. «Макроэкономические модели и принципы построения ОГАС. - М.: Статистика, 1975. - 159 с.
2 - Ильенков Э.В. «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма». - М.: Мир философии, 2015. - 336 с.
3 - Кожев А. «Введение в чтение Гегеля». - Спб: Наука, 2003. - 792 с.
