Вернуться на главную страницу
Ближайший к большевикам писатель
Михаила Коцюбинского называют предтечей импрессионизма в литературе. А Ленин, хорошо знакомый с ним по встречам у М. Горького в 1910 году на Капри, назвал его «ближайшим к большевикам писателем». И если первое утверждение можно оспаривать, то второе представляется весьма обоснованным.
Путь Коцюбинского к большевикам был вполне естественным. В «Обзоре важнейших дознаний» за 1885 год было написано: «За сыном чиновника Коцюбинского еще в 1883 г. был установлен тайный надзор, потому что он постоянно вращался в среде неблагонадежных лиц». В 1886 в доме Коцюбинского был проведен обыск. Он не дал полиции желаемых результатов, начатое против М. Коцюбинского дело пришлось прекратить, но, несмотря на это, с 11 марта 1886 за ним снова установлен тайный надзор. Сестра писателя Ольга Михайловна тоже активно участвовала в работе революционных организаций, вела активную агитационную работу среди рабочих. Женой писателя становится Вера Устиновна Дейша, которая, по данным полиции, занималась революционной деятельностью, начиная еще с 1888 г., будучи студенткой Бестужевских курсов. Еще до замужества она успела отсидеть полгода за революционную деятельность в черниговской тюрьме и варшавской цитадели. В 1892 году на В. В. Коцюбинскую (Дэйш) полиция заводит дело по обвинению в участии в революционном кружке в Чернигове и распространении нелегальной литературы. В такой атмосфере формировался Коцюбинский как писатель.
Собственно, все мало-мальски значительные украинские писатели конца XIX-начала ХХ в. были в определенной степени революционерами. Потому что сам факт писания на «мужицкой мове» был вызовом царскому правительству, которое этот язык не признавало, преследовало и запрещало. Мало того, большинство крупных деятелей украинской культуры того времени были не только революционерами, но и социалистами по убеждениям. Но далеко не все из них сумели сохранить революционность и преданность идеям социализма, не сбиться на путь национализма, не сломаться в годы реакции, наступившей после революции 1905-1907 годов.
М. Коцюбинский - один из тех, кто блестяще доказал, что украинская литература и украинская культура - это не слюнявое хуторянство и инфантильная шароварщина, что она способна занять достойное место среди литератур народов, которые в то время находились на переднем крае борьбы за социальный прогресс. Произведения М. Коцюбинского одновременно и глубоко народные и, несмотря на это, они не несут в себе ни малейшей тени национальной ограниченности. Возможно, как раз в том, что М. Коцюбинский изначально поставил себе целью описать для украинского читателя тяжелую жизнь тружеников различных наций и народов - молдаван ( «Пе коптьор», «Ведьма», «Для общего блага»), крымских татар («На камне», «в сетях шайтана», «Под минаретами»), евреев ( «Он идет»), итальянцев («На острове») - может, в этом и кроется секрет того, что ему удалось едва ли не глубже всех тогдашних украинских писателей проникнуть в душу украинского крестьянина и рабочего. Не понаслышке зная жизнь простых людей разных народов российской империи, М. Коцюбинский видел, что социальное угнетение, общая для бедняков разных народов необходимость тяжело работать ради куска хлеба, обусловленная нищетой и бесправием забитость, темнота и, в то же время, общее стремление освободиться от гнета и улучшить свою жизнь имеют куда большее значение, чем национальные и языковые различия. Пожалуй, именно это понимание действительных, а не вымышленных недоученными интеллигентами предпосылок формирования человеческих характеров и судеб позволило М. Коцюбинскому взяться за написание «Fata morgana» - произведения, которому трудно найти равноценный аналог в мировой литературе. В этой повести писатель поставил перед собой задачу даже более трудную, чем та задача, которая стояла перед М. Горьким, когда тот писал роман «Мать» - первое крупное произведение русской литературы о революции. М. Коцюбинский взялся описать революцию не глазами революционера, пусть даже революционера-рабочего, а глазами простых крестьян, как революция вырастает из невыносимых условий их жизни, как она переворачивает эту жизнь и переворачивает самих людей, как она превращает их из покорной, замороченной пустыми надеждами и мечтаниями послушной рабочей массы в настоящих людей - хозяев своей судьбы. Даже поражение восстания, жестокая и подлая расправа подстрекаемых кулаками крестьян с его вождями и активными участниками не рассматривается писателем исключительно пессимистически. Остается в живых один из вожаков, любимец сельской молодежи, опытный революционер, рабочий Марко Гуща, полна решимости продолжать борьбу влюбленная в него простая деревенская девушка Гафийка, которая под влиянием своего товарища начала читать революционную литературу, помогала Марку распространять листовки, организовывать хлопцев и девчат. М. Коцюбинский большую надежду возлагал на крестьянскую и рабочую молодежь, которая начала тянуться к книгам, к революционным листовкам. Он считал, что именно молодежь должна сыграть серьезную роль в будущей революции.
В 1910 г., при написании повести, М. Коцюбинский не сомневается в том, что революция не закончилась, что она еще впереди, точно так же, как не сомневался в 1905 году, сразу после того, как произошли описанные в ней события. Вот строки из письма М. Коцюбинского Ивану Франко от 29 ноября 1905:
«В воздухе пахнет революцией, а значит, и порохом. Мы все потеряли веру в искренность и совестливость плутовского правительства, которое после манифеста 17-го отклоняется все более вправо.
У нас надеются только на смертный бой, в котором или поляжем, или победим. Близорукому оптимизму нет места. Никакая спокойная творческая работа сейчас невозможна. Мы живем, как на вулкане, или лучше - мы сами тот вулкан, жерло которого слепое правительство хочет засыпать щепками и тем остановить взрыв».
Стоит заметить, что «Fata morgana» писалась «с натуры», на основе событий, которые реально происходили в с. Выхвостове Черниговской губернии. Собственно, погромы помещичьих имений, захват помещичьих земель происходили в годы первой русской революции по всей России. Крестьяне восприняли революцию 1905-1907 гг. как сигнал к решительным действиям для освобождения от многовекового помещичьего гнета, от униженного положения, от тяжелой нищеты.
По-другому встретила революцию либеральная интеллигенция. Ее вожди очень любили после вкусного и сытного обеда поговорить о свободе и о равенстве, но когда дошло до дела, то оказалось, что их слова ничего не стоят. Рассказ «Кони не виноваты», «Смех» мастерски показывают, какая реальная социальная пропасть лежит между народом и либеральной интеллигенцией, которая, выступая против политической несправедливости, в то же время хочет оставить нетронутой несправедливость экономическую - систему частной собственности на землю и средства производства. Такая позиция не только приводит либералов к союзу с самодержавием, но и позволяет реакционным силам подстрекать народ против действительно революционной интеллигенции. В рассказе «В дороге» Коцюбинский чрезвычайно искусно показывает, что место настоящего интеллигента - только в рядах революционеров, а вот те бывшие революционеры, которые отошли от революционной борьбы, вызывают у автора только презрение и отвращение. Восхищение мужеством и стойкостью рядовых борцов революции звучит в рассказах «Неизвестный», «Подарок на именины», «Рersona grata». Михаил Коцюбинский безжалостно разоблачал либеральную болтовню «друзей народа», которые усыпляли народ обещаниями реформ, и последовательно отстаивал право народа на революцию. Именно об этом повесть «Fata morgana».
Противно смотреть, как комментировали это произведение в школьных учебниках 90-х годов. Революционных крестьян представляли как хулиганов, их вождей - как провокаторов, а кровавых кулаков типа Пидпары выставляли в качестве образцов для подражания. Ранее эти же люди писали одно, сейчас - противоположное. Но в деятельности комментаторов есть определенная последовательность. Конъюнктура меняется, а комментаторы остаются. И тогда, и теперь они «подгоняли» писателя под свой собственный образ мышления. Собственно, о способе мышления говорить в данном случае не стоит, поскольку люди этой породы никогда не пробовали мыслить. Если бы пробовали, у них рука не поднялась бы фальсифицировать мысль писателя, они понимали бы ее цену, понимали бы, что не то, что фальсифицированная мысль, а даже чуть-чуть не так понятая, перестает жить, превращается в свою противоположность, в банальность, в подлость. Для них мысль не имеет цены. Для них имеет вес только «мнение» начальства и предрассудки толпы.
Им никогда не подняться до уровня Коцюбинского, который умел не только выступать против власти (тогда это было модно, и в «революционерах» нередко ходили самые невероятные проходимцы); Коцюбинский умел оставаться мыслящим человеком и в самом оппозиционном движении, не довольствоваться трескучими фразами, а додумывать вопрос до конца. Будучи активным деятелем «Просвиты», он в то же время ничуть не преувеличивал значение национального вопроса, что позже привело многих его товарищей по культурно-просветительской работе в ряды слуг кайзера и Антанты, заклятых врагов украинского народа.
Очень интересно сравнить в этом плане пути двух классиков украинской литературы - Коцюбинского и Франко. Франко вступает на путь революции стремительно и ярко. Уже юношей он знакомится с работами Маркса и Энгельса и становится пропагандистом их учения. Осуществляет перевод двадцать четвёртой главы «Капитала», конспективный перевод «Анти-Дюринга», пишет ряд блестящих статей, в которых популярно излагает основные идеи марксизма: «Что такое социализм», «Рабочие и труженики», «Чего мы требуем?», «Что нас объединяет, а что разделяет?», «На кого работаем?». Уже в это время Франко проповедует идею рабочей солидарности «долгой и кровавой борьбы с господствующим строем». Его стихи той поры, среди которых «Товарищам из тюрьмы», «Вечный революционер», бесспорно, являются образцами революционной поэзии. Франко не только пишет о социализме, он активно участвует в деятельности рабочих организаций Галичины. Судебный процесс 1878 против социалистов, где среди обвиняемых был и И. Франко, становится первым процессом против социалистов в Австро-Венгрии. Иван Франко первым в мировой художественной литературе обращается к теме организованной борьбы рабочего класса. Имеется в виду, что его повесть «Борислав смеется» (1882 г.). Только три года спустя в Европе появится произведение с подобным сюжетом - «Жерминаль» Эмиля Золя, роман о борьбе французских шахтеров.
Но проследим эволюцию взглядов Ивана Франко. Со временем он из революционера-марксиста превращается сначала в радикала, а впоследствии ограничивается больше национальными вопросами. Дело даже не в том, что Франко перестает быть революционером, или, еще хуже, что он становится националистом, на что любят намекать сегодняшние официальные источники. Нет, Франко настроен очень радикально почти до конца своих дней. И с предшественниками националистов не хочет иметь дела. Вот что он пишет, скажем, о творчестве М. Грушевского, когда ему предложили помочь в издании на немецком языке «Истории Украины-Руси»: «Не знаю также, очень ли нужно на разных языках толочь и перемалывать фальшивые исторические концепции профессора Михаила Грушевского, которых слабость и непрочность уже чувствует теперь каждый историк». Дело в том, что со временем Франко национально ограничивает свою революционность, а национально ограничена революционность - это уже путь к контрреволюции. Нет, Франко не стал и не мог стать на сторону контрреволюции, но факт остается фактом, что революционный период в творчестве Франко приходится именно на первую половину творческой жизни, а дальше он все больше отдаляется от марксизма и борьбы рабочего класса, и его все больше занимают вопросы национального развития.
У Коцюбинского с марксизмом все получилось наоборот: от народничества и национального вопроса - к революционному социализму. Не из революционных брошюр он заучивает истины марксизма, а приходит к ним как честный до конца перед собой и людьми выразитель дум и интересов народа. Его украинские пролетарии Андрей Волик и Марко Гуща - это не схематические образы, а живые истории превращения крестьян в рабочих. Он видел то, чего еще не было, но должно было произойти.
Интересно и в жизни. Дети Коцюбинского стали большевиками, а сын Франко по благословению отца пошел «бороться за волю Украины» в австрийскую армию (украинские сечевые стрельцы). Юрий Коцюбинский еще в 1913 году вступил в РСДРП (б), он участник штурма Зимнего дворца, в 1918 году был заместителем народного секретаря по военным делам Украинской Советской республики и командующим советскими войсками, которые в январе освободили Киев от сил Центральной Рады. В составе советских войск был и полк Красного казачества, созданный и возглавляемый В. Примаковым - приемным сыном М. Коцюбинского. С первых дней воевала в составе этой части и дочь писателя Оксана, которая вместе с другими товарищами занималась выпуском казацкой газеты «К оружию». Она погибла в 1920 году.
Все это не к тому, чтобы поднять Коцюбинского за счет того, чтобы немного уменьшить фигуру Франко. Ограниченность гения - это его трагедия, но трагедия гения всегда выше, чем любой триумф посредственности. Достижения гения остаются достоянием народа навсегда, и дальнейшая инволюция создателя оказывается его личной трагедией, в то время как все триумфы посредственности, как правило, оборачиваются трагедией для общества.
Об этом пишется не для прошлого, а для современности. Если национальная ограниченность и отход от марксизма приводили к трагическим ошибкам даже таких гигантов, как Франко, то на что могут рассчитывать современные деятели куда меньшего масштаба?
С другой стороны, нас не может не вдохновлять пример Михаила Коцюбинского. С точки зрения литературного таланта, Коцюбинский - величина куда более скромная, чем Франко, но честность, последовательность, всегдашнее стремление совместить творческую работу с борьбой трудящихся за освобождение от социального гнета, позволили ему занять в украинской литературе почетное место в одном ряду с такими гигантами как Франко и Леся Украинка.
